– Довольна? – Очень тихо спросил меня наконец-то он.
Я заставила себя моргнуть и сделать – в силу возможностей, ведь он все еще прижимался ко мне всем телом – глубокий вздох. Да, я знала, что этому придет конец. Но… ладно, мне не о чем жалеть. Наверное.
Нервно сглотнув, я сначала неуверенно кивнула, а затем тихо добавила:
– Да.
Он очень внимательно смотрел мне в глаза. Как будто пытался просканировать меня взглядом, словно хотел прочитать мои мысли. Да я бы с радостью с ним ими поделилась. Если бы не острое лезвие в его второй руке. И полное отсутствие этих мыслей.
Я приготовилась к своей уготовленной участи, пытаясь как-то отогнать наваждение и дикое желание поцеловать его снова. И вот, когда я услышала, как острое лезвие звякнуло в его руке, я приготовилась ко всему, но только не к его голосу и следующим словам.
– А я нет, – внезапно произносит он и снова прикасается к моим губам.
Его вторая рука оказалась свободна, потому что (я это только что поняла) то позвякивание не было направлено против меня, нож оказался в ножнах, убийца властно взял меня за талию и притянул к себе.
Сначала я слегка опешила – полный шок! – потом проморгалась, и лишь когда он позволил мне, обняла его свободной рукой. Вторую мою руку он все еще держал за запястье. Властно, неопровержимо и без вариантов. Я даже не могла помыслить о том, чтобы просить его отпустить меня.
Это был одержимый поцелуй. Я понимала, что это все какое-то безумие! Но оторваться не могла. Чем больше его губы касались моих, тем больше мне хотелось еще. Он словно будил во мне неутолимое желание, без которого я жила долгие, бесконечные годы, даже не подозревая о его существовании. Его пальцы сжимали мое запястье сильнее, он уже обнял меня второй рукой, прижимая к себе еще сильнее.
И тут, когда я была совершенно к этому не готова, он внезапно отстранился и повернул голову в бок. Какой же у него был выразительный профиль! Его острый подбородок, прямой нос, его губы… Даже в этот момент мне хотелось, чтобы он снова целовал меня.
Но тут до меня вдруг дошло. Он не просто отвел взгляд в сторону, он услышал шум за дверью.
В следующее мгновение я поняла, чем это чревато для меня и мои глаза расширились. Он посмотрел на меня. Я хотела сказать ему тысячу слов вроде: «Меня сейчас во всем обвинят, и я в лучшем случае сяду в тюрьму, а в худшем меня завтра вздернут», но мой не состоявшийся убийца внезапно крепко взял меня за руку и за считанные мгновения мы с ним пересекли комнату, оказавшись рядом с окном.
Я вообще не успевала понять, что происходит. Он быстро оказался по ту сторону блеклого света и вытащил меня за собой на небольшой неровный выступ в стене, явно служивший украшением, и совсем не предназначенный для того, чтобы на нем стоять. Только когда я увидела под собой темную пропасть, я вздрогнула. Да, я собиралась кричать, но в какое-то мгновение вдруг решила, что не буду этого делать. Он спасает мне жизнь (или что это он делает?), не важно, что собирался убить изначально, сейчас все наоборот, поэтому молчать и не рыпаться.
Когда я отлипла взглядом от темноты под собой, я вдруг поняла, что убийца очень внимательно все это время смотрел на меня. Когда я коснулась его взглядом, он одними глазами объяснил мне наши дальнейшие действия. А именно наше карабканье вверх на крышу. Да, в этом дурацком наряде карабкаться было ужасно неудобно, да и опытным скалолазом со стажем я никогда не являлась. Но что поделаешь? Пришлось идти на жертвы.
Хорошо, что в особняке было всего два этажа, иначе долго я бы точно не продержалась. Оказавшись на ногах, я пронаблюдала за проделанным путем и, вцепившись в убийцу, шумно выдохнула. Ладно, не очень шумно, просто в тишине это было шумно.
А потом из окна спальни послышались крики и дикие вопли. Любопытство подстегивало меня выглянуть с крыши, но ассассин решительно остановил меня.
– Идем, – крепко взяв меня за руку, произнес он.
И мы пошли. Пока по крыше и только до ее края. Затем, когда крыша закончилась, мы остановились.
– Нужно прыгать, – объяснил мне он.
– Прыгать?.. – Поперхнувшись, переспросила я.
– Ты первая, – заявил ассассин.
Я еще немножко жалобно помялась, но потом, когда крики стали слышны уже и здесь, я собралась духом и прыгнула. Это было ужаснее всего. Главное решиться, потом, в полете, было как с ассассином и его поцелуем. Совсем свихнулась! Целую своего убийцу, а потом еще удираю с ним!
Когда я оказалась на твердой крыше соседнего дома, я успела только за сердце схватиться, когда ассассин уже оказался рядом со мной. Я уставилась на него взглядом «ух ты!». Но это, правда, было потрясающе! Он был потрясающим! Мое сердце колотилось словно ненормальное.
И тут из дома напротив выбежали с криками. Я невольно испуганно дернулась и стала вглядываться, чтобы понять, что именно там происходит. В том, что теперь весь этот маленький городок-деревушка, знает о случившемся в особняке, можно было не сомневаться, ведь прислуга раскричала об этом на каждом углу. Да, это нехорошо. Но совершенно для меня сейчас не важно.
Я обернулась, чтобы сказать что-то ассассину… Еще раз и еще. Его рядом не было. Он исчез. Испуганно ахнув, я вцепилась в свой желудок.
– Нет, – выдохнула я. – Пожалуйста, только не сейчас. Нет. Нет-нет-нет-нет.
Бесполезно метавшись из угла в угол, я пыталась разглядеть его хоть где-нибудь. Но его и след простыл. Как будто его и не существовало. Но ведь он… Я все еще ощущала его поцелуй на своих губах.
Но он ушел.
Постояв так минут десять, я наконец-то пришла к самой очевидной мысли: а я ведь забыла забрать то, зачем пришла. Ожерелье осталось внутри. А значит, мне нужно еще раз найти способ, чтобы попасть внутрь.
Отлично, просто отлично.
Три
Не знаю, специально ли или же совпадение, но дом, на котором я оказалась, пустовал. Не то чтобы отличные условия, жуть страшнейшая, но я видела и похуже. Это было не важно, ведь у меня получилось немного поспать в то время, как под окнами разворачивалась настоящая трагедия.
Жители городка, в который я попала, постепенно узнавали и передавали друг другу новости о гибели знатной дамы. Примерно через полчаса после произошедшего один гонец уже оседлал лошадь и ускакал на всех парах куда-то. Я понятия не имею куда, просто кто-то крикнул ему вслед: «Доставь письмо как можно скорее».
В общем, я проснулась и вышла из своего ночного пристанища. Городок-деревенька вроде бы переживал из-за случившегося, но, тем не менее, все продолжали жить своей жизнью. Ну а что теперь? Ни есть, ни пить? Это в моем времени пошел в супермаркет, накупил еды и сиди, объедайся и обсуждай это со всеми. А здесь – не взрастишь, не будешь кушать всю долгую холодную зиму.
Короче говоря, мне нужно было новое основание для того, чтобы попасть в дом мадам. Трое мужчин теперь охраняли вход, пропуская внутрь только тех, кого они знали. Я за этим со стороны наблюдала и видела, как они придирались к цветочнику, который пришел выразить соболезнования, принеся цветы. Чуть ли не раздели его догола, прежде чем допустили с конвоем внутрь.
Да, попасть в дом не так просто. Но что же делать? Еще этот ассассин не идет у меня из головы. А что? Не убил, мы целовались, и он ушел! Нормальный вообще?! Да, знаю, скорее я ненормальная, что вообще тут стою и думаю о нем. Но выбора нет. Скучно. Вариантов – ноль, да и потом я с трудом заставляю себя эти варианты обнаруживать.
Проторчав у дома мадам почти весь день, я изрядно устала. Захотелось кушать, как ни странно. Ни денег, ни знакомств, отлично. Ладно, придется что-то придумывать по ходу. По крайней мере, воды напиться никто не запрещает. Колодец находился недалеко от меня. И да, вода там грязнее наших сточных вод, но выбора не было. Ручей в двух шагах не протекал. Ладно, вода была не так плоха, просто я корю себя за то, что забыла про ожерелье вчера вечером. Уже могла быть дома!
Я не знаю, с чем это было связано, но после определенного времени надзиратели ушли, – я подумала только про ужин, потому что они вообще не покидали свой пост весь день, – и тогда-то я поспешила внутрь. Да, в этот раз все было сложнее. Но я по-прежнему пыталась сойти за служанку. И как только я пробралась в дом, мне это в срочном порядке понадобилось.
– Ты что делаешь? – Застал меня врасплох некто.
Я резко обернулась и чуть не свалилась, запутавшись в подоле своей юбки. Передо мной стоял худой парень в довольно простой одежде – серо-бежевая рубаха, да черные, растянувшиеся во всех местах, штаны. Он смотрел на меня строго, я уже подумала, что попалась. Ну что? Включать свою тупость еще раз?
– Я… – откашлявшись, я попыталась выиграть пару минут, чтобы придумать оправдание, – отлучалась.
Уставившись виноватым взглядом на парня, я вместе с этим сумела его получше разглядеть. Он был французом в прямом смысле этого слова. Если бы я увидела его где-нибудь в Риме, я бы точно спросила: «Что этот француз забыл здесь?». Честное слово, истинный француз. Молодой, понятно. Голубые глаза, темно-русые волосы. Стрижка у него была какая-то глупая. Впрочем, в одиннадцатом веке к парикмахеру ходили далеко не все. В лучшем случае вообще стригли.
