Олдос махнул рукой на обломки.
— Это не неприятности, — сказал Магнус. — Не настоящие неприятности.
— Но это также и не серьезное стремление.
— Нет ничего плохого в том, чтобы хотеть немного наслаждаться жизнью. У нас есть вечность. Мы действительно должны ее потратить на работу?
Глупый вопрос. Возможно, Олдос потратит эту вечность на работу.
— Магнус, ты не можешь не замечать, что все меняется. Вещи находятся в движении. Первая мировая война смертных…
— Они все время воюют, — сказал Магнус, подбирая ножки десятка разбитых бокалов вина и выстраивая их в ряд.
— Но не так. Не столь глобально. И они приближают магию. Они создают свет и звук. Они общаются на расстоянии. Тебя это не беспокоит?
— Нет, — ответил Магнус. — Не беспокоит.
— Так ты не видишь, что оно идет?
— Олдос, у меня была длинная ночь. О чем ты говоришь?
— Оно идет, Магнус. — Голос Олдоса внезапно сделался очень глубоким. — Ты можешь чувствовать это повсюду. Оно идет, и все разрушится.
— Что идет?
— Разрушение и падение. Смертные уповают на свои бумажные деньги, а когда они превратятся в пепел, то весь мир перевернется с ног на голову.
Конечно, бытие магом не избавляло тебя от небольшого сумасшествия. По сути, бытие магом с легкостью могло свести тебя с ума. Когда истинная тяжесть вечности по-настоящему обрушивается на тебя — обычно это происходит посреди ночи, когда ты один, — эта тяжесть невыносима. Осознание того, что все умрут, а ты будешь жить дальше, в каком-то огромном неизвестном будущем, населенном неизвестно кем, когда все будет продолжать исчезать, а ты будешь идти дальше и дальше…
Олдос думал об этом. Это было видно.
— Выпей, Олдос, — сочувственно сказал Магнус. — У меня есть несколько особых бутылок, припрятанных под полом позади. Есть Шато Лафит-Ротшильд 1818 года, который я приберег на солнечный день.
— Ты считаешь это решением всех проблем, да, Бейн? Пить, танцевать и заниматься любовью… но я тебе говорю, что-то идет, и мы будем дураками, если проигнорируем это.
— А когда я заявлял, что я не дурак?
— Магнус! — Вдруг Олдос встал и стукнул кончиком трости, вызвав поток фиолетовых вспышек, потрескивающих на обломках пола. Даже когда он говорил безумные вещи, Олдос оставался могущественным магом. Прожив две тысячи лет, нахватаешься всякого. — Если ты решишь стать серьезным, то найди меня. Но не слишком затягивай. У меня новое место жительства в отеле Дюморт на 116-ой Стрит.
Магнус остался в капающих останках своего бара. То, что приходит одна жительница Нижнего мира и несет всякую чепуху про предсказания и катастрофу, можно игнорировать. Но то, что за этим следует визит Олдоса, который, похоже, говорит то же самое…
…если только эти два слуха не были одним и тем же и оба не исходили от Олдоса, который не казался находящимся в здравом рассудке.
Вообще-то это имело смысл. Верховный маг Манхеттена становится немного странным, начинает говорить о гибели, деньгах смертных и катастрофе… кто-то ухватится за эту историю и распространит ее, а та, как и все истории, доберется до Магнуса.
Магнус постучал пальцами по потрескавшемуся мрамору когда-то своего нетронутого бара. В эти дни, он заметил, время двигалось гораздо быстрее. Олдос не был так уж неправ в этом. Время как вода, иногда ледяная и медленная (1720-е годы… больше никогда), иногда спокойный пруд, порой нежный ручей, а потом стремительная река. А иногда время как пар, исчезающий, даже если ты прошел сквозь него, укутывающий все туманом, преломляющий свет. Такими были 1920-е годы.
Даже в такое быстрое время, как это, Магнус не мог тут же снова открыть свой бар. Он должен был создавать видимость нормальности. Несколько дней, может, неделю. Может, он вообще должен его очистить способом смертных, наняв людей, чтобы те пришли с ведрами, досками и гвоздями. Может, он даже сделает это сам. Возможно, это пойдет ему на пользу.
Поэтому Магнус закатал рукава и принялся за работу, собирая разбитое стекло, складывая сломанные стулья и столы в одну кучу. Он достал швабру и развел лужи выпивки, грязи и осколков. Спустя несколько часов он устал, и ему стало скучно, поэтому он щелкнул пальцами, приведя все место в порядок.
Но слова Олдоса по-прежнему крутились у него в голове. Нужно что-то сделать. Кому-то рассказать. Кто-то более ответственный и заинтересованный, чем он, должен этим озаботиться. Что, конечно же, подразумевало лишь одну группу личностей.
* * *
Сумеречные охотники никогда не ходили в «тихие» бары. Они уважали законы смертных о запрете алкоголя (все время такие занудные со своим «Закон суров, но это закон»). Это означало, что Магнусу пришлось совершить поездку в Верхний Ист-Сайд, в Институт.
Величие Института никогда не переставало производить на него впечатление: то, как он возвышался высоко и могущественно надо всем, вневременный и неподвижный в своем готическом осуждении всего современного и изменчивого. Представители Нижнего мира не могли обычным путем войти в Институт через главную дверь — Святилище было их входом. Но Магнус был не обычным представителем Нижнего мира, и его связь с Сумеречными охотниками была давней и хорошо известной.
Хотя это и не гарантировало ему теплого приема. Экономка Эдит ничего не сказала, лишь впустила его со словами:
— Подождите здесь.
Он остался в фойе, где критическим взглядом окинул старомодный интерьер. Сумеречные охотники любили бордовые обои, лампы в форме розы и тяжелую мебель. Здесь точно время никогда не будет течь быстро.
— Проходите, — вернувшись, сказала Эдит.
Магнус последовал за ней по коридору в гостиную, где перед книжным стеллажом стоял Эдгар Греймарк, глава Института.
— Эдгар, — кивая, произнес Магнус. — Я вижу, вы поддались влиянию и установили телефон.
Магнус указал на телефон, стоящий на маленьком столике в темном углу, будто тот был наказан за свое существование.
— Чертова неприятность. Вы слышали шум, который он издает? Но можно с легкостью общаться с другими Институтами и заказывать доставку льда, так что…
Он шумно захлопнул книгу, которую читал.
— Что привело вас к нам, Магнус? — спросил он. — Я так понимаю, вы управляли питейным заведением. Это верно?
— Совершенно верно, — с улыбкой ответил Магнус. — Хотя в данное время он будет более полезен в качестве кучи для разжигания огня.
Эдгар не попросил объяснения этого замечания, а Магнус и не попытался.
— Вы знаете, что продажа спиртных напитков в настоящее время противоречит закону, — продолжил Эдгар, — но полагаю, именно поэтому вам это и нравится.
— У каждого должно быть хобби, — произнес Магнус. — Так получилось, что мое касается незаконной торговли, выпивки и кутежей. Я слышал и о худшем.
— У нас, как правило, нет времени на хобби.
Сумеречные охотники. Всегда лучше тебя.
— Я здесь, потому что услышал кое-что в своем питейном заведении, кое-что о Нижнем мире, то, что вы захотите знать.
Магнус пересказал все, о чем он мог думать: все, что сказал Олдос, включая и его странное поведение. Эдгар слушал, его выражение лица ни разу не менялось.
— Вы основываетесь на бреднях Олдоса Никса? — спросил он, когда Магнус закончил. — Все знают, что в последнее время Олдос не в себе.
— Я прожил дольше вас, — сказал Магнус. — Мой опыт широк, и я научился доверять своим инстинктам.
— Мы не полагаемся на инстинкт, — сказал Эдгар. — Либо у тебя есть информация, либо ее нет.
— Учитывая нашу долгую историю, Эдгар, я думаю, что вы можете полагаться на то, что я говорю.
— И что вы прикажете нам делать?
Магнус почувствовал негодование из-за необходимости все разъяснять. Он пришел к Сумеречным охотникам с информацией. Это не он должен объяснять, как им следует ее интерпретировать.
— Может, поговорить с ним? — предложил Магнус. — Делайте то, что у вас лучше всего получается, — внимательно следите.
— Мы всегда бдительны, Магнус. — В голосе Эдгара прозвучала легкая нотка сарказма, которую Магнус, на самом деле, не оценил. — Мы будем все это иметь в виду. Спасибо, что зашли к нам. Эдит проводит вас.
Он позвонил в колокольчик, и в одно мгновение появилась Эдит с кислым лицом, чтобы выпроводить из дома представителя Нижнего мира.
* * *
Прежде, чем отправиться в Институт, Магнус ничего не решал. Он просто собирался передать информацию и продолжить свою бесконечную жизнь. Но игнорирование его опасений мотивировало. Олдос сказал, что отель Дюморт находится на 116-ой Стрит, что было совсем недалеко. Он как раз располагался в Итальянском Гарлеме, возможно, в двадцати минутах ходьбы. Магнус направился на север. Нью-Йорк был таким местом, которое очень резко менялось от района к району. Верхний Ист-Сайд был богатым и величавым до боли. Но пока он шел, дома становились все меньше, движение более агрессивным, а конные повозки встречались все чаще. После 100-ой Стрит попадались более шумные дети, играющие на улице в стикбол[6] и гоняющиеся друг за другом, когда в окна на них кричали их матери.
