— Надеюсь, что Господь продлит мне мои дни и я удостоюсь лицезреть это чудо, — улыбнулась и госпожа де Бриенн. — Но поговорим о вас. Чем вы собираетесь заняться, например, сегодня? Может быть, проведете этот день со мной?
— Я очень бы этого хотела, но сегодня вряд ли смогу. Мне не терпится скрестить шпаги с де Конде, и чем скорее, тем лучше! Надеюсь, он сейчас дома?
— Насколько я знаю, он не часто покидает свой особняк.
— Тем лучше! Как известно, железо куют, пока горячо, так что я еду к нему немедленно.
Продолжая говорить, Изабель подошла к зеркалу и взглянула на себя, желая убедиться в сиянии своей красоты.
— Не тревожьтесь — вы ослепительны! Должна сказать, что вам очень к лицу воинственный огонек, горящий у вас в глазах. Долгой осады не понадобится, противник сдастся! Даже если он превратил свой дворец в крепость!
— Посмотрим-посмотрим! На крайний случай у меня есть грамота господина де Шаваньяка!
Грамота не понадобилась. В особняке возле Люксембургского дворца герцогиню знали все слуги от мала до велика. Ворота перед ее каретой широко распахнулись. И когда Бастий с облучка объявил громким голосом, что госпожа де Шатильон желает немедленно видеть господина принца, то перед Изабель стали распахиваться одна за другой все двери и склоняться в поклоне спины. Кое-кто из согбенных обращал к ней такую блаженную улыбку, что в следующую секунду вполне мог улететь на небеса. Последнее лицо, какое возникло перед ней в кабинете-библиотеке принца, было лицо Лэне, бессменного советчика семьи де Конде, к чьим советам здесь всегда прислушивались. Изабель знала, что Лэне не из числа ее друзей, хотя с некоторых пор он и старался доказать ей обратное. Но она не забыла, как после смерти принцессы Шарлотты он не захотел отдавать завещанные ей драгоценности. И сделала вид, будто вообще не видит Лэне.
Она вперила свой взгляд в лицо принца де Конде и объявила с вызовом:
— У меня к вам разговор, кузен! С глазу на глаз!
Глаза принца вспыхнули поначалу гневом, но гнев улетучился, сменившись усмешкой, хотя выражение лица осталось суровым и недовольным.
— Оставьте нас, Лэне, раз госпожа герцогиня этого требует.
Тон принца не допускал возражений. Бургундец поклонился и вышел, по дороге поприветствовав герцогиню поклоном и получив в ответ лишь едва заметный кивок головой. Лэне ушел, в комнате воцарилось молчание, которое нарушил принц.
— Похоже, вы считаете, будто вам все позволено, герцогиня! Дерзости вам не занимать…
— О дерзости уместнее говорить по отношению к вам, монсеньор! Это вы себе все позволили и вели себя в моем доме как пьяный солдафон во главе банды наемников.
— Я был ранен, мои люди утомлены до крайности. Нам было необходимо восстановить силы…
— Разоряя меня?! Если ваши солдаты, как вы говорите, были ранены и утомлены после битвы, они не стали бы крушить мебель и ломать все что попадется под руку! Но я пришла не за тем, чтобы рассыпаться в жалобах! Я пришла получить то, что мне причитается.
Одним движением руки она развернула свиток, который лежал у нее в сумочке, его край коснулся пола.
— Это список, кузен, и счет! Вы должны мне десять тысяч золотых экю и тридцать три серебряных денье.
Названная ледяным тоном сумма заставила принца беспокойно передернуть плечами, разбудив скупца, который дремал в нем, как в достойном сыне своего достойного родителя.
— Десять тысяч экю? Золотом? За что? За какую-то жалкую ветошь?
— Мы можем посчитать вместе! Хотите? Давайте сядем и пересчитаем. Но выйдет ровно то, что вышло: десять тысяч золотых экю и тридцать три серебряных денье!
— Откуда вы взяли эти дурацкие денье? — продолжал возмущаться принц.
— Серебряные? Они в память об Иуде, потому что вы взяли на себя эту мерзкую роль.
И тут Людовик вспыхнул.
— Мерзкого имени больше заслуживаете вы, а не я! Или вы не прочитали моего письма?
— Конечно, прочитала! Поговорим и о нем, если вам так хочется! Я никогда не лгала вам. И если де Немур честен, то он скажет вам, что я прогнала его сразу же, как узнала, что он разделяет с вами испанские безумства. И он отправился праздновать разлуку в объятия вашей неподражаемой сестры де Лонгвиль!
— Вы опять лжете! Вы ничего не поставили ему в вину и, как только узнали, что он ранен, тут же примчались в Монтаржи!
— Ошибаетесь. Я всего-навсего проводила туда его несчастную супругу. Мы были с ней вместе в гостях, когда нам принесли весть о ранении герцога, бедняжка пришла в такое отчаяние, что я, собираясь в Шатильон, предложила завезти ее в Монтаржи. Прибавлю, что я не выказала никакого желания увидеть несчастного. Надеюсь, он, по крайней мере, не умер?
— Насколько я знаю, нет. Кажется, успел выздороветь и очень скоро будет способен услужить вам…
На неуклюжую грубость Изабель брезгливо поджала губы.
— Объедками не пользуюсь. Пусть Лонгвиль бережет его для себя, тем более что они теперь в одном лагере! Итак, я оставляю вас проверять мой счет и питаю надежду, что вы заплатите по нему в самом ближайшем времени.
Скорым шагом она направилась к двери, но принц попытался ее удержать.
— Изабель! Не уходите! Я приношу вам свои извинения и…
— Весьма сожалею, но я обедаю у госпожи де Бриенн и не хочу заставлять ее ждать. Когда вы будете готовы возместить мне немалые убытки, какие нанесли, приезжайте в особняк Валансэ, который, кстати, я хотела бы выкупить у моего зятя. Он вообще больше не приезжает в Париж, а моя сестра наведывается сюда все реже.
— Так вам нужны деньги на покупку особняка?
— Нет! Мои дела вас ни в малейшей мере не касаются. Всего вам наилучшего, монсеньор!
Изабель не была уверена, что принц не станет ее преследовать, не побоявшись ее насмешек, и чуть ли не бегом выбежала из особняка и через мгновение уже была в карете.
— Домой! — распорядилась она.
Вернувшись на улицу Жур, Изабель разделась, распорядилась, чтобы ей приготовили ванну и подали легкий ужин, а затем отправилась спать, к удивлению Агаты, которая не привыкла к такой размеренной жизни в Париже.
— А не слишком ли рано вы ложитесь? — не удержалась она от вопроса. — Госпожа герцогиня не привыкла ложиться в постель…
— Вместе с курами? Конечно, нет! Но после утомительной дороги и стольких волнений невольно подумаешь об отдыхе! К тому же завтра я хочу хорошо выглядеть и встать пораньше.
Изабель не стала говорить Агате, что заключила сама с собой пари. По ее мнению, принц де Конде выдержит не больше суток, а потом приедет к ней с визитом. Она хорошо выспалась, поутру с удовольствием и не спеша занималась своим туалетом, а потом целый день провела дома, вернее, в саду, который стал райским уголком из-за страсти хозяев особняка к цветам и красивым растениям. На дворе стоял июнь, и в саду цвели чудесные розы. Среди розовых кустов, наслаждаясь их ароматом, сидела Изабель, держа в руках «Великого Кира», последний роман не скудеющей мадемуазель де Скюдери. Она собиралась и никак не могла начать читать, и тут пришла Агата и доложила, что ее хочет видеть принц де Конде. Изабель не проиграла своего пари.
