Кусты наверху зашумели, задергались, взлетели какие-то мелкие птахи, и появился старшеклассник и хулиган Клюква.
Был он как всегда в своих облезлых узких джинсах (настоящая фирма, ливайс, чтоб вы понимали), в черной майке с какой-то непонятной надписью и огромных зеркальных очках на поллица. За лохматыми рыжими патлами виднелся гриф старой гитары, с которой Клюква, говорят, не расставался даже в бане. Правда это была или нет, но гитара действительно выглядела не лучшим образом. Потертая, потрескавшаяся, с царапинами и следами то ли от наждака, то ли от напильника. Струн на гитаре было с недавних пор три, и поэтому Клюква предпочитал те мелодии, где без остальных струн можно было обойтись. По вечерам он сидел в заброшенном парке на окраине Белогорска, в окружении своей малолетней свиты, и немелодично орал что-нибудь якобы английское, с удовольствием объясняя каждый раз, что это – самые запрещенные песни, внесенные в списки Политбюро, и намного более антисоветские, чем всем известная «Москва, Москва, закидаем бомбами». Школьники млели, приобщаясь к тайне.
Клюква спрыгнул на берег, лениво оглядел сваленные снасти, ведерко с опарышами. Почесал грудь, сплюнул сквозь зубы. Его зеркальные плошки уставились на Тима.
- Здорово, мелюзга. Ну, давай, показывай своего сома. Где?
Тим нахохлился, ткнул спиннингом в воду.
- Вот. Тут видел. На прошлой неделе. Тень такая под водой, огромная, метра два. А потом вниз ушла, - и добавил для пущей достоверности: - Тут излучина, глубоко. Сомы такое любят.
Клюква наклонился, разглядывая темную воду. Зеленая муть плескалась у самого берега, цепляясь за стебли камышей.
- Сом это хорошо, - сказал Клюква. – Сом моему батяне нравится. Он его с картошечкой да лучком очень уважает. Как услышал про сома, так и обрадовался, - Клюква обернулся. – Тебе привет передает.
Тим совсем вжал голову в плечи. Клюквин батяня был пострашнее самого Клюквы.
Клюква стащил с плеча гитару, сел рядом с Тимом, обнял за плечи.
- Ну что, малявка? Сразу каяться начнешь? Или тебе помочь?
Тима затрясло.
- Сом говоришь? Два метра? А чего ж ты двухметрового сома на спиннинг с опарышами ловить вздумал?
- Так мы, это… - начал было Генка.
- Молчи, дятел. И до тебя дело дойдет. – Клюква поднял очки на прыщавый лоб. Глазки у него были выцветшие и злобно колючие. – Вобщем так, пионеры. Скоро сюда батяня завалится, на сома посмотреть, и если сома к этому времени не будет…
Тим рванулся. Клюква с размаху двинул его по затылку.
- А ну стоять. Базар развел, за базар ответишь.
Тим поднял выпавший спиннинг, размазывая по лицу сопли. Ткнуть бы в глаз, да так чтоб сразу окочурился. Генка нервно разглядывал окрестности в поисках чего-нибудь отвлекающего.
- Ой, смотрите! Самолет!
Клюква глянул.
Это и впрямь был самолет. Или вертолет. Черная точка, вынырнувшая из-за дальней лесополосы.
- Чего это он, - спросил Генка. – Сегодня ж воскресенье. Аэродром не работает.
Клюква не ответил, приложил ладонь ребром к бровям, разглядывал.
- Заблудился наверно, - шмыгнул носом Тим.
- Это ты у меня сейчас заблудишься, на дне вместе с твоим сомом, - пообещал Клюква.
Точка приближалась, хорошо видная на фоне безоблачного неба, но не было слышно ни гула, ни стрекота.
- Я знаю, - сказал Генка. – У него двигатели отказали. Теперь к нам планирует.
- Дельтаплан какой-то хренов, - непонятно выругался Клюква.
Теперь можно было разглядеть темный корпус, бесшумно пронесшийся над домами. Самолет снижался, плавно, по широкой дуге, заходя на посадку.
До Тима вдруг дошло.
- Пацаны! Да тут же рядом!
Клюква вскочил.
- Кто последний, тот гномик!
Подхватил гитару и за пару секунд вскарабкался наверх.
- А причем здесь гномик? – спросил Генка.
Тим пожал плечами. Про сома забыли – уже хорошо.
***
Единственная взлетно-посадочная полоса белогорского аэродрома начиналась метрах в двадцати от берега, за редким лысым кустарником. Почти километровая, из свежего асфальтобетона, с белыми и желтыми полосами разметки. Сейчас летное поле было пустым. Только далеко у одноэтажного здания аэровокзала виднелся грузопассажирский «кукурузник», отдыхающий от ежедневных рейсов по районным деревням.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Со стороны леса к полосе приближался новый гость. Он планировал, задрав острый нос и заметно раскачиваясь.
- Что-то он какой-то огромный… - нерешительно сказал Клюква. – На нашу полосу такие еще не приземлялись.
- Надо бежать в город, предупредить. Вдруг авария?
Тим посмотрел в сторону аэропорта. По выходным там дежурил только сторож и одновременно диспетчер дядя Вася. Который сейчас наверняка дрых без задних ног.
- В зале ожидания телефон есть, - сказал Генка.
- Ша, малолетки, - поднял руку Клюква. – Сперва посмотрим.
Самолет коснулся полосы точно в начале, раздался дикий скрежет железа о бетон, полетели искры.
- Черт, да он без колес, - Клюква даже подался назад. – Первый раз такое вижу.
Вместо шасси были длинные широкие полозья, смахивающие на лыжи. Они протащили странный аппарат по бетону, подняв ветер, увлекая за собой пыль и скопившийся у краев мусор. Снопы искр били не переставая, от скрежета резало уши и бегали мурашки, как от стали по стеклу или от ногтя по мелу. Потом раздался оглушительный хлопок, и позади хвостового оперения вспухло облако парашюта.
- Ого, - просипел Клюква. – Вот это тормоз. Мелюзга, да он военный.
- А раскраска какая-то странная, - сказал Тим. – Вся в пятнах.
- Я ж говорю, военная. Защитная, дятел.
Тим воочию никогда не видел военной раскраски, но покрывающая самолет мешанина черных, серых и рыжих разводов мало походила на раскраску. Скорее было похоже на то, что его вообще не красили.
Парашют в последний раз взвился и опал. Самолет окончательно замер в облаке темной пыли.
- Ну что, пионеры? Идем знакомиться? – сказал Клюква.
- Может не надо? – робко спросил Тим. – Военные все-таки, вдруг нельзя?
Клюква брезгливо глянул на него, приподняв очки.
- Тогда можешь идти ловить сома.
И зашагал к полосе. Тим двинулся следом.
-Эй, - позвал сзади Генка. – Я тут останусь. Вдруг чего, так я сразу…
Тим пожал плечами.
Пыль у самолета не оседала. Она вилась вокруг, увлекая за собой прошлогодние серые листья, тополиный пух и белесый пар, облизывающий корпус, словно тот был раскаленный. Только сейчас стало видно, насколько изуродована обшивка. Ее покрывали бесчисленные вмятины, рытвины, они налезали друг на друга, превращая фюзеляж практически в решето. Ближе к хвосту была даже целая пробоина, за рваными краями которой не было ничего, кроме темноты.
Клюква в нерешительности остановился метрах в пяти от крыла.
- Товарищи пилоты!
Никто не ответил. Самолет казался мертвым. За черными стеклами кабины ничего не было видно. Темнота словно разрасталась от дымящейся машины, заслоняя солнце и небо.
Клюква снял солнцезащитные очки и отдал их Тиму.
- На. А то ничего не увижу.
Тот недоуменно повертел их в руках (Клюква со своими зеркальными окулярами обычно не расставался) и нацепил на нос.
Самолет действительно был большим, метров двадцать в длину, не меньше. Под ним можно было даже стоять, не сгибаясь. Клюква обогнул посадочную стойку, посмотрел вверх, на днище.
- Гляди-ка. Тут люк. – Он обернулся. – Чего встал? Иди сюда.
Тим словно уткнулся в стену. Рядом с Клюквой, под люком, он увидел вдруг невесть откуда взявшуюся темную фигуру. Она словно сгустилась из витков пыли.
- О! – Клюква отступил на шаг. – Привет. А я уж было подумал, что вы все умерли.
Стоящий рядом с Клюквой человек казался черным пятном, без деталей одежды, теней, складок. Человек что-то сказал, и Тим не сразу понял, откуда навалилась на голову жуткая паника.
