– Что же именно вам не нравится?
– Ничего. Международные интриги – самое грязное из всех занятий. Я весьма поверхностно представляю себе ту кутерьму, которая сейчас творится на Балканах, но даже поверхностному наблюдателю видно, как разъедают страну личинки коррупции. Регент, правящий в Югославии, лицемерно ищет дружеского расположения отдельных народов. Сам он из рода Карагеоргевичей. Князя Стефана, ставшего после смерти старого Петера главой клана Доневичей, тоже используют определенные иностранные круги, а он сам, со своей стороны, прибегает к их помощи для достижения своих честолюбивых замыслов. И вот полюбуйся! – Вульф хлопнул по бумаге ладонью. – Что они протащили в Америку! Если только эта бумажка поможет с ними разделаться, я так и поступлю!
Вульф запыхтел и в сердцах сплюнул – мне всего раз доводилось видеть подобное за все годы, что я прожил под его крышей.
– Пф! Поставки боснийского леса от Доневича! С той самой минуты, как я увидел эту девицу и услышал ее голос, я так и знал, что где-то рядом дьявол. Чтоб им провалиться! Пересекли океан и ступили на американский берег! Чтоб и ей тоже провалиться – явилась сюда, в мой кабинет, да еще опоганила мою книгу этой гадостью…
– Успокойтесь, – предостерег я разошедшегося Вульфа. – Вздохните глубоко три раза. В конце концов, откуда вы знаете, что именно она сунула сюда ту бумажку? С тех пор, как вы доставали эту книгу с полки, прошло несколько месяцев – так, может, кто-то другой…
– Кто? Когда?
– Господи, да откуда я знаю. Ну вот, например, Вукчич, он ведь тоже черногорец…
– Вздор!
Я махнул рукой:
– Ну хорошо, пусть это сделала чужестранка, но все равно, правда ли, нет ли, что она и есть зловредная и ужасная балканская княгиня, – дальше-то что? По-вашему, она связалась здесь со всяким сбродом, и теперь к нам заявится мистер Шталь с ордером на обыск, найдет эту бумажку, закует вас в кандалы и бросит за решетку? Вы что, смеетесь? А может, вы полагаете, что она стянула у настоящей княгини эту писульку и привезла ее сюда, чтобы выгодно загнать?..
– Арчи.
– Да, сэр.
– Напиши на конверте: «Мисс Карле Лофхен, школа Николы Милтана», – адрес уточни в телефонном справочнике. Запечатай в конверт эту бумагу и немедленно отправь почтой. Я не желаю, чтобы она оставалась здесь. Мне это ни к чему. Я, конечно, пересылаю деньги этим отчаянным черногорцам – мне хорошо известно, каково храбриться на пустой желудок, но в конце концов это их конюшню, а не мою, надо вычистить, так при чем тут я? Это первое… Что там, Фриц?
Появившийся в кабинете Фриц Бреннер сделал положенные три шага и доложил:
– Сэр, вас хочет видеть молодая дама, мисс Карла Лофхен.
Я поперхнулся. Вульф прищурился.
Фриц застыл в почтительной позе. Ему пришлось прождать целых две минуты. Вульф все это время сидел неподвижно, сложив бантиком губы, лоб его изрезали хмурые складки. Наконец он выдавил:
– Где она?
– В гостиной, сэр. Я всегда думал…
– Закрой дверь и подойди сюда.
Фриц повиновался. Когда он остановился возле письменного стола Вульфа, тот повернулся ко мне:
– Напиши на конверте адрес Сола Пензера и наклей марку.
Я достал пишущую машинку и выполнил указание. Наклеивая на уголок марку, я бросил:
– Заказным или срочным?
– Ни тем, ни другим. Еще одно достоинство Америки – почту доставляют быстро и не вскрывают. Дай-ка мне конверт. – Он сунул в него сложенный документ, лизнул оклеенный край и надавил на него.
– Фриц, пойди к почтовому ящику, что на углу, и брось письмо – сразу же.
– Молодая дама…
– А мы пока ею займемся.
Фриц удалился. Насторожившийся Вульф дождался, пока открылась, а потом закрылась парадная дверь, после чего обратился ко мне:
– Не забудь позвонить Солу и предупредить о письме – пусть бережет его как зеницу ока. – Он подтолкнул ко мне через стол «Объединенную Югославию». – Убери книгу, а потом приведи сюда эту девицу.
Я поставил книгу на полку на прежнее место и затем отправился в гостиную приглашать посетительницу.
– Проходите, пожалуйста. Простите, что заставили нас ждать.
Так как я пропустил ее вперед, то у меня была отличная возможность оценить ее сложение, ровную походку и посадку головы – исходя из новой теории о возможной княгине, но все равно самым ярким впечатлением так и осталось ее «пжалста», и, на мой взгляд, вряд ли я стал бы ее воспринимать иначе, нежели как просто чужестранку. В общем, исходя из виденных мною фотографий всяких принцесс, от детишек до более зрелых представительниц августейших фамилий, я склонен был сомневаться в княжеском происхождении посетительницы и скорее готов был допустить, что документ она попросту стянула у полноправной владелицы.
Мисс Лофхен села в кресло, поблагодарила меня, и я вернулся за свой стол. Я хотел было ее предупредить, чтобы она не вворачивала словечек вроде «Hvala Bogu», но потом решил, что Вульф сейчас не в том настроении, чтобы обращать внимания на такие мелочи. Он возвышался в кресле, направив суженные глаза прямо на нее.
– Мисс Лофхен, – сухо начал Вульф, – сегодня утром я передал вам через мистера Гудвина, что не смогу помочь вам – то есть вашей подруге.
Она кивнула.
– Я поняла. Вы меня так разочаровали, ведь мы из Югославии, а вы тоже там жили, насколько нам известно. Здесь же мы чужие и на помощь нам рассчитывать не приходится. – Она подняла ресницы и посмотрела на Вульфа в упор темными глазами. – Я рассказала обо всем Нийе, своей подруге, и она тоже была разочарована. Ведь неприятности, о которых идет речь, в высшей степени серьезные. Мы обсудили все и решили, что только вы можете вызволить нас из беды.
– Нет, – сухо отрезал Вульф. – Я не могу за это взяться. Но позвольте спросить…
– Пжалста! – сердито оборвала она. – Вы должны сразу же взяться за дело. В пять часов они соберутся, чтобы решать, что делать, а тот человек не просто болтал – такие, как он, вечно чинят неприятности. Послушайте, здесь страшное недоразумение. Кроме как к вам, нам не к кому обратиться. В общем, мы все обсудили, и я поняла, что нам остается только назвать вам главную причину, почему вы должны непременно нам помочь. Нийя согласилась – да и что ей оставалось? Дело в том, что моя подруга, Нийя Тормик, – ваша дочь.
Вульф вытаращил глаза – таким я его еще никогда не видел. Правда, это зрелище мне показалось не из приятных, и я перевел изумленный взгляд на девушку.
– Моя дочь? – взорвался Вульф. Что вы несете?
– Я говорю, что она ваша дочь.
– Моя до…
Вульф лишился дара речи. Наконец голос у него прорезался снова:
– Вы же говорите, что ее фамилия – Тормик.
– Я сказала, что в Америке ее зовут Нийя Тормик. Так же, как меня – Карла Лофхен.
Вульф, приподнявшись на месте, пожирал ее глазами. Она его тоже. Так они и стояли друг против друга.
– Вздор, не верю, – наконец выпалил Вульф. – Моя дочь исчезла. У меня нет дочери.
– Вы не видели ее с тех пор, как ей исполнилось три года. Верно?
– Верно.
– А стоило бы. Ну да ладно, теперь вы ее увидите. Она очень хорошенькая, – Карла открыла сумочку и порылась в ней. – Я подозревала, что вы мне не поверите, а потому взяла с собой один документ. Мне его дала Нийя. – Она протянула ему какую-то бумагу. – Вы сами вписали сюда свое имя…
Она продолжала что-то говорить, пока Вульф хмуро изучал бумагу, держа под углом к окну, чтобы лучше падал свет. Медленно и внимательно он прочитал документ – и сжал челюсти. Не спуская с него глаз, я слушал, что говорит мисс Лофхен. Сначала одна бумага, запрятанная в книгу, а теперь еще и эта – похоже, мы сильно увязнем в делах черногорских барышень.
Вульф дочитал бумагу до конца, осторожно сложил ее и сунул в карман. Мисс Лофхен протянула руку:
– Нет-нет, отдайте документ мне. Я должна вернуть его Нийе. Или вы отнесете его сами?
Вульф посмотрел на нее и хрюкнул:
– Я ничего не могу сказать об этом документе. Он в полном порядке, и там стоит моя подпись. До тех пор, пока жива та девушка, о которой говорится в документе, он по праву принадлежит ей. Но откуда я знаю – может, документ украден?
– Зачем? – Карла пожала плечами. – Ваши подозрения переходят все разумные границы. Документ украли, провезли через океан сюда – и зачем? Чтобы здесь, в Америке, как-то надавить на вас? Помилуйте, вы, конечно, личность известная, но не настолько. Нет, документ вовсе не был украден. Меня послала к вам та самая девушка, о которой говорится в документе, с тем чтобы я его вам предъявила и рассказала, в чем дело. Поймите же, она попала в беду! – Карла сверкнула глазами на Вульфа. – Неужели у вас каменное сердце? Или вы не понимаете, что впервые увидите свою взрослую дочь уже только в тюрьме?
– Не знаю. По-моему, сердце у меня не каменное. Но я и не простофиля. Когда много лет назад я вернулся в Югославию, чтобы найти ту девочку, я ведь так и не смог ее разыскать. Так что я ее совсем не знаю.
