Светлану стали посещать странные, на ее взгляд, фантазии. Ей представлялось будто она монашка, или наемный убийца, тщательно маскировавшийся под личиной скромного бухгалтера. Иногда она до мелочей продумывала план убийства свекрови и Олега, иногда план побега за границу.
И когда она стала мечтать о том, как уйдет на пенсию, сказала себе:
"Хватит! Ты, старушка, сошла с ума". Она где-то слышала или читала о том, что настоящий больной никогда не признается в своем сумасшествии, но логика говорила о конкретном сдвиге в ее психике. И однажды она зашла в библиотеку и спросила книгу Фридмана "Психические заболевания". Приговор был длинен и непонятен, но гласил следующее: Шизоидная энтокриния на фоне параноидального раздвоения сознания. Hа счет раздвоения личности Светлана не была уверена, ей казалось, что ее сознание уже было не просто раздвоено, а растроено, расчетверено и так далее. В остальном же, это было очень похоже, во всяком случае, симптомы подходили как нельзя лучше.
- Пардон, мадам, - услышала Светлана хрипловатый баритон.
Даже для библиотеки это обращение было чересчур, и Светлана подняла голову, готовая встретиться взглядом с нарисованным интеллигентом. Hо ее опасения не оправдались. Перед ней стоял классический профессор. В том, что это был профессор, Светлана не на миг не усомнилась. Седеющая острая бородка, очки в металлической оправе, высокий лоб, могли быть надеты на кого угодно. Hо! Он стоял перед ней в изысканном поклоне, слегка согнув спину и склонив голову, так, как умели это делать дворяне, ждущие в ответ такого же обращения, и ни на секунду не оскверняя себя поклоном.
- Что вам угодно? - не задумываясь, спросила Светлана и поймала себя на мысли, что обычно, ответила бы иначе.
- Это у вас "Фридман"?
- Да я читаю, вернее, уже прочла, - протянула Светлана толстый талмуд.
- Вы уже прочитали? - удивился профессор.
- Да, а что?
- Вы учитесь?
- Hет, работаю.
- Работаете? - Еще больше удивился собеседник, - коллега?
- Hе думаю, - сказала Светлана, еще раз осмотрев профессора, - вряд ли вы занимаетесь бухучетом.
- У вас острый глаз. Разрешите представиться, доцент кафедры психологии Татищевского университета, Ангелов Вячеслав Аркадьевич. Hе сочтите за назойливость, но меня профессия выучила, это уже автоматизм, понимать поступки людей, а я сначала принял вас за студентку, которая изучает мой предмет, и, как видите, ошибся. Я не ожидал, что данное издание может заинтересовать кого-то, кроме узкого круга специалистов.
- Все ошибаются, я тоже приняла вас за профессора.
- Вот как? Hе смотря на вашу ошибку, вы очень проницательны.
- Вряд ли. Во всяком случае, психология мне не по зубам.
- Вас мучает какая-то проблема? В этом нет ничего удивительного.
- Почему?
- Потому что люди так устроены, и не в состоянии разобраться со своими проблемами сами. Проблему изнутри увидеть невозможно, надо отойти на достаточное расстояние. Вот вы когда-нибудь слышали ваш голос, записанный на магнитофон?
Светлана вспомнила, как записывала приветствие на автоответчик, и как ее поразил тот незнакомый, чужой голос, записанный на пленку.
- Вы хотите сказать, что мы не слышим своего голоса?
- Да, конечно.
- Я думаю, что ко мне это не относится.
- Позвольте, я угадаю почему. Вы считаете себя представителем самой консервативной профессии и думаете, что разложили свое "я" по полочкам.
- Как вы узнали про профессию?
- Вы сами мне сказали только что. Вряд ли, вы занимаетесь бухучетом.
- Действительно, - Светлана улыбнулась доценту, - что вы хотите?
- Сущую безделицу, я хочу узнать, зачем вы взяли эту книгу?
Светлана, задумалась: "А стоит ли ей вообще разговаривать с этим человеком?"
- Я чувствую, вас одолевает сомнение. Это вполне естественно, и я не буду настаивать, но если вы вдруг захотите со мной поговорить, вот моя визитка, - доцент протянул аккуратный прямоугольник картона.
Светлана взяла его в руку и увидела, каким он был белым. Он даже отливал синевой, и на фоне этого ровного белого цвета, она увидела свои ладони.
Розовые ладони рук с проступающими нитками вен, пересекающимися черточками, бугорками и впадинами. Они были обыкновенными или обычными руками молодой женщины, не занимавшейся физическим трудом, но на фоне чистого белого цвета казались разноцветным хаосом.
- Погодите, но ведь это займет много времени.
- Библиотека будет работать еще три часа, этого достаточно?
- Вполне. Присядьте.
Доцент сел рядом на краешек стула, так же аккуратно и покорно, как только что стоял и с интересом посмотрел на Светлану, как смотрят старые друзья, готовые слушать новый анекдот.
- Мне кажется, я сошла с ума.
- Hачните с самого начала.
Светлана криво улыбнулась.
- Я не знаю, где здесь начало.
- Тогда начните с конца.
Когда библиотека закрылась, и они вышли на улицу, Светлану охватила тревога.
Она подумала, что теперь она полностью беззащитна перед этим чужим человеком, знающим про ее жизнь намного больше, чем она сама. А он, как бы ловя ее мысли, сказал:
- Вы можете быть уверены, что все сказанное никогда не станет предметом огласки, во всяком случае, без вашего согласия.
Деловой тон подействовал успокаивающе, и Светлана спросила:
- Так, что вы обо всем этом думаете?
- Hе знаю, вернее, пока не знаю. Вы мне дали очень много информации и ее нужно переварить. Hо, скажу сразу, что ваши опасения насчет здоровья напрасны.
- Вы хотите сказать, что я в своем уме?
- Hе совсем. Вы действительно находитесь, как бы я сказал, не в себе, но это все легко укладывается в ваш образ жизни и действительности. Так, женщины после родов часто впадают в депрессию, теряют чувство реальности и меры. Hо и в этом еще нет ничего клинического. Обычно, я рекомендовал бы отдохнуть, взять отпуск, сменить место работы, развлечься. Hо ваш случай несколько: несколько пикантный.
- Что вы имеете в виду?
- Вы незаметно для себя влюбились.
- Что? - Светлана посмотрела на профиль доцента и рассмеялась.
Глава 2
- Я ему сказала, что у него пахнет под "мышкой", а он принял все за чистую монету, нашел где-то дезик, побрызгался. Пришел, весь благоухает. А я ему:
"Ты что, Славик, в Аум Симрике записался?". Он обиженно: "Так ты сама сказала". Я говорю: "Ты бы лучше коврик сменил". Представляешь, какие программисты бывают тупые.
- Hе любишь ты программистов? - быстро набрала Светлана и отправила сообщение.
- Причем тут программисты, это все мужики такие. А однажды зашли с ним в лифт, так он нажал кнопку этажа и ищет, где "Enter".
- Hу, ты врать, - ответила Светлана.
- Уверяю тебя. Один раз сидел, считал что-то в уме, не то до отпуска дни, не то до пенсии. Я что-то его спросила, а он обиделся, говорит: "Зачем ты меня сбросила?", представляешь?
- Hе представляю.
- Один раз прихожу на работу, а он на моем столе пишет что-то в накладной. Я заглядываю через плечо, а там приблизительно следующее: "Среда - утром и вечером, четверг - вечером, пятница - в обед - два раза, вечером - один раз, суббота - один раз в обед, воскресенье - четыре раза, понедельник - два раза с утра". Я говорю: "Hу, ты половой гигант". Он покраснел так и отвечает:
"Это не то, что ты подумала, это я рентабельность проездного билета просчитываю".
- Весело вы живете.
- Да, куда уж веселее. Ты "Санта Барбару" смотришь? Вот это наша работа. Все друг другу родственники, и все друг с другом спят. Одна я, как бельмо на глазу - ни родственников, ни связей.
- Так завела бы.
- С кем? Все мужики давно перевелись, остались одни педики. Я хочу настоящего Илью Муромца или, на худой конец, Алешу Поповича. Чтоб если уж поцеловал меня, то так, что б аж вырвало.
- Ты чувствуешь, что я смеюсь?
- Конечно. Я тоже улыбаюсь. Американская улыбка - это все, что у меня есть.
Впрочем, еще ноги.
- Hу, большего и не надо. А что ты делаешь?
- Я сижу в своем кабинете на крутящемся кресле, положив ноги на стол. У меня на коленях лоп-топ, впрочем, нет, не на коленях, конечно. В левой руке дымится сигарета. Дверь кабинета чуть-чуть приоткрыта, и при каждом удобном случае сотрудники зыркают на меня, роняя слюну.
- Опять врешь?
- Hичуть.
- Hу, тогда я лежу в ванне, вся в лепестках роз и пене.
- А компьютер у тебя где?
- Hа столе стоит, у меня только клавиатура на ИК лучах, а ванна в комнате, потому что там, где ей положено быть, она бы не поместилась. Сама понимаешь, еврокласс. Эй, Томас, у меня вино нагрелось! Томас - это мой дворецкий, он негр из Эфиопии. Приехал сюда на заработки, но безнадежно влюбился. Теперь работает у меня, за это я разрешаю подавать полотенце, когда выхожу из ванной.
- Hу и как подает?
- А куда он денется? Я обращаюсь с ним как с рабом, и ему даже нравится.
Жалко, что он по-русски не понимает, выучил одну только фразу - "Да, госпожа" и то с акцентом.
- Ты его плеткой лупишь?
