Дзёкити она околдовала своей фигурой. В школе она училась кое-как, но голова у нее неплохая. Не желая производить невыгодного впечатления, она после замужества начала заниматься языками и теперь что-то лепечет и по-французски и по-английски. Она водит машину, обожает бокс, а с другой стороны – и это, казалось бы, вовсе не по ней – любит составлять букеты. Из Киото два раза в неделю приезжает зять Иссотэй[30], привозит редкие цветы и дает в Токио уроки составления букетов. Сацуко обучилась у него стилю «кофу». Сегодня она поставила у меня в комнате букет: в широкой фарфоровой вазе зеленовато-голубого цвета мискант китайский, заурурус, астильба, – и повесила свиток с каллиграфией Нагао Удзан[31]:
Пух от ивы летит, путник еще не вернулся.Соловей в цветах. Вокруг никого. Сон мой не сбылся.За десять тысяч купил столичного вина.Весенний дождь.Опершись на перила, любуюсь пионами.
26 июня.
Вчера вечером объелся холодным соевым творогом, ночью заболел живот, и несколько раз меня прослабило. Принял три таблетки энтеро-виоформа, но понос не прекращается. Сегодня весь день то вставал, то снова ложился.
29 июня.
Сегодня днем предложил Сацуко поехать на машине в парк Мэйдзи. Я хотел, улучив удобный момент, улизнуть незаметно, но за нами увязалась сиделка:
– Я поеду с вами.
Весь интерес пропал. Не прошло и часу, как мы возвратились.
2июля.
Уже несколько дней у меня высокое давление. Сегодня утром 180 на 110. Пульс – 100 ударов в минуту. По совету сиделки принял две таблетки серпасила и три адалина. Рука ужасно мерзнет и болит. Редко бывает, чтобы я из-за боли не мог спать, но вчера я всю ночь не смыкал глаз. В конце концов разбудил Сасаки, и она сделала мне укол ноблона. Подействовать-то он подействовал, но после него неприятные ощущения.
– Принесли доску и фиксирующую повязку, не попробуете ли?
Мне совершенно не хотелось, но в моем положении решил попробовать.
3 июля.
…Попробовал сунуть голову в повязку. Она сделана из гипса, охватывает голову от шеи до челюсти. Никакой боли я не ощущаю, но голову совершенно не повернуть, ни направо, ни налево, не опустить вниз, и должен смотреть только прямо перед собой.
– Совершенно адская пытка.
Сегодня воскресенье, и вся семья: Дзёкити, Кэйсукэ, жена и Сацуко – собралась вокруг меня.
– Бедный папа!
– Сколько минут нужно так лежать?
– Сколько дней это будет продолжаться?
– Не лучше ли прекратить? В твои годы это так мучительно.
Они все собрались вокруг меня и галдели. Лиц их я не видел, так как не мог повернуть головы.
Я решил растягивать шейные позвонки, лежа на доске, а от этой петли Глиссона отказаться. Сначала надо лежать каждое утро по пятнадцать минут. Вместо петли взяли мягкое полотенце, это не так стеснительно, но голову поворачивать по-прежнему невозможно. Я лежал, уставясь в потолок.
– Ну все, пятнадцать минут прошло, – сказала сиделка, поглядев на часы.
– Первый сеанс окончен! – закричал Кэйсукэ, устремляясь в коридор.
10 июля.
Уже неделя, как я начал лежать на вытяжке. За это время с пятнадцати минут я дошел до двадцати, наклон доски еще более увеличили, и мне приходится совершено задирать подбородок. Но никакого улучшения нет, рука болит, как и раньше. Сиделка говорит, что лечение даст результат только после двух-трех месяцев. На такой срок терпения у меня не хватит. По вечерам я время от времени со всеми советуюсь. Сацуко говорит:
– Такое лечение не для пожилых людей. А в жару тем более было бы лучше от него отказаться и найти что-то другое. Одна иностранка посоветовала долосин, лекарство от невралгии, которое продается в Американской аптеке. Полного излечения оно не дает, но если дня четыре принимать по три-четыре таблетки, оно обязательно снимет боль. Она сказала, что результат гарантирован, и я купила таблетки. Попробуйте.
Жена предложила:
– Может быть, иглоукалывание поможет? Не обратиться ли к господину Судзуки, который живет в Дэнъэн тёфу?
Она долго говорила с ним по телефону. Господин Судзуки сказал:
– Сейчас я очень занят и предпочел бы, чтобы ваш муж приезжал ко мне. Если же я буду ездить к нему, то не более трех раз в неделю, но, не осмотрев сам больного, я ничего определенного сказать не могу. Судя по вашим словам, думаю, что весь курс займет два-три месяца.
Он уже два раза помог мне: несколько лет тому назад, когда у меня была аритмия и ничто помочь не могло, и когда у меня были сильные головокружения. Поэтому я попросил его и на этот раз, чтобы со следующей недели он приезжал ко мне.
От природы я здоровый человек. С детства до шестидесяти трех-четырех лет я ничем серьезно не болел и только один раз пролежал неделю в больнице, когда у меня было воспаление заднего прохода и мне делали операцию. В шестьдесят три-четыре года меня предупредили, что кровяное давление у меня повышено, а где-то между шестьюдесятью шестью-семью годами произошло небольшое кровоизлияние в мозг, и я почти месяц пролежал в постели. Но физической боли я никогда не испытывал. Впервые я ее почувствовал после того, как мы торжественно отпраздновали мое семидесятисемилетие. Сначала заболела левая рука от кисти до локтя, потом до плеча, потом нога от ступни до колена. Ноги стали болеть обе, и с каждым днем мне все труднее передвигаться. Некоторые, вероятно, спросят: «Какая радость от такой жизни?» Временами я и сам так думаю. Но к счастью (если можно назвать это счастьем), я не теряю аппетита, у меня хороший сон, стул каждый день. Мне нельзя ни пить алкоголя, ни есть острого и соленого, но аппетит у меня лучше, чем у многих. Мне можно и бифштексы, и угрей, но в меру. Ем я с удовольствием. Сплю же я очень много – каждый день часов девять или десять, если считать и дневной сон. Стул два раза в день. Соответственно мочусь много, ночью поднимаюсь раза два или три, но еще не бывало, чтобы, помочившись, я не заснул бы снова. Да и встав, чтобы идти в туалет, я полностью не просыпаюсь, а потом сразу же крепко засыпаю. Боль в руке тоже редко меня пробуждает, я обычно отмечаю в полусне, что болит, и опять засыпаю. Если же болит очень сильно, мне делают укол ноблона, и я вновь погружаюсь в сон. Во всем этом у меня нет никаких нарушений, поэтому я и дожил до сего дня. В противном случае я бы, наверное, уже давно умер. Кое-кто скажет: «Вы говорите, что рука болит и ходить не можете, но при этом вы наслаждаетесь жизнью. Значит, неправда, что у вас болит рука». Но я не лгу. Рука болит то очень сильно, то не очень, боль не все время одинакова, а временами и совсем проходит. По-видимому, это зависит от погоды и от влажности.
Но вот что странно: даже когда я ощущаю боль, я чувствую половое влечение. Можно сказать, что при боли оно возрастает, или, еще точнее, что меня особенно привлекают и очаровывают женщины, которые причиняют мне боль. Если угодно, это своеобразная склонность к мазохизму. В молодости я ее не ощущал, но в старости она постепенно развилась. Возьмем двух женщин, в равной степени красивых и в равной степени отвечающих моему вкусу. Первая добра, откровенна, предупредительна, вторая зла, лжива и лицемерна. Какая из них привлечет меня больше? Сейчас я без колебаний скажу, что вторая. Но ни в коем случае она не должна уступать первой в красоте. У меня собственные критерии красоты, и лицо и фигура должны отвечать им. Я ненавижу слишком длинные носы с горбинкой. И самое главное – ножки должны быть беленькими и изящными. Если в красоте обе женщины не уступают друг другу, я предпочту женщину злую. Больше всего мне нравится, когда в лице женщины сквозит какая-то жестокость. Когда я смотрю на такое лицо, мне кажется, что у женщины и характер соответствующий, и я погружаюсь в грезы. Таким представлялось мне лицо актера Кабуки Савамура Гэнносукэ. Подобное лицо и уфранцузской актрисы Симоны Синьоре в роли учительницы в «Дьявольских душах»и у современной звезды Хоноока Ёко[33]. Может быть, эти женщины в действительности очень добры, но если они злы, каким бы счастьем было для меня жить с ними, а если это невозможно, хотя бы жить возле них и встречаться с ними!..
12 июля.
…Но если женщина коварна, нельзя, чтобы это качество проявлялось открыто. Чем она коварнее, тем она должна быть умнее, – это необходимое условие. В коварстве тоже есть пределы – клептоманка или убийца меня не привлечет, но утверждать этого нельзя. Даже если бы я знал, что женщина по ночам обкрадывает своих посетителей, я, может быть, наоборот был бы этим привлечен и, не в силах противиться искушению, вступил бы с ней в связь, готовый к тому, что буду ограблен. В университете на одном курсе со мной учился некий правовед по имени Ямада Уруу, потом он служил в Осака в муниципалитете и давно уже умер. Его отец был то ли адвокатом, то ли поверенным, и в начале эпохи Мэйдзи он защищал Такахаси О-Дэн[34]. Он часто рассказывал о ней своему сыну Уруу. «Не знаю, можно ли было назвать ее очаровательной или кокетливой, но в своей жизни я не видел более привлекательной женщины. Именно таких называют обольстительницами. Я бы согласился быть убитым такой женщиной», – говаривал отец Уруу, изливая перед сыном свои чувства. Я намного пережил их всех, в моей жизни ничего особенного меня уже не ждет, и если бы сейчас появилась женщина, подобная О-Дэн, я счел бы за счастье быть убитым ею. Лучше быть зверски убитым одним махом, чем влачить существование между жизнью и смертью, постоянно ощущая нестерпимую боль в руках и ногах.
