– По животу не надо, – хрипит бомбоподобный.
– Ах, вот как?! – Квас переглядывается со Стасом, на морде которого появляется довольная гримаса.
– Отдам! – шепчет толстяк.
– Не сомневаюсь! – ухмыляется Квас, – вот тебе ускорение!
И он опять лупит колобка по животу.
– Ик! – громко чревовещает бегемот и мощная струя рвоты ударяет Квасу в ряху, разлетаясь брызгами на его пиджак и на напарника.
Глава 3. День огурца
Маленький толстяк ухмыляется, и его физиономия с лиловой шишкой на лбу становится похожа на хэллоуиновскую тыкву.
– Тяни! – командует тыква.
Я засовываю руку в брезентовый мешок и вытягиваю увесистую пачку купюр.
Пятитысячные.
– Ого! – восклицаю я.
– Ты вытянул свой жребий! – радостно сообщает мне тыква, покрываясь туманом.
Теперь уже становится вообще непонятно: то ли это тот толстяк, что так похож на Денни де Вито, то ли действительно тыква.
– Какой ещё жребий? – удивляюсь я, взвешивая деньги на руке.
– Простой такой! – ржет тыква, – Твоя удача кончилась! Ты встретишь своё второе «я» и вряд ли будешь рад этой встрече!
– Не понял, – бормочу я.
– Теперь всё будет зависеть только от тебя, дружок! – продолжает хохотать тыква, – От твоих действий. Удачи больше нет!
Я чувствую вдруг, что в руке как-то полегчало. Озноб пробегает по моему телу, и я опускаю взгляд вниз.
В руке пусто, пачка денег испарилась.
– А где? – я поднимаю взгляд на тыкву, но она уже растворилась в тумане.
– Как пришло, так и ушло! – доносится откуда-то издалека голос, – И запомни: сегодня – твой день!
– Чертовщина какая-то! – бубню я, – гадалок мне ещё не хватало, для полного счастья!
Озноб исчезает, сменившись испариной, и мне становится тесно.
Вдруг перехватывает дыхание, и задыхаюсь.
– Не-е-ет! – хриплю я.
Ответом мне служит нежное мурлыканье слева, а справа томный голос шепчет:
– Ты что-то сказал, котик?
Я поворачиваю голову вправо, бормоча что-то невнятное, и тут же встречаюсь ртом с губами Вики.
Разумеется, подруга такого шанса не упускает, и впивается в меня поцелуем.
Руки Лики с другой стороны от меня, как и её рот, тоже быстро находят себе применение. Блондинка уже вовсю целует мне шею и грудь, а её нежная ручка скользит по моему животу вниз.
– М… м… м… Вика! – шепчу я, намереваясь оторваться от неё, но не успеваю, потому что она делает это быстрее.
– Огурчик, – недовольно ворчит любвеобильная, – у тебя во рту такой вкус!… Ты не из унитаза вчера закусывал?
– Киса, – улыбаюсь я, – у тебя во рту то же самое.
– Тогда я не буду с вами целоваться, – воркует Лика, отрываясь от моей груди.
– Боюсь, рыбка, что мы все вчера ели из одного сосуда! – смеюсь я.
Девчонки смеются тоже, в общем – идиллия, райский сад на моей огромной кровати! Я, одетый как Адам, и две кошечки в костюмах Евы.
Но тут рука Лики достигает того, к чему так стремилась…
– Ой! – кричу я, подпрыгивая, – больно!
Эротическое настроение как ветром сдуло!
Лика отдёргивает руку, и я пристально смотрю в глаза подругам.
– Ну-ка, признавайтесь, что вы со мной ночью сделали?!
– Мы немного развлеклись, – хихикает Вика.
– И воспользовались тем, что я отрубился?! О, кошки! Я вам не дерево, чтобы по мне всю ночь скакать!
– О, ты был ещё каким деревом! – Лика целует меня в шею и взгромождает голову мне на грудь.
– Кедром! – томно шепчет Лика и её губы находят мою щёку.
– Баобабом! – мурлычет Лика.
– Ага, ясно! – я тщетно пытаюсь сделать серьёзным лицо и голос, – я опять был междубабом!
– Дубом! – поёт Вика.
– Точно, дубом! – притворно сердито отчитываю себя и девчонок. – Конечно, дуб!
Ведь я не воспротивился двум крольчихам, и они поимели меня!
– Ты был такой соблазнительный! – воркует Лика и её шаловливая ручка опять отправляется в путешествие, – особенно после того, как все эти тёлки завопили в клубе, глядя на твой…
– Что?! – восклицаю я и ловлю её руку на подступах к своему бастиону.
– Разве мы могли устоять? – Вика целует меня в губы.
– Ой! – дёргаюсь я, – Ха-ха!
Это Ликина рука, остановленная мной, щекочет мне живот.
– О чём это вы? – интересуюсь я, немного успокаиваясь.
– Не помнишь стриптиз?! – восклицают подруги.
– Какой стриптиз?! – мой черёд восклицать.
– Тот, который мы выиграли! – Лика убирает голову с моей груди, и теперь они обе лежат по сторонам, заглядывая мне в глаза.
Я чувствую, как краснею, что тот рак, которого сварили.
– Значит, это был совсем не сон, – бормочу я в смущении, – и я там действительно стоял перед всеми и тряс своим… О – о – о! Какой кошмар!
– Это было восхитительно! – мурлычет Вика.
– Ах! – вторит ей Лика, – тебе теперь опасно показываться в том клубе, Огурчик. Разорвут поклонницы!
– О, нет! – я чувствую, что краснею весь, а мой блуждающий взгляд тем временем елозит по телу Вики.
Конечно, кобелиная сущность внутри меня тут же отмечает все её прелести и проникает во все укромные уголки. Результатом этого становиться прилив тепла в одном интересном месте моего тела и я, кляня, на чём свет стоит, свою развратность, пялюсь в потолок, чтобы отвлечься от похотливых мыслей.
Тяжело вздыхаю и чувствую, что волна возбуждения покидает меня.
– Слава Богу! – шепчу настолько тихо, что они не слышат, – понятно, почему монахи всегда возводят взор к небу!
– Что, милый? – Вика ловит мой взгляд, который на потолке.
– Девочки, скажите, а был там толстый лысый коротышка с шишкой на лбу?
– Был, – Вика, наконец, удалось поймать мой взор.
– А я ничего у него из мешочка не вытягивал? Деньги какие-нибудь?
– Не-а, – отзывается она, – он стоял у сцены и пялился на наш стриптиз.
– Весь обмуслякался пока смотрел! – хихикнула Лика.
Я смотрю на неё, вначале задумчиво, силясь сосредоточиться и отделить всё-таки сон от реальности. Но мой похотливый взгляд почему-то опять решает съехать с её лица на грудь, и я опять чувствую волну возбуждения, которая явно собирается накрыть меня.
Титаническим усилием воли я поднимаю взгляд к душеспасительному потолку.
– Хи-хи! – скажете вы. – Титаническим!
На это я вам со всей ответственностью заявляю:
– Да, титаническим! – и каждый мужик меня поймёт.
Легче поднять штангу в сто кило, чем взгляд от красотки, которая ещё и прижалась, с явно эротическими намерениями!
Итак, я побеждаю плоть и говорю своим курочкам:
– Девочки, я умываюсь и купаться. А вы?
– В этой грязной речке? – куксится Лика, – лучше в душ!
Я ловко выныриваю из-под них и вздыхаю, наконец, свободно.
– Ты нас бросаешь? – Вика игриво глядит на меня. (Этакий взгляд, поедающий меня всего целиком, от лица и до низу.)
– Вы же и без меня прекрасно справитесь! – усмехаюсь я и разворачиваюсь, чувствуя, как её взгляд перемещается на мои ягодицы.
Ох уж эти женщины!
Лика, видать, включила радио, потому что, уже выходя из комнаты, я слышу голос диктора:
– Сегодня суббота, четырнадцатое июля. Во Франции отмечают День взятия Бастилии. А в Суздале сегодня празднуют День огурца.
В ванной я закрыться не успеваю, потому что две мои дикие фурии уже тут как тут и висят на мне, что их блузки на вешалке.
– С тебя причитается, красавчик! – поёт Вика и чмокает в щёку.
– Сегодня твой день, Огурчик! – подпевает Лика и целует меня в другую щёку.
Кто-то, не совсем умный, сказал:
– Женского внимания много не бывает.
Показали бы мне этого балабола – я б сделал самовар из его чайника!
Роняю зубную щётку в раковину и хочу уже накричать на свой гарем, как замечаю их преданные взгляды. Тут же таю на их губах, как сказала бы Валерия, и всё прощаю.
– Слышал, – говорю я, а сам вспоминаю сон, в котором тот толстяк изображал тыкву.
Однако подружки, прижавшись ко мне, развеивают мрачные мысли, и я вздыхаю:
– И за что же я вас обеих люблю, а?
– У тебя же большое сердце, – шепчет Вика.
– А в нём два желудочка, а не один, – добавляет Лика.
– И каждый из желудочков не терпит любовного голода, – Вика целует меня.
– Вот мы и занимаем в твоём сердце по желудочку каждая! – Лика делает то же.
Тут я опять вздыхаю и говорю:
– Вы же знаете, лапочки, что моё сердце уже занято.
– А мы думали, что это мы любим тебя за секс! – лепечет Вика, и они смеются.
– Ну, вы и ведьмы! – восклицаю я, но Вика затыкает мне рот поцелуем.
Лика тем временем шепчет мне в ухо:
– Сегодня отметим, да?
– Не знаю, вечер покажет.
Я выхожу из ванной, прихватив с собой зубную щётку и пасту.
Девчонки продолжают там смеяться.
– Эй! Тихо! Я сейчас буду звонить Наташе! – кричу я.
– И далась ему эта сука! – слышу я голос Лики. Потом наступает тишина: они закрыли дверь в ванную.
