И началась болтовня, легкая, приятная и ни к чему не обязывающая: немного посольских сплетен, беглый анализ делового климата, несколько слов по поводу текущей политики и что за молодец этот новый президент Батиста, сумел взять власть в свои руки, и так далее и тому подобное...
Казалось, на солнце вдруг набежала тень. Нет, это был Педро. Он что-то прошептал на ухо Теду, и тот кивнул.
— Что ж, — сказал он, — наша беседа получилась настолько приятной, что мне очень не хочется ее прерывать. Но, увы, придется. Вы должны кое с кем встретиться. Будьте любезны, пройдите со мной. Он только что приехал.
Роджер искоса взглянул на Уолтера. «Что это значит? — говорил его взгляд. — Кто эти парни, напускающие на себя такую загадочность?» Загадочность была профессией Уолтера и Роджера. Да и сама фраза прозвучала очень странно: «вы должны встретиться», словно речь шла о какой-то сугубо профессиональной ситуации, а не об обмене любезностями после партии в теннис.
Но конечно, они оба поднялись с мест одновременно с хозяином и последовали за ним в большой дом со сверкающими полами и мраморной лестницей. «Юнайтед фрут» умела произвести впечатление. Даже El Presidente, как насмешливо называли между собой Батисту американцы, жил далеко не так роскошно, как главный управляющий этой компании.
— Сюда, пожалуйста. В библиотеку. Я на вашем месте поспешил бы. Он ждет вас.
Роджер прошел через французские двери и оказался в просторной комнате, заполненной книгами, которые никто никогда не открывал, и мебелью, созданной неведомо где, задрапированной шелками и парчой и хранившей обычный набор тех безделушек, которые собираются в домах завоевателей: бронзовый телескоп на треноге, висевшее на стене кремневое ружье, вошедшее в историю под именем «Коричневая Бесс», несколько уланских пик с вымпелами, стоявших в углу. Роджер и Уолтер заморгали, ослепленные: двери балкона были открыты, и в помещение вливался ничем не приглушенный дневной солнечный свет.
— Что ж, здравствуйте, мальчики. Да, весьма впечатляющий вид! Усталые, потные, но непокоренные атлеты, герои дня.
Роджер узнал этот голос, мысленно сказал себе: «Нет, этого не может быть!» и, прищурившись, посмотрел на мужчину, вышедшего из темного угла. Этот с виду ничем не примечательный человек был одет в простой костюм-хаки с белой рубашкой и черным галстуком. Он носил пластмассовые черные очки, обладал изрядной лысиной, был довольно высок и сухощав. Ни обаяния, ни привлекательности, ни трагизма. Лицо настолько правильное, что ни на минуту не задерживается в памяти. Он походил на продавца или мелкого, не слишком удачливого адвоката. Его имя было известно в крайне узком кругу, но зато имело в нем легендарный статус. Роджер входил в этот узкий круг. Впрочем, это имя почти не произносили вслух, и оно никогда не появлялось в печати. Как правило, этого человека называли Плановиком, поскольку он возглавлял Управление планирования, относившееся к сокрытой от людских взглядов стороне деятельности ЦРУ. Он не участвовал в сражениях «холодной войны», он сам был «холодной войной». В лицо его называли... хотя это неважно. Получалось довольно неловко, но с этим ничего нельзя было поделать. Обращение «сэр» несколько упрощало задачу собеседника, независимо от ранга последнего.
Ситуация сама по себе была крайне маловероятной. Плановик обычно работал на станции, как на служебном жаргоне именовалось посольство. И никогда не... э-э... проявлялся таким вот образом в каких-то частных домах за несколько миль от посольства, если, конечно, не предполагалось чего-то по-настоящему интересного.
— Сэр, позвольте представить вам моего помощника Уолтера Шорта.
Уолтер нервно поклонился. Он не знал, кем был этот так неожиданно появившийся тип, но даже беглого взгляда на своего внезапно посерьезневшего приятеля и начальника хватило, чтобы понять: дело чрезвычайно серьезное.
— Здравствуйте, сэр, я...
— Да, да, Шорт. Китай, не так ли? Какой-то штаб военных советников. Я не ошибся?
— Нет, сэр, я...
— Ладно. Роджер и, э-э, Шорт, присаживайтесь. Нам нужно немного поболтать.
Им оставалось только подчиниться.
— Как дела у ваших родителей, Роджер? Отец все так же преуспевает?
— Папа в полном порядке, сэр. Сердечный приступ ненадолго уложил его в постель, но мама говорит, что он уже снова взялся за работу. Этого человека ничто не остановит.
— Да, я знаю. В Гарварде мы играли с ним в одной команде. Но я никогда не был таким атлетом, как он. Интересно, помнит ли он меня? Он был прекрасным спортсменом.
— Да, сэр. Был. Он и сейчас хоть куда.
— Это чудесно. Ну а теперь к делу. Роджер, я прибыл...
— Роджер, мне записывать? — шепотом осведомился Уолтер.
— Нет-нет, нам ни к чему оставлять следы на бумаге, — сказал Плановик.
— Да, сэр, я...
— Ничего, все в порядке. Роджер, я недавно просмотрел ваши отчеты для Бюро стратегических служб[7]. Очень внушительно. Я ознакомился также с текстом вашего представления к медали. «Серебряная звезда». Очень внушительно. Вы входили в команду, которая выследила немецкого снайпера в Швейцарии. Вы убили его. Мне нравится завершенность в любом деле. А здесь не было ни малейшей двусмысленности. Вы вытряхнули ублюдка из ботинок и вернули стране кое-что из очень полезных передовых технологий. Шорт, вы понимаете, что работаете под началом самого настоящего героя войны?
— Я знаю...
— Итак, Роджер, вы были в некотором смысле охотником на людей.
Роджер проглотил слюну, стараясь сделать это как можно незаметнее. Все это было правдой, но только в незначительной степени. Он был тогда совсем мальчишкой. Всю работу проделал офицер по фамилии Литс. В самом конце, когда они убили того немца, Роджер почти все свои патроны сорок пятого калибра засадил прямиком в белый свет. Он просто выставил вперед автомат и, не целясь, выпустил тридцать патронов за три секунды. И это были все выстрелы, сделанные им во время Второй мировой войны.
— Можно сказать и так, — промолвил он вслух.
— Прекрасно. Вы, конечно же, почувствовали вкус этого занятия? Полюбили ощущение темноты неведения и постоянной опасности? Полюбили оружие и возбуждение? Полюбили охотничий трепет, удовлетворение от убийства? Ведь именно этого мы все ищем.
— Это было необходимо, — вот и все, что сумел сказать в ответ Роджер.
— Хотите возглавить еще одну подобную операцию, Роджер?
Ну, вот оно! Роджер знал, что если скажет «нет», то в его послужном списке возникнет несмываемое черное пятно, означающее конец карьеры. Плановик не отправится в такую даль и не станет входить через заднюю дверь, чтобы услышать отказ и преспокойно вернуться домой туристским классом. Но если Роджер скажет «да», возникнут почти столь же сложные проблемы, хотя и другого рода: никому не хочется быть замешанным в грязных и незаконных делах, которые невозможно до конца контролировать. Поэтому он улыбнулся и сказал:
— Конечно, я...
— О, я вовсе не хочу, чтобы вы сами совершали какие-нибудь насильственные действия. Мы же не гангстеры, в конце концов. Мы составляем планы, мы убеждаемся в том, что нужные нам события происходят, мы организуем взаимодействие, мы координируем, мы управляем. Но вы знаете, как связать все эти действия воедино? Да, ведь вам уже приходилось это делать. Разумеется, часть этой работы заключается в поисках человека, который все сделает сам. Человека, не имеющего отношения к нашей организации, но притом такого, чтобы ему можно было доверять. Надежного человека. Мы знаем, что такие элементы найдутся и на Кубе — люди, которые могли бы сделать то, что нам нужно, либо за деньги, либо из какого-то личного интереса; можно найти добрую дюжину самых разнообразных причин. Но все они ненадежны, а ведь мы не хотим, чтобы какие-то сведения о случившемся снова и снова всплывали и тревожили нас, не так ли? Именно поэтому я полагаюсь на ваше благоразумие. Вы сумеете найти нужного человека или нет? Сможете возглавить операцию и довести ее до успешного завершения?
— Да, сэр.
— Чудесно! Я знал, что вы так и ответите. Шорт, а вы с нами? Сумеете под присмотром Роджера сыграть в эту игру? Не подведете нас?
— Да, сэр, — сказал Уолтер, — и я...
— Превосходно! — одобрил Плановик. — И теперь вы, естественно, уже ломаете себе головы: ради кого затевается вся эта игра? Так вот, это молодой кубинский адвокат.
Плановик протянул собеседникам конверт из плотной коричневой бумаги. Шорт открыл его и обнаружил внутри обычное, не слишком толстое досье и фотографию молодого человека с овальным лицом, по-испански темноволосого, смуглого и со страстью в глазах, которые еще не успели много увидеть.
Он перевернул фотографию и вслух прочел имя, прислушиваясь к незнакомому звучанию:
— Кастро.
— Он самый. Обладатель мощной харизмы, прекрасный оратор. Он может создать большую проблему.
— Проблему? — переспросил Роджер.
