Самослав с удивлением оглядывал берега реки, где как грибы после дождя выросли новые деревушки. Еще весной их не было, он знал это точно. А значит, налоговая служба в лице Люта недорабатывала. Люди бежали под его защиту даже с той стороны Альп, а он и не знал об этом. Нужно наводить порядок, и срочно, иначе деревни доползут до соляной пещеры, и тогда пиши пропало. Хотя, шила в мешке не утаишь, Самослав это прекрасно понимал. Но еще пару лет нужно продержать все в секрете, а за этот срок, надрывая жилы, построить укрепления, которые для этого времени станут неприступной твердыней. Там, если что, и он с семьей сможет укрыться в тяжелые времена, и казну можно будет спрятать. Хоть и дорого, да стоит оно того.
Идти на веслах против течения было совсем непросто, а потому почти весь путь ладью тянули на канате, как бурлаки. И вроде бы сотня верст всего, а неделя на дорогу уходит. Спасибо, за последние два года деревенские хорошенько почистили берега от зарослей, иначе и вовсе не пройти было бы. Хотя, по непролазному лесу куда дольше пробираться. А уж плыть назад, вниз по течению — это же просто праздник какой-то. Сидишь себе на борту, да в воду поплевываешь. Знай, рулевым веслом шевели, чтобы на мель не сесть.
В ладье, вместе с воинами ехал каменщик с семьей. Его Приск из Бургундии переманил, обещая в Норике райскую жизнь. Мастер, которого только что надули на строительстве монастыря, был на мели. Сам епископ, брезгливо морща нос, смотрел на униженного просителя, но денег за работу отдал едва третью часть от того, что было обещано. За честь, мол, почитать должен, ведь во славу божью трудился. А где на епископа управу найти можно? В королевском суде? Смешно! Сразу после этого мастер, получив аванс от почтенного купца Приска, собрал свои пожитки, посадил жену и детей на повозку, и отправился вместе с караваном в неведомые края, где никаких монастырей нет, и еще очень долго не будет. Всю дорогу мастер, которого звали Галл, спорил с князем до хрипоты, обсуждая необычный заказ.
— Ваша светлость, но так никто не делает, — горячился мастер. Самослав, который уже привык, что его величают то князем, то герцогом, то, на римский манер, дуксом, возражал ему:
— Да плевать, что не делают. Деревянную крепость сжечь можно, и сгниет она рано или поздно. А для нас это место очень важно. Там небольшая каменная крепость нужна, которая всю долину защитит. Известняк в тех местах есть, раствор будет из чего сделать.
— Но...
— Каменная башня, тридцать локтей высотой, — отмел все возражения Самослав. — С нее наблюдение будем вести. Там же сигнальный огонь зажжем, когда вражеское войско пойдет. Работать долго придется, но Горазд очень хорошо вопрос с рабочими решает, на удивление просто. Я там еще человек сто поселю, кормить-то нужно будет чем-то эту ораву... А потом, как закончите, еще одну башню стройте, нужно будет лет за пять полноценную крепость там поставить.
* * *
На место они прибыли через неделю, как и планировали. Заросшая лесом гора, где на лысом пятачке стоял небольшой острог из частокола, возвышалась над долиной. Узкая тропа, что вела наверх, делала это место и вовсе неприступным, но князь был непреклонен. Строить из камня, и точка! Речушка Зальцах, которую тут знали под именем Солянка, оказалась до того чиста, что форель, рыскающую в поисках жучков и паучков, упавших на поверхность воды, хотелось ловить голыми руками. Порывы ветра сбрасывали еду прямо с веток деревьев и, то тут, то там раздавался всплеск рыбины, тускло блеснувшей в лучах солнышка крапчатой чешуей.
Горазд, с ревом кинувшийся обнимать Само, которого не видел уже почти год, был остановлен наполовину придушенным князем.
— Да задавишь, медведь! Без подарков останешься тогда!
— Подарки! — с детской непосредственностью обрадовался этот на редкость сильный и свирепый мужик. — Где подарки? Давай!
— Стол накрывай, и будут тебе подарки! — пошутил князь, а Горазд даже побледнел. Совсем одичал в лесу, всякое вежество забыл. Впрочем, он исправил свое упущение, и бабы засуетились, пчелками летая от погребов к печам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Что нравилось князю в его соплеменниках, так это совершенно чистая и незамутненная вера. Они доверяли ему безоговорочно, не рассуждая, ведь то, что он говорил, рано или поздно сбывалось. Они были наивны, как дети, и жестоки, как бывают жестокими только малолетние хулиганы. Они не боялись смерти, ведь она шла рядом с ними с рождения. Они радовались малому, ведь и этого многие из них не имели. Они были просты, и весь мир делился для них на две половины — белое и черное. Они не размышляли, нужно ли делать то или это. Они просто делали, и не боялись последствий. Это было то, чего Николаю Семеновичу так не хватало в прошлой жизни.
После того, как воины сдвинули первые чаши с медом, князь, поедаемый жадными глазами, встал и произнес:
— А помнишь, Горазд, мое обещание?
— А как же! — Вскинулся тот. — Меч, щит, шлем, корова и свинья. Я все запомнил.
— Меч! — хлопнул в ладоши Само, и глазам изумленной публики предстал франкский меч с богатым воинским поясом.
Горазд, который смотрел на это великолепие выпученным глазами, заревел от восторга и бросился обнимать владыку. Тот отстранился.
— Не спеши! Щит!
Продолговатый скутум, изрисованный молниями, перешел в его руки, вызвав удивленный ропот родовичей. Тут таких щитов не видели. Все больше круглые, германские в ходу были. А то и вовсе никаких.
— Шлем!
— Неужели и корову со свиньей подаришь? — севшим голосом спросил Горазд. Все, что происходило, ему могло только привидеться в самых смелых снах. Ведь тот, кто имеет такое оружие, сразу знатным человеком становится. Не может князь этого не знать. — Так ты же их не привез, я бы заметил.
— Я решил вместо коровы и свиньи тебе панцирь подарить, — лукаво усмехнулся князь. — Возьмешь?
— А? — Горазд сел, неприлично раскрыв рот. Кольчуга в этих местах даже не у всех владык была. А то, что тогда они их с мертвых баварцев сняли, просто удача неслыханная. Раз в жизни такое бывает, и то далеко не у всех.
— Ну, будем считать, что ты согласен, — усмехнулся Самослав, протягивая металлический сверток. — Ты же теперь жупан, тебе по должности положено.
И князь надел ему на шею серебряную цепь с кулоном в виде пятиконечной звезды.
* * *
Тьма в соляной пещере еле-еле пробивалась светом факелов, которые были тут тусклыми и бледными, словно умирающими. Здесь было душно, потому и факелы горели слабо, выжигая последний кислород. Люди, которые имели несчастье брести к лучшей жизни через эти места, или пасти здесь овец, или просто искали новый путь на юг, в Италию, рубили соль и складывали ее в корзины, что стояли стопкой тут же. Мертвенная бледность их лиц не могла укрыться от глаз Само даже в тусклом свете факелов. А еще он увидел в их глазах такую безнадежность и тоску, что защемило сердце. Ведь тут и дети были по пять-семь лет отроду. Они, напоминающие бледные, покрытые тонкой кожей скелетики, вызвали у князя ужас. Хорутане — охранники придерживали свирепых псов, рыкающих на пленников, а те испуганно отбегали в стороны, если пес аланской породы подходил слишком близко.
— Работу остановить, всех вывести на улицу, накормить, — коротко скомандовал он. Ничего не понимающий Горазд приказание выполнил беспрекословно, но на его лице застыло изумление. Что это с владыкой?
Люди, не видевшие света месяцами, выходили на улицу, зажмурившись. Даже закатное солнце било им по глазам так, что с непривычки выступали слезы. Многие плакали, а их губы шевелились в молитве. Ведь для них солнце было богом, а не просто дневным светилом. И они были со своим богом разлучены навсегда. Ну, так они думали еще пять минут назад.
— Люди! — громко крикнул Самослав, а толпа мужчин и женщин с полуприкрытыми глазами на бледных лицах жадно внимала ему. — Вас накормят, вы отдохнете, а потом я скажу вам, что будет дальше. — И он прошептал в сторону Горазда:
