— Я сказал бы то же самое, мистер Хонисетт. Трудно сломать себе челюсть, если только не наткнешься на что-то очень крепкое.
— Что верно, то верно. Я вот думаю: на что он наткнулся своей челюстью?
— Не могу догадаться, мистер Хонисетт. Гуляешь себе, и вдруг... Я лично просто так никогда не дерусь, я человек мирный.
В ночном воздухе раздался хриплый смех, переходящий в кашель:
— Если я не ошибаюсь, то ты, Джефф, был не шибко мирным в молодые годы, а? Да ты и сейчас не очень старый, ха-ха! Я тут слышал, что ты уже сержант и скоро поедешь служить куда-то далеко. Верно говорят?
— Верно, мистер Хонисетт, верно.
— Ну ладно. Пойду посмотрю, как там этот бедняга. Наверное, его в больницу повезут — нижние зубы у него чуть ли не в нос воткнулись. Счастливо тебе, Джефф!
— До свидания, мистер Хонисетт!
Они разошлись, и Джефф лишь чуть-чуть отошел, когда до него донесся тихий голос.
— Гусиный жир хорошо помогает от ссадин на костяшках, хе-хе!
Джефф прикусил губу, чтобы не рассмеяться, и зашагал дальше. Ему положительно нравился этот старый плут. Наверное, он видел все с самого начала, а может быть, даже догадывался о том, что происходит в коттедже. Хотя, имея собственных дочек, он вряд ли стал бы просто стоять и смотреть... Джефф вздохнул и подумал: «Вот тебе, сержант: думал, ты самый хитрый, умеешь подкрадываться незаметно, сидеть в засаде, а тебя выследили, как мальчишку в чужом саду...»
Еще не доходя до ворот, Джефф услышал музыку. Он постоял несколько минут у окна гостиной, слушая, как мать играла что-то из Грига. Играла она действительно здорово. Она и Джеффа учила играть с шести лет, и он достаточно прилежно учился, пока работа по дому и на участке не стала его основным занятием, то есть лет до четырнадцати. Но он не чувствовал тяги к музыке, хотя неплохо овладел техникой, и понимал, что мать была разочарована этим. Свою игру Джефф потом часто сравнивал со службой в армии: любого человека можно сделать солдатом, если он подчиняется приказам. Но чтобы стать хорошим солдатом, нужно иметь еще кое-что — душа должна лежать к тому, чем ты занимаешься... Душа Джеффа к музыке не лежала.
Когда он вошел в гостиную, мать перестала играть и, повернувшись к нему, спросила:
— Ну что, поймал его?
— Я бы не сказал, что поймал, но мы с ним поговорили.
— Вы поговорили? — Мать встала, взяла палку и, подойдя к Джеффу, удивленно спросила: — Ты с ним говорил?
— Да, а что тут странного? Мы довольно долго... хм-м... беседовали.
— И о чем же?
— О, это длинная история. Сначала я прогулялся вдоль речки... Кстати, а кофе у нас есть?
Мать кивнула:
— Да, в кофейнике осталось немного. Так о чем же вы все-таки беседовали?
— Дай мне сначала кофе попить! Хотя, знаешь, я позволю себе чего-нибудь покрепче.
Джефф направился к буфету у дальней стены гостиной и налил себе приличную порцию виски. Потом подошел к матери, усевшейся у камина, подвинул себе стул, сел напротив и, сделав глоток виски, спросил:
— Ты что-нибудь знаешь о девчонках Артура Гиллеспи? В смысле, о двух старших, его, а не ее?
— Я слышала, что старшая, Мидж, сбежала из дома. Она всегда была какой-то взбалмошной, да и развита... в общем, не по годам, что ли. Я ее видела примерно год назад — они редко появлялись на нашей стороне поселка. А почему ты о них вспомнил?
— Я младшую встретил, ее Лиззи зовут...
— Младшую? В такое время? Ведь почти ночь на дворе?
— В том-то и дело! Безобразие, скажешь, да? Только еще большее безобразие то, что из нее хотят сделать шлюху, а она этого даже не понимает!
— Сделать кого? — Мать ошеломленно уставилась на Джеффа. — С чего ты это взял?
И Джефф выложил все, что увидел и узнал за время своей прогулки. Мать долго молчала, а когда заговорила, то, к удивлению Джеффа, не о девочке, а о нем самом.
— А что было бы, если бы ты... убил его?
— Что было бы? Естественно, были бы последствия. Но я уверен: судья учел бы смягчающие обстоятельства, потому что, — тут голос Джеффа потяжелел, — девчонка ничего про это и не знала. Понимаешь, о чем я? Я видел, как она сопротивлялась! И я не знаю, как долго он возился с ней, пока ей не удалось открыть дверь и выскочить. Я услышал крики, когда еще был у дальней изгороди! Эту дрянь — я имею в виду Минни — пора прижать как следует.
— Думаю, ты прав. Надо сообщить об этом властям.
— Ну, сообщим. А потом что?
— Потом? — Берта задумалась. — Если будет доказано, что девушку использовали... ну, как ее старшую сестру... наверное, ею займутся органы опеки, надзора, или как там они называются.
— Я сомневаюсь, что все зашло так далеко. Ей ведь только четырнадцать лет. — Джефф допил виски, поставил стакан на стол и, как бы размышляя вслух, заговорил: — Я тут вот о чем подумал, когда возвращался. Ты говорила насчет помощи. От отца многого требовать уже нельзя, да и дом большой — девять комнат, а еще какое-никакое хозяйство... В общем... если тебе взять девчонку к себе, а?
— Ты про Лиззи?
— Да, про Лиззи. Я не знаю, где другую найти, но если надо — поищу...
— Перестань, Джефф! Я серьезно! Ты предлагаешь мне взять в дом одну из этих Гиллеспи. А ты знаешь, что их мать — редкостная неряха, а дом — полный свинарник?
— Две старшие девочки — не ее! А ты сама говорила, что Артур Гиллеспи был вполне приличным парнем, поэтому и не смог больше терпеть и сбежал от такой женушки. Я уверен, что и Лиззи совсем не сладко там живется. Она мне сказала, что предупредила свою мачеху: если та еще хоть раз на нее руку поднимет, она тоже из дому сбежит, как сестра. Ты знаешь, я что-то не заметил, чтобы в округе много молодых девушек искали работу по дому. Когда я уходил в армию, все мечтали о том, чтобы устроиться в модный магазин или, в крайнем случае, на курсы машинисток. Прошло — сколько? — четыре года, а они всё такие же, домашнее хозяйство — это не для них! И я тебе честно скажу: у меня одной заботой меньше будет, если я уеду, зная, что у тебя тут останется... ну, компаньонка, что ли! У меня сложилось впечатление, что Лиззи — вполне разумная малышка и ей тоже нужна хорошая компания!
— Я подумаю, Джефф. Хорошо бы посоветоваться с отцом, ведь он знает всех в округе, и этих Гиллеспи тоже. Лиззи, живя со своей мачехой, наверняка набралась не самых лучших манер, понимаешь?
— Ну, насчет манер и воспитания, и даже перевоспитания, ты мастерица, каких поискать! Но и я мастер! Мастер-сержант первого класса Фултон!
— Ах ты, негодник! — Мать попыталась шлепнуть Джеффа, но тот увернулся. — Ступай-ка лучше спать!
— А ты, ма, не собираешься ложиться?
— Нет, я еще хочу немного поиграть, колыбельную, например! Все, спокойной ночи!
