телефон, закидываю к себе в трусы и… промахиваюсь! Телефон проваливается в штанину и спускается ниже колена, к зауженному голенищу, к самому кроксу. Я вижу, как где-то внизу даже мигает огонек смартфона. Все на волоске от провала. Конвоиры умолкают и снова смотрят. Глотаю горсть таблеток без воды. Кажется, они застревают где-то поперек горла. Пора возвращаться в здание.
Иду очень медленно, корчусь от «спазмов», шаркаю, хромаю. Держу правую ногу ровной, потому что если согну хотя бы чуть-чуть или напрягу — телефон выпадет, и тогда, говоря словами водителя, это конец. На проходной меня не досматривают, я с конвоирами. Повезло. Дальше главное испытание — лестница, десять ступенек. Каждый шаг — как подвиг на грани возможностей. Все свое внимание, всю энергию концентрирую вот на этой костяшке правой голени, на выпадающем телефоне, на дешевых эйчэндэмовских штанах (хвала господу, в Иране нельзя ходить в шортах!) и заднем ободке своего растоптанного крокса.
Вспоминаю, как мечтал об Эвересте. Понимал, как тяжело делать там шаги. Но самые тяжелые шаги я делаю сейчас, здесь, на лестнице суда в самом центре Исламской Республики Иран, арестованный по обвинению в шпионаже. А все, о чем могу думать сейчас, — лишь бы этот маленький коробок алюминия с мигающим огоньком не выпал, лишь бы не выпал…
Еще ступенька. Еще шаг. Терпи. Не сгибай ногу.
Дохожу до железной лавки и опускаюсь, едва сдерживая стон облегчения. Дошел! Теперь есть телефон! Есть связь! Выжидаю момент, пока к конвоирам подходит клерк и они поворачиваются ко мне спиной. Всего на пару секунд. Но их хватает, чтобы достать телефон из штанины и положить в поясную сумку. Но как улучить момент и остаться одному, без сопровождающих лиц и их бдительных черных глаз?
Решение опять приходит откуда-то из недр подсознания. Без промедления (судья может вынести мои документы в любую минуту) вскакиваю как ошпаренный, хватаюсь двумя руками за заднее место, имитируя приступ диареи. Со всех ног бегу во внутренний двор суда, где туалет, и тут же слышу гулкий топот преследователей за спиной. Они кричат на фарси, приказывают остановиться.
Забегаю в туалет и — слава богу! — там есть закрывающиеся кабинки. Просвет между дверями и полом совсем маленький — это очень хорошо, меня не будет видно. Влетаю вовнутрь, захлопываю дверь и… дальше совсем не имитирую. Конвоиры вламываются за мной и останавливаются. Слышат громкие беспардонные звуки человеческого организма, наверняка вспоминают себя в такие моменты, проникаются редким для себя чувством эмпатии и успокаиваются. Или, возможно, оценили перспективу собственноручного очищения полов судебного здания от экскрементов, поэтому решили оставить меня ненадолго в покое.
Достаю телефон и быстро пишу сообщение на WhatsApp консулу: «Меня арестовали, ситуация критическая, спасайте». Прочитано! Вслед за ним успеваю настрочить пост в фейсбуке:
«SOS!
АРЕСТОВАН В ИРАНЕ
НУЖНА ПОМОЩЬ!
Свяжитесь с МИДом, кто слышит.
Задержали за наличие дрона, держали в полицейском участке, затем суд за полчаса — постановил АРЕСТОВАТЬ. Переводчика нет, хотели заставить подписать бумаги в суде, не дал. Подписывал за меня какой-то водитель.
ШЬЮТ ШПИОНАЖ.
Город Ардакан»
Мгновенно начинают сыпаться сообщения друзей и знакомых, комментарии к посту. Читать не успеваю, на это нет времени. Меня трясет от осознания, что с этой задачей я справился. Теперь об аресте знают на родине, появился шанс выбраться, и сознание цепляется за него как за соломинку.
Но расслабляться рано. Конвоир подгоняет меня резкими, отрывистыми фразами. Выйдя из кабинки, первым делом открываю кран умывальника и пью отвратительную ржавую воду прямо оттуда — это заготовка на случай, когда снова понадобится выйти на связь.
Телефон стоит на беззвучном, но каким-то внутренним чутьем ощущаю каждое сообщение. Представляю, какой переполох поднял мой призыв о помощи, и надеюсь, что этого будет достаточно. Вот только любимую Марусю не хотел волновать, она, наверное, там места себе не находит…
Время течет, как иранский песок сквозь узкую горловину древних стеклянных часов. Сухо, душно, с почти змеиным шипением. Я периодически совершаю набеги на туалетные кабинки, блюю выпитой из под крана ржавой водой, что дает конвоирам основания выпускать меня в туалет. И строчу на родину сообщение за сообщением. Конвоиры уже перестали опасаться и оставляют меня внутри одного. Активно переписываюсь с консулом, который заверяет, что все они в поиске адвоката неподалеку, просит по возможности держаться и держать в курсе. Но когда будет следующая возможность связи — каждый раз неизвестно.
Примерно после трех часов дня выносят оформленное решение. Полицейский, который меня арестовал, выглядит весьма довольным и даже каким-то сытым. Будто самая сочная косточка в этой богом забытой глуши досталась именно ему. Премию ждет, не иначе. Подачку сверху.
Нас с водителем отвозят в здание полицейской управы, где снимают мои отпечатки пальцев. Рядом постоянно копы, к телефону доступа нет. Не имея больше связи ни с консулом, ни с социальными сетями, лишенный шанса даже выйти в туалет или попросить воды, отбиваюсь от потока внутренних вопросов. Удалось ли найти адвоката? Есть ли надежда на освобождение? Когда мне дадут позвонить?
— Когда мне дадут позвонить в посольство? — озвучиваю последний вопрос через водителя.
Местный полицейский с барсеточкой аж ухмыльнулся. Он пыжится, гримасничает, смотрит на меня, на мое состояние с нескрываемым презрением, а сам лощеный такой — в рубашке, брючках и с кожаной барсеткой. Но стоит появиться кому-то из «старших», тут же поджимает хвост и заискивающе тявкает, как по команде.
— В следующем месте. Вот сейчас тут закончим, тебя повезут, там тебе все дадут, — его обещание звучит как угроза.
«Следующее место — это что? Тюрьма?» Хочу спросить, но понимаю, что получу от него лишь новую порцию ухмылок и смешков. Перед ним сейчас не человек с поломанной судьбой, а просто отметка в ежемесячной статистике, в которой он с удовольствием поставит галочку, мол, поймали шпиона.
Как мешок с рисом, меня снова бросают в автомобиль.
По дороге мы останавливаемся, и мне разрешают купить воды. Беру две полуторалитровых бутылки, хотя чувствую, что и этого может быть мало. Пить уже хочется зверски, желудок сильно болит от ржавой воды из-под крана, от таблеток, от голода, от выжигающих нервов.
Мы выезжаем из Ардакана, строений все меньше и меньше, пока населенный пункт не переходит в лысую пустыню. На бэкграунде — коричнево-песочные горы, такие, как были в окрестностях Херанака. Не имею ни малейшего представления, где мы находимся. Телефон достать не могу. Остается только ждать и верить, что у судьбы есть на меня какой-то высший план. Что
