одну полку, прикрыть стеклом и сделать из шкафа витрину.
Он принялся доставать из принесённой коробки свои папки с документами, ежедневник, стикеры, канцелярские принадлежности, ноутбук с кучей проводов. Стол мигом перестал казаться таким большим.
В выдвижном ящике Володя нашёл целую стопку разных больничных бланков, одних только кардиограмм было больше десятка. Значит, отец знал, что болен — и ничего ему не сказал. Как всегда, «как мужик» не сказал, а сделал — в прошлом году формально передал Володе бразды правления фирмой. По сути, руководили они ею вместе, но в последний год отец всё чаще доверял принятие важных решений ему. Володя всё знал, ничего не боялся, ничему не удивлялся, но это сыграло с ним злую шутку — если бы он переживал о работе, мог бы прятаться от мыслей об отце, мыслей о смерти.
Забавно, но до прошлой среды Володя ни разу не назвал его папой. Даже когда был ребёнком — только «отец», на работе — Лев Николаевич. Но в тот день, колотя в дверь, назвал. До сих пор в ушах стоял его собственный крик: «Отец. Отец! Папа!» И потом ещё раз мысленно назвал его так — когда выбивал дверь и говорить не хватало дыхания. Когда дверь поддалась, Володя ворвался и увидел его. Он полулежал в кресле в неестественной позе: спина выгнута, нога скрючена, лицо сведено жуткой судорогой. Очень хорошо, что в морге всё это исправили и ни матери, ни партнёрам, ни родственникам не пришлось видеть отца таким.
Теперь он сам сидел в этом кресле. Надо было начинать работать.
— Лера, — сказал, нажав кнопку громкой связи на телефоне, — принесите отчёты за неделю, пожалуйста.
Через пару минут секретарь раскладывала перед ним на столе бумаги, попутно комментируя, на что нужно обратить внимание. Телефон пиликнул короткой СМС, Володя быстро взглянул на экран, задумчиво хмыкнул.
— Лера, — обратился он, прервав секретаря на полуслове, — простите, вы случайно не знаете, где в городе можно купить куклу Барби-русалку? — Он сверился с написанным на экране телефона и уточнил: — С фиолетовым хвостом и блёстками в волосах.
Та посмотрела с явным непониманием, но почти сразу же выражение её лица смягчилось, и она улыбнулась.
— Если настоящую «Барби», то, наверное, только в центральном «Детском мире» продаются. Могу позвонить туда, уточнить.
— Ну… — Володя на мгновение даже смутился — этот звонок всё же не относился к должностным обязанностям Леры. — Если вам не сложно, буду очень благодарен.
— Не сложно. Если есть в наличии, попросить отложить?
— Да, до вечера. Спасибо.
Когда Лера вышла, Володя, мрачно взглянув на кипу лежащих перед ним отчётов, вздохнул. «Надо же, — подумал он, — только русалку ей и подавай, ничем уже этого ребёнка не удивишь».
* * *
За дверью были слышны голоса и весёлые детские крики. Володя, уже предвкушая хаос, в который он погрузится через несколько секунд, вжал кнопку дверного звонка.
Двери открыл Пашка — уже почти одного с Володей роста, надо же, как быстро вымахал.
— Привет!
— Здрасьте, — кивнул Пашка, пропуская Володю внутрь квартиры.
Володя не успел даже нагнуться, чтобы расшнуровать туфли — в него тут же влетело нечто, обняло за колени и заголосило на всю прихожую:
— Ура! Крёстный приехал!
— Ей-богу, Олька, будь ты выше и чуть сильнее, снесла бы меня с ног! — наигранно возмутился Володя, присаживаясь на корточки.
Мимо них аккуратно просочился Пашка, а из зала выглянула Ирина.
— Доча, дай ему сперва разуться, а потом хоть по голове у него бегай, — строго приказала она.
Олька нехотя отступила на шаг, при этом подозрительно косясь на цветастый пакет, который Володя безуспешно прятал за спиной.
— Держи, чудо в перьях. С днём рождения! — Он протянул ей пакет. Олька тут же развернулась на пятках, чтобы убежать в комнату открывать свой подарок, но затормозила, когда мать строго окликнула её:
— А что сказать надо?
Вздохнув, она вернулась обратно к Володе, развязывающему шнурки.
— Спасибо, крёстный, — и быстро чмокнула его в щёку.
Он улыбнулся ей, потрепал по светлым волосам.
— Да не за что.
— Проходи, — Ирина сделала приглашающий жест. — Русалку-то нашёл?
— А у меня разве был выбор?
В зале за длинным накрытым столом поместилось человек пятнадцать. Стульев, конечно, на всех не хватало, поэтому сидели на всём: на диване, на кухонных табуретках и даже в компьютерном кресле.
— О! Володя, привет! — Махнул ему с противоположного края стола Женя — отец семейства. Приподнялся, собираясь выйти, но оказался зажат с одной стороны стеной, а с другой — своей мамой. Со всех краёв стола тоже раздались разрозненные приветствия.
— Садись, — Ирина обратилась к Володе, — тут или тут, — она сначала указала на стул в центре стола, затем — на пустое место на диване.
— Давай сюда, — с дивана вскочила Маша — Володя и не заметил её сразу. Пододвинула пустую тарелку, стопку и бокал.
Володя махнул рукой — мол, сиди. Чтобы пройти к Маше, пришлось бы беспокоить других и пролезать через полстола. Да и не то чтобы он горел желанием садиться рядом с ней.
Мужик, к которому Володя подсел, тут же зычно крикнул ему в ухо, хватая бутылку с водкой:
— Вот и опоздавший крёстный! Штрафную!
Володя не помнил, как его зовут — то ли Николай, то ли Василий. Знал только, что это тренер из Жениной секции, раньше работавший вместе с ним в школе.
— Нет, спасибо, я за рулём. — Володя прикрыл стопку ладонью.
— Что? — оскорбился дядька. — За крестницу и не выпьешь?
— Да уж действительно, Владимир, надо — такая традиция, — поддержал его интеллигентного вида старичок, сидящий напротив, — Иринин отец.
«У вас традиция, а мне потом на такси домой и машину в городе на выходные оставлять», — посокрушался про себя Володя, но руку со стопки убрал.
За одной стопкой под классическое «между первой и второй…» ему налили следующую. Сидящая рядом то ли сестра, то ли тётка Жени услужливо положила ему в тарелку два салата и протянула блюдо с нарезкой.
