В 1925 г. в Нью-Йорке вышла в свет книга «Два года в Запретном городе». Ее автор — Дерлин, прожившая четыре года в Париже с отцом Юй Гэном, послом маньчжурского правительства во Франции, получила европейское образование, хорошо владела французским и английским языками. По возвращении в Пекин из Парижа в 1903 г. она была обласкана Цыси, выступала в роли переводчика во время визитов европейских дипломатов и за особое усердие получила титул принцессы при дворе. Ниже приводится ее рассказ о встрече с Цыси, которая о себе сказала следующее: «Я часто думаю, что я — самая умная женщина, которая когда-либо жила на свете, и никто не может быть сравним со мною. Хотя я много слышала о королеве Виктории и читала кое-что переведенное на китайский язык о ее жизни, однако я не думаю, что ее жизнь была хотя бы наполовину более интересной и содержательной, чем моя. Англия — одна из великих держав мира, но это не давало королеве Виктории абсолютной власти. Она во все времена имела способных людей за своей спиной в парламенте, и, конечно, они подробнейшим образом обсуждали все проблемы, прежде чем добиваться поставленной цели. А королева Виктория всего лишь подписывала необходимые документы и в действительности не могла судить о политике страны.
Теперь посмотрите на меня. Я имею 400 миллионов подданных, и все зависит от моего решения. Хотя в моем распоряжении находится Верховный императорский совет, призванный давать мне рекомендации, однако он всего лишь занимается различными перемещениями чиновников. Все важные вопросы я должна решать сама».
Цыси в молодостиТак Цыси оценивала свою персону в управлении страной. Конечно, было бы неверно умалять государственный ум и недюжинные способности этой женщины. Даже тот факт, что в условиях феодального Китая, когда все законы были на стороне мужчин, а женщина рассматривалась как неполноценное существо, Цыси смогла оставаться первым лицом в стране столь длительное время, говорил сам за себя. И тем не менее она преувеличивала свои способности, которые замещались коварством, вероломством и жестокостью.
* * *
Хотя император обладал неограниченными правами распоряжаться своими подданными, он, разумеется, не мог сам, непосредственно управлять страной. С этой целью при императоре были созданы органы исполнительной власти.
Высшим органом, который решал наиболее важные государственные дела, был Верховный императорский совет. В него входили члены императорской фамилии и высшие сановники. Ниже следовали исполнительные органы: Императорский секретариат, Приказ иностранных дел, Чиновничий приказ, Налоговый приказ, Приказ церемоний, Военный приказ, Уголовный приказ, Приказ общественных работ, Коллегия цензоров. На русском языке чаще всего вместо слова «приказ» говорили «палата» или «министерство». Например, начальник Военного приказа, т. е. военный министр, начальник Палаты церемоний, т. е. министр церемоний и т. д.
По установившимся традициям в феодальном Китае все документы заверялись не подписью, а печатью, которая имела квадратную или круглую форму. На нижнем основании императорской печати вырезали иероглифы в старинном стиле, обозначавшие различные изречения, вроде: «Вечное житие, процветание и мир», «Воцарение — дар неба, сопровождающийся долголетием и вечным благоденствием».
Каждое казенное учреждение имело огромную печать, вручение ее чиновнику при его вступлении в должность рассматривалось наиболее важной частью церемонии. Получивший назначение чиновник обязан был иметь при себе печать; в случае ее потери он зачастую лишался своей должности.
При правительстве находились так называемые цензоры. Они имели право высказывать порицание членам императорского дома и даже самому императору. Но это не означало, что Сын неба был ответствен перед ними: критика со стороны цензора скорее являлась моральной оценкой действий императора. Если цензор решался подать правителю Китая свои советы пли выступить перед ним с какими-то пожеланиями, то он действовал в основном на свой страх, рискуя быть изгнанным или даже казненным.
Право императора на жизнь подданных и их собственность поддерживалось военной силой. Опорой маньчжурского господства были «восемь знамен» — так назывались маньчжурские войска, специально предназначенные для охраны династии. Вначале знаменные войска были объединены в четыре корпуса, обладавшие не только военными, но и административными функциями. Корпус состоял из пяти полков, каждый полк — из пяти рот. Каждому корпусу было присвоено знамя определенного цвета: желтое, белое, красное, синее. Затем к этим четырем корпусам было добавлено еще четыре, которые получили знамена тех же цветов, но с каймой.
«Восемь знамен» делились на две группы: «высшие три знамени» и «низшие пять знамен». «Высшие три знамени», куда входили желтое знамя без каймы, желтое знамя с красной каймой и белое знамя без каймы, составляли личную гвардию императора в его непосредственном подчинении. Под командованием назначенных императором военачальников находились «низшие пять знамен»: 1) белое знамя с красной каймой, 2) красное знамя без каймы, 3) красное знамя с синей каймой, 4) голубое знамя без каймы, 5) голубое знамя с красной каймой.
Воинам знаменных войск запрещалось заниматься земледелием, торговлей, ремеслом. Их обязанность, состояла в воинской службе. Если же они владели землей, то ее обрабатывали пленники или наемные работники.
По национальному составу знаменные войска состояли из маньчжуров и зарекомендовавших себя преданностью маньчжурскому трону монголов и китайцев. Все маньчжурское население считалось военным сословием. Маньчжуры пользовались в войсках особыми привилегиями. Маньчжурское правительство предоставляло знаменным войскам значительные льготы, и этим самым поощрялась военная служба.
Но не только военной силой поддерживалось маньчжурское господство. В Китае издавна, со времен династии Суп (960–1279) существовала система круговой поруки и коллективной ответственности, называемая по-китайски «баоцзя». Что означала эта система?
Круговой порукой связывались не только родственники и соседи, но и все жители, живущие в данной местности. Пять семей составляли «пятидворку», а десять семей — «десятидворку». Каждая из семей, входящая в «пятидворку» или «десятидворку», должна была вести наблюдение за другими. При нарушении закона или совершении преступления кем-либо из членов, входящих в баоцзя, остальные должны были сообщить об этом местным властям, в противном случае они подвергались такому же суровому наказанию, как и совершивший преступление.
Система баоцзя была унаследована маньчжурскими завоевателями в целях укрепления своего господства и пресечения антиманьчжурских выступлений. За нарушение установленных маньчжурским правительством порядков отвечали не только лично нарушитель, но и вся его семья и все жители, проживавшие в данном районе.
«Можно с полным правом сказать, — писал в 1909 г. английский китаевед Д. Макгован в книге „Светлые и темные стороны китайской жизни“, — что нет ни одного человека в стране, который бы так или иначе не нес ответственность за другого. В этом отношении китайский народ можно сравнить с очень сложным часовым механизмом, в котором зубчики отдельных колесиков в высшей степени точно приложены друг к другу. Начиная от императора и кончая последним из подданных все жители страны являются лишь отдельными зубчиками того колоссального механизма, который может быть назван китайской нацией».
Каждое домовладение получало табличку, в которой было написано количество взрослых мужчин. В случае отъезда или прибытия кого-либо из них все фиксировалось в табличке. Запрещалось принимать незнакомцев или подозрительных лиц до тех пор, пока не будет произведен их подробный опрос.
Все население по системе баоцзя подразделялось на единицы: десять дворов составляли пай во главе со старшим — пайфу, десять пай — цзя во главе со старшим — цзянчжан, десять цзя — бао во главе со старшим — баочжан. Выше бао стояли волостные власти, т. е. волостной староста — сянчжан. На основании дворовых табличек (мэньпай), прикрепленных к воротам дворов, начальник бао составлял десятидворные списки жителей (пайцэ) которые направлялись затем в вышестоящие инстанции.
Каждый житель был обязан сообщать своему старосте о наличии преступников, о нарушении закона, а староста бао, в свою очередь, нес ответственность за своевременное сообщение об этом вышестоящему начальству.
Система баоцзя позволяла маньчжурским властям осуществлять свой полицейский надзор за самыми отдаленными местами без увеличения полиции и чиновников, держать всех жителей в постоянном страхе, знать и пресекать антиманьчжурские выступления на самом низком уровне как в деревне, так и в городе.
