– Смотрят… А что они могут поделать? Любой человек, пока жив, активней своего бога. Когда люди перестали видеть и слышать по-настоящему, они стали придумывать богов.
Понурый Сайи грустно смотрел на Хозяина сада, незаметно присоединившегося к их компании, потом хлопнул себя ладонью по колену:
– Эх, – вздохнул он, – а ведь как хотелось спрятаться за что-нибудь устоявшееся.
Никто не ответил ему, только Хозяин сада молча закатил вверх глаза и развёл руками.
116. Как советник Лю ответил императору смело и по существу.
Как-то император Тю-Ли-Хон задал советнику Лю вопрос о причине его необычайной прозорливости.
– Когда мы следуем вашим советам, нам непременно сопутствует успех. Как вам это удаётся, советник?
– Ничего таинственного, ваше величество, – скромно ответствовал Лю, – секрет прост: "Пока человек следует программе развития мира, мир его защищает". Я всегда стараюсь понять эту программу, я служу ей. Благодарю, что вы прислушиваетесь к моим словам.
В другой раз император спросил советника, почему он, не в пример некоторым его коллегам, столь строго следует своим принципам.
– Я не принципиален, ваше величество, но норм самоограничения, действительно, придерживаюсь строго. Некоторым кажется, что обойти норму – как будто признак ума, но это разрушает мир.
117. Как советник Лю посоветовал лекарство от больных коленей.
Как-то советник Лю и Чу зашли в магазин за какими-то товарами. Хозяин магазина, узнав императорского советника, изобразил на лице восторг и всячески расстилался перед ним, стараясь угодить. Чу спокойно наблюдал эту сцену, зная, что советник пользуется немалым уважением и даже любовью жителей города. Когда всё необходимое было закуплено, на выходе советник справился у хозяина, как его здоровье, как колени.
– Болят, господин советник, – пожаловался тот, – очень болят. Нет ли у вас какого лекарства для меня?
Советник назвал лавочнику мазь, которую можно было купить у его знакомого аптекаря.
– Но не это главное, – сказал он хозяину, – главное – оставаться везде самим собой.
Они ушли, оставив торговца в недоумении и с невысказанным вопросом в глазах.
– Ничего, захочет – спросит, – подмигнул Лю ученику, оказавшись на улице.
– Вы знакомы с ним, учитель? – спросил Чу.
– Впервые вижу.
– Но как вы узнали о его коленях? Я лично ничего не заметил: бегал он довольно бойко.
– Зато как перед нами стелился! И столь же ретиво орал на помощников.
– Да, было такое дело. И что из этого следует?
– А то, что угождать – значит ронять собственное достоинство, отсюда рождается гордыня. Видел, как он обращается с теми, кто у него в подчинении? Ну, а где гордыня, там и больные колени.
– Вона как, – подумал Чу и на всякий случай попрыгал и поприседал, чтобы проверить свои колени. Ничего не болело и обнадёженный Чу подхватив покупки, помчался догонять советника, который уже почти скрылся за поворотом тихой улочки.
118. Как советник Лю и Хитрый Наги говорили об Атмане и йогах.
Как-то Наги, получивший от соучеников прозвище "Хитрый" за неуёмную изобретательность и сообразительность, стал расспрашивать советника Лю об одном из главнейших постулатах йогической практики:
– Учитель, почему йоги практикуют постоянное сосредоточение на Вечном Едином, которого все мы называем Атманом?
– Атман! – произнёс Лю делая при этом глубокий вдох, – этим именем мы называем Вселенский Дух. Постичь его, приблизиться к нему стремится индивидуальный Дух каждого существа во Вселенной. Йоги лишь стараются идти по этому пути целенаправленно и сознательно, как идёт караван к далёкому и в тоже время близкому оазису. Таким образом они сами себе становятся компасом. Кто бы ни пытался отвлечь внимание йога, что бы ни старалось направить его по ложному или запутанному пути, йог верен своему главному ориентиру – Вечному Единому, которого почитает как источник жизни и духовности во Вселенной.
– Учитель, вот идёт ваш кот, – прищурился Наги. – Он признаёт своим хозяином только вас, следовательно, он подключён к вашей энергии.
– Похоже на правду – согласился советник.
– Справедливо ли сказать, что кот что-то перенимает у вас и тоже сознательно стремиться познать Атмана?
– Как и всё сущее, он стремится к этому, но так чтобы сознательно – это вряд ли, – ответил Лю и невинными взглядом словно заглянул прямо в душу Наги.
– Что так? – насторожился Хитрый Наги, предчувствуя грядущий подвох.
– Его вечно отвлекают то птички, то миска с молоком, то бантик на верёвочке, – Лю равнодушно махнул рукой. – В этом смысле он больше похож на нерадивого ученика, который научился набирать высокие энергии, а переводит их на досужие разговоры.
– То есть, вы хотите сказать, что мой вопрос – не по существу и похож на бантик, которым кто-то забавляется с котёнком? – попытался прояснить ситуацию Наги.
– Ну, что-то вроде этого – покивал Лю.
– А конкретней можно? Учитель, я вас очень прошу!
– А конкретней будет похоже на миску молока – расхохотался советник Лю.
Рассмеялся и Хитрый Наги.
В другой раз Наги спросил у советника Лю:
– Учитель, почему рассказывая об Атмане, вы сравнили путь к нему с путешествием каравана к далёкому и в тоже время близкому оазису. Разве бывает такое?
– Конечно, бывает: ты уже находишься в оазисе, он окружает тебя со всех сторон и сам ты – частичка его, но… – советник сделал паузу…
Наги непроизвольно подался вперёд…
– Но дух твой ищет источник всего этого великолепия, чтобы познав его, понять самое себя.
– Пока что я чувствую себя лишь верблюдом в этом караване – грустно вздохнул Наги.
– Ну и что, невелика беда! По крайней мере, ты честен перед самим собой, а это уже кое-что! – и советник Лю от души пожал пареньку его честную руку.
119. Как советник Лю и Хитрый Наги продолжили
разговор о насекомых.
Как-то Хитрый Наги сказал советнику, памятуя их давешний разговор о насекомых:
– Учитель, кажется, я нашёл, чему учат слепни и оводы.
– И чему же? – вежливо поинтересовался Лю.
– Оводы приспособлены питаться кровью коров, слёту пробивая их толстую шкуру. Укус овода очень болезненный. Стоит наклониться, он принимает человека за корову и начинает кружить, выбирая место атаки. Я научился тут же выпрямляться и отмахиваться веточкой. Веточку овод боится, думая, что это коровий хвост. Сами знаете, как коровы хлёстко стегают себя по бокам, прибивая кровосов. Так я научился обманывать сильного овода.
– А слепни? – спросил советник.
– Слепни, наоборот, мяконькие, они присасываются незаметно, ласково, но после их укуса кожа зудит так нестерпимо, что расчёсываешься в кровь. А заживает – тяжело и долго. Но они научили меня ещё больше, чем оводы: я перестал раскисать от ласковых касаний, знаю, что это – слепень. Чувствую нежное касание и сразу бью!
– Зато теперь я чётко распознаю людей-оводов и людей-слепней – продолжал Наги, переведя дух. – Все они охотятся на энергию других людей, но если "оводы" – прямые и жёсткие, их видно издалека, то "слепни" – нежные, ласковые, участливые, хотя ничуть не лучше. Присасываются нежненько, а потом куснут так, что мало не покажется – всё-таки ядные они твари!
– Сильно сказано, но это ещё не всё, думай, – ответил советник.
Дней через десять, Хитрый Наги вновь вернулся к вопросу о насекомых.
– Учитель, я понял! – сообщил он. – В поведении овода преобладает мужское поведение, а в поведении слепня – женское.
– Ладно, ответ засчитан – улыбнулся Лю, – только помни: слепни не учат избегать женщин, в ожидании коварства, таящегося за их ласками и нежностью.
120. Как советник Лю снова отвечал на вопросы о любви.
На многочисленные вопросы о природе любви советник Лю отвечал неизменно:
– Любовь – это энергия притяжения. Вы любите того, у кого есть энергии, нужные вам, но недоступные. Вы тянетесь к такому человеку, хотите быть с ним рядом… или требуете, чтобы он был рядом с вами. Но он тоже в свою очередь кого-то любит. Хорошо, когда вы взаимно дополняете друг друга. Тогда ваш союз крепок. Если одному из партнёров просто нечего дать, он – нелюбим. Отсюда – корни всех насильственных решений в вопросах любви – как на общегосударственном, так и на личном уровне.
– Учитель, что же делать этим "нелюбимым"? – озадачился Сайи.
– Учиться набирать нужные энергии, работать, коли ему это нужно.
– Но ведь йогой занимаются немногие.
– А кто им мешает? Впрочем, легче спрятать голову под крыло в надежде, что всё образуется само собой. Или идти проторенным путём насилия – над собой, над любимыми. Женщины должны быть свободными и выбирать тех, кого любят, а мужчины – заняты делом и не западать на женщин.
– Почему же многие, и мужчины, и женщины, хотят, чтобы их любили.
