пояснила она.
Купер понял, что она не читает его мысли, а лишь наблюдает за тем, куда он смотрит. Он выдал стереотипную реакцию, которую она видит каждый день, и возненавидел себя за это. И твердо решил не задавать вопросов о ее протезе. Она уже слышала их все, и ее наверняка тошнило от них не меньше, чем Купера от его прозвища.
– Присоединитесь к нам? – спросила она. – Обещаю, что будем вести себя прилично.
Он обернулся и посмотрел на троицу, едва видимую за столом перед тем местом, где изогнутая крыша отрезала ему вид на коридор променада – уровня с нормальной силой тяжести.
– Пожалуй, нет. Может, не стоит такое говорить, но они просто дешевки. Мне всегда хотелось или подтрунивать над такими, или бежать от них.
Она шагнула ближе.
– Мне тоже. Вы меня спасете?
– В смысле?
– Эти трое могут научить пиявок паре трюков в том, как надо присасываться. Это их работа, ну и черт с ними.
– И чем вы хотите заняться?
– Откуда мне знать? Чем угодно, чем здесь занимаются, чтобы хорошо провести время. Кусают подвешенные яблоки, катаются на карусели, трахаются, играют в карты, смотрят шоу.
– Мне интересен как минимум один из пунктов списка.
– Значит, вам тоже нравятся карты? – Она взглянула на свою команду. – Кажется, они начинают что-то подозревать.
– Тогда пошли.
Он взял ее за руку и увлек за собой. Неожиданно она побежала по коридору. Купер помедлил секунду и побежал следом.
Он не удивился, когда она споткнулась. Она быстро восстановила равновесие, но это ее замедлило, и он успел ее поддержать.
– Что случилось? Мне показалось, что я падаю…
Она оттянула рукав и посмотрела на самые навороченные в мире часы. Купер догадался, что это нечто вроде монитора для ее протеза.
– Причина вовсе не в вашем оборудовании, – пояснил он, ведя ее за собой быстрым шагом. – Просто вы бежите одновременно с вращением. Становитесь тяжелее. Нужно помнить: то, что вы ощущаете, – не сила тяжести.
– Но как мы убежим от них, если не можем бежать?
– Надо лишь немного их опережать.
Он посмотрел назад. Как он и ожидал, Лопес уже выдохлась. Коко колебалось между возвращением за подмогой и следованием за Монтгомери, который все еще шел за ними с решительной миной на лице. Купер ухмыльнулся. Наконец-то ему удалось привлечь его внимание. Он умыкает звезду.
Сразу за лестничной клеткой «С» Купер втолкнул Гэллоуэй в лифт, дверь которого уже закрывалась. И еще успел заметить разъяренную физиономию Монтгомери.
– И чем нам это поможет? – поинтересовалась Гэллоуэй. – Они лишь поднимутся за нами по лестнице. Эти лифты медленные, как городской экспресс.
– Их замедлит очень веская причина, которая называется «сила Кориолиса», – ответил Купер, доставая из кармана ключи и вставляя один из них в панель управления лифтом. – Поскольку мы на нижнем уровне, Монтгомери будет идти вверх. Лестница ведет только в этом направлении.
Он повернул ключ, и лифт начал опускаться.
Два «подвальных» уровня были частью комплекса «Отель Шампанское», находящимися ближе всего к вакууму. Кабина остановилась на уровне «Б», и Купер придержал для Гэллоуэй дверь. Они шагали среди обнаженных трубопроводов, структурных кабелей и балок, замаскированных пенопластовыми украшениями публичных уровней. Свет здесь давали только голые лампочки, расположенные через пять метров. Двутавровые балки и изогнутый пол делали это место похожим на внутренности дирижабля.
– Насколько упорно они станут нас искать?
Она пожала плечами.
– Они не будут валять дурака. Станут искать, пока не найдут меня. Это лишь вопрос времени.
– А они могут доставить мне проблемы?
– Им бы этого очень хотелось. Но я не позволю.
– Спасибо.
– Это самое малое, что я могу сделать.
– Значит, моя комната отпадает. Туда они заглянут в первую очередь.
– Нет, для начала они проверят мою комнату. Она лучше оснащена для игры в карты.
Купер мысленно дал себе пинка. Он знал, что она с ним играет, но что это за игра? Если всего только секс, то это его устраивало. Он еще никогда не занимался сексом с женщиной в протезе.
– Насчет вашего прозвища… – Она недоговорила, чтобы посмотреть, как он отреагирует, и продолжила, когда Купер промолчал. – Это ваша любимая дистанция для плавания? Я вроде припоминаю, что вас обвиняли в том, что вы никогда не напрягались больше, чем требовала ситуация.
– А если и так, то разве это глупо?
Но прозвище все же раздражало. Да, он действительно не показывал достойное время, просто наматывая круги в бассейне, и редко выигрывал состязание, опережая противников более чем на метр. Из-за этого спортивная пресса никогда не относилась к нему тепло, даже до того, когда он не смог выиграть золото. По какой-то причине они считали его ленивым, а большинство людей полагало, что смысл его прозвища в том, что он предпочитает участвовать в соревнованиях по плаванию на дистанциях не более четверти метра.
– Нет, не глупо, – коротко ответила она и закрыла эту тему.
Молчание дало ему время на размышления, и чем дольше он думал, тем больше мрачнел. Она сказала, что может избавить его от неприятностей, но так ли это? Когда дело дойдет до конфликта, у кого окажется больше авторитета в глазах БШЭ? У Золотой Цыганки или ее продюсеров? Возможно, он рискует многим, а она совсем ничем не рискует. Он понимал, что ему следует отделаться от нее. Но если он отвергнет ее сейчас, то она может лишить его той защиты, какую в состоянии предложить.
– Похоже, ваше прозвище вам не по душе, – сказала она, помолчав. – Тогда как мне вас называть? Каково ваше настоящее имя?
– Мне оно тоже не нравится. Называйте меня Кью-Эм[3].
– Это обязательно? – вздохнула она.
– Так меня все называют.
* * *
Он отвел ее в комнату Элиота, потому что Элиот был в медотсеке и потому что Монтгомери и компания не станут искать их здесь. Они выпили немного вина Элиота, поболтали и занялись сексом.
Секс оказался приятным, но без восторга. Его удивило, как мало ощущался ее протез. Хотя он покрывал все ее тело, он был теплым и почти полностью гибким, и вскоре Купер про него забыл.
Потом она поцеловала его и оделась. Пообещала вскоре увидеться с ним. Ему показалось, что она произнесла что-то о любви. Каким бы нелепым это все ни казалось, но к тому времени он уже не очень-то прислушивался к ее словам. Между ними появилась невидимая стена, и большая ее часть была выстроена ею. Он пытался проникнуть сквозь эту стену – не очень упорно, признал он, – но добрых девяносто девять процентов ее личности находились в
