Ульяна научила меня искусству выживания. Научила меня чувствовать себя хозяином на своей земле, жить здесь уверенно и привычно, как в своём доме… Она подарила мне Россию, которую, как и я, потеряли миллионы русских людей, выброшенных за её пределы превратностями бытия…
…Раз или два в году я устраиваю уборку в своём кабинете. Раньше прибирался чаще. Теперь раз или два в год… Включаю пылесос… Стираю пыль с дорогих моему сердцу вещей, с которыми не могу расстаться. На стене висят самодельные нунчаки. Они сделаны из выдержанного кипариса. Покрыты олифой. Украшены орнаментом и японскими иероглифами, которые переводятся как «Долой водородную бомбу!». Их мне подарил странный человек. Сто лет назад. Нет, пожалуй, не сто – двадцать пять. Тоже немалый срок. Мы снимали фильм в Красной Поляне. Летали ласточки. Мы ждали вертолёт, чтобы отправить к морю взвод солдат и трёх офицеров, помогавших нам. Летали ласточки. Было жарко и душно. Вертолёт задерживался. Солдаты тихо переговаривались в тени орехового дерева. Ласточки летали низко над землёй. Было душно. Офицеры молча курили. То есть двое курили. А третий, толстый и неповоротливый, просто сидел и смотрел бездумно перед собой. Вдруг он протянул руку и вытащил из душного пространства ласточку. Он улыбнулся мне и выпустил птицу на волю. Я подошёл к нему.
…Хочешь, я научу тебя? …Чему? …Ловить птиц на лету… Зачем?.. Ну, просто так. Чтобы потом их выпускать. Хочешь, поймаю ещё одну?.. Не надо… Я знаю, кто ты. А ты знаешь, кто я?.. Догадываюсь… Вот, возьми на память… Зачем?. …В мире так много плохих людей… Если Господь не защитит меня, неужели спасут эти палочки?! …Возьми. На память…
Он нацарапал на обрывке газеты своё имя и адрес.
– Напиши, когда они пригодятся тебе…
Вертолёт прилетел и улетел.
Над землёй летали ласточки.
Я вдруг захотел протянуть руку и вытащить из этого душного воздуха птицу. Я захотел быть особенным… Я захотел делать то, что не умеют другие…
К счастью, я вдруг понял, что это искушение… Что это не моё. Не мой путь… Чужая, чуждая и гибельная для меня дорога.
Я всегда хотел быть обычным незаметным человеком. Существовать, не вызывая в людях подозрений… Чтобы никто не мешал мне наблюдать жизнь и спокойно размышлять о загадках бытия.
Я пытался разыскать этого офицера, ловца птиц, чтобы убедиться в своей правоте или оправдать его. Но имени его не знал никто… И адреса у меня не было. Бумажка с адресом исчезла.
Нунчаки висят у меня на стене, и раз в год я стираю с них пыль.
…Странная Postcard. Фотография – два пушистых котёнка – белый и черный. С другой стороны текст:
«С Новым годом! Кажется, так полагается начинать. А впрочем, уже не новый, а старый год, но я не так уж в этом виноват. Я человек, а человеку свойственно любить жизнь, а так как я не надеялся узнать адрес, то, желая оттянуть развязку как можно дольше, жил в деревне, пока чувство долга не взяло верх, и я решил: двум смертям не бывать, а одной не миновать, а может быть, вдруг – ха, ха! – и помилуют. На днях приезжаю и – о, радость! – призрак смерти отошел от меня, а все смертоносные орудия отправлены в изгнание: адрес получен, обещание исполнено и только одна мысль меня угнетает – я обнаружил в себе слабость перед смертью. Но вид жизни так прекрасен, а я так молод, борьба так заманчива, а я так полон сил, что, право, эта моя слабость простительна. Д. Р.»
Этот текст странно волнует меня. При своей размытости, он содержит какую-то тайну, код, дающий словам возможность, как хамелеону, менять цвет. Может быть, даже и смысл. Кто этот Д. Р.? Что скрыто за словами письма? Я никогда не узнаю, потому что ни автора, ни адресата давно нет в живых. Иногда перечитываю эту Postcard. И пытаюсь представить человека, который написал это почти сто лет назад.
…В очень трудный голодный год, один из девяностых, та же молодая женщина, грузинка, подарила мне справочник по старинным монетам. Я рассматривал лица правителей, пытался прочесть надписи. И, странно, мир входил в мою душу. Это были не деньги, это были засушенные травы ушедших времен… Такие странные, некрасивые, но запоминающиеся лица…
…Однажды к нам из Грузии приехал гость. Он привёз мне в подарок бурдюк доброго крестьянского вина. Вино выпили, гость уехал, а бурдюк остался. Он висит у меня на стене. Из-за стекла серванта холодно и высокомерно смотрят на него рюмки, фужеры, кубки для вина. Многообразие форм и размеров впечатляет. Но все они сохраняют форму женской груди. И я всегда выбираю кубок или фужер, который напоминает мне грудь любимой женщины. Я остаюсь младенцем, хотя давно предпочитаю вино молоку… Я накрепко привязан к детству. К детским мечтам… А когда хрусталь разбит, золотого царского кубка тоже нет… нет рюмок и фужеров, нет рога и рогов тоже нет, и любимой женщины нет рядом со мной, я с грустью смотрю на старый бурдюк, который похож на грудь старухи… Если нет вина в нём…
…Когда-то и я любил делать подарки. В школе не завтракал. Копил деньги, чтобы высмотреть в комиссионке какую-нибудь старинную вещь и подарить близкому человеку. Я находил в горах, в руслах рек, красивые камни – агат, бирюзу, хрусталь… На тёмных, покрытых каменным мусором площадках, выше зоны снегов… среди острых и несимметричных обломков я искал оплавленные небольшие лепёшки и шарики. Там их за сотни тысяч лет скопилось немало. Это метеориты, упавшие на Землю. Я дарил их людям, которых любил…
У меня нет никаких оснований думать, что они принесли им несчастье, но эти люди почему-то исчезали из моей жизни. И не возвращались.
Однажды я вернулся с трудного и опасного восхождения на Ушбу. Едва остался жив. Я хотел подарить девушке, которую обожал в то время, камушек, принесённый с вершины. Он удивительно был похож на Ушбу, как будто искусный ювелир выточил её из базальта.
Но Денеза, так её звали, посмеялась над моим подарком. Я вышел и выбросил камень за ограду её дома. Его поднял Гия, брат Денезы. Он учился тогда в восьмом классе, боготворил меня и тоже мечтал стать альпинистом и взойти на Ушбу. Гия вырос и стал классным спортсменом. Через несколько лет после того случая мы встретились с ним под Ушбой. Он, смеясь, показал мне тот самый камушек и попросил на три дня мой пуховый спальный мешок. Он хотел вернуть вершине амулет, который отвергла когда-то его нежная, но высокомерная сестра… Но я уходил на стену пика Щуровского, и мне самому был нужен спальник. Гия не обиделся. Я спросил его, как Денеза, вышла ли замуж. Нет, она одна, пишет докторскую диссертацию… Он не помнил дословно, как называлась тема, но что-то о любви как отражении состояния общества. Начиная с Песни песней царя Соломона и кончая бардами нашего времени. Она религиозна. Живёт скромно. Всё, что заработает, отдаёт на восстановление церквей…
Мы обнялись и расстались. Навсегда.
О, почему я не отдал ему мой спальный мешок!
Почему не пошёл с ним на эту стену!
Почему не спас этого мальчика!..
С тех пор я не дарю своим друзьям ничего, кроме вина и цветов.
…Однажды в комнату мою пришла женщина. Она была желанна. И я был желанным. Она была в зелёном свитере и брюках. Но она была женщина, очень молодая и очень красивая. Ослепительная женщина, у которой не было никакого имущества, кроме старого зелёного свитера и брюк. У меня тоже не было ничего, кроме чёрного свитера и старых брюк. Но я был мужчина. Натуральный молодой мужчина. Её звали Ульяна. Она подарила мне себя. Это был самый дорогой, самый прекрасный подарок судьбы.
Чуть позже она подарила мне сына. Мы дали ему имя Ростислав.
Когда он был маленький, я много работал в кино. Приходил поздно, усталый и опустошённый. Сын встречал меня подарком – картинкой, написанной гуашью. Он хотел спасти меня от усталости и старости.
Картинки эти до сих пор висят на стенах моей комнаты.
Чёрный кот с жёлтыми глазами на фоне красной кирпичной стены…
Зеленоглазая девочка у заснеженного окна…
Мой ангел-хранитель с радужными крыльями…
Ночные горы…
Лавина…
Горы…
Горы…
Горы, в которых мы укрывались от невзгод.
Горы, в которых мы приводили свои нервы в порядок после выволочек, после нокаутов, полученных на ковре у начальства.
– Папа, не сдавайся, – говорил он, приподнимаясь на постели. – Не сдавайся, проживём в горах…
– У меня изба на Вятке… Будем картошку ростить… Рыбу ловить… – возражала Ульяна. – Зачем нам горы?!
Судьба определила нам место в кино, на студии «Ленфильм». Мы устроились в общежитии, прямо в съёмочном павильоне.
Мебель была из реквизита, и её часто забирали на съёмки. В коридоре стояла тумбочка, а на ней телефон. Актёры забегали к нам, чтобы позвонить или выпить чашечку кофе. В гриме. В роскошных костюмах. Ротбарт – Эсамбаев звонил. И прекрасные принцессы звонили. И принцы… И лебеди из кордебалета… Приходил сказочный Олег Даль… Высоцкий… Окуджава… Майя Булгакова… Ия Савина… Катя Васильева…
