– Ещё не всё, не всё получилось, – развёл руками Аюп, – не всё. Если не возражаете, давайте вон там сядем, – он показал на столик под огромной чинарой.
Сквозь листву чинары просвечивали мягкие очертания светлых проплешин на стволе. От этих нежно-телесных пятен с полупрозрачной нежной шелухой по краям на меня опять повеяло тяжёлой томной эротикой… как будто подглядываешь за женщиной, приспустившей чулки.
У столика уже кланялся официант (официанты в тёмных брюках, белых рубашках и тюбетейках выглядели смешно, и окликали их гости тоже смешно: «гарсон-джён!»), на тарелках лежали закуски, зелень, нарезанная соломкой редька и пухлые лепёшки с точечками кунжута, стояли запотевшие глиняные кувшины.
Аюп опять лёгким движением пальцев отгоняя невидимых мух, отпустил официанта, сам разлил по бокалам холодное вино.
– Как же с Кораном? Коран-то вино запрещает? – спросил Серёга.
Не понравился мне Серёгин тон, и кривая высокомерная усмешка не понравилась.
– Дорогой Сергей, Омар Хайям очень правильно сказал:
«Вино запрещено, но есть четыре “но”:Смотря, кто, с кем, когда и в меру…»
Здесь все четыре «но» встретились, поэтому два стаканчика нам Аллах простит. Я надеюсь.
За ваше здоровье, дорогие! Я рад, что вы посетили наш скромный город, примите моё уважение и почтение. Конечно, это не Москва, наш город маленький, и мы сами – маленькие люди. Горы больчой, а город – маленький…
Аюп выговаривал здравицу медленно и чётко, без улыбки, каким-то образом удерживая в поле зрения своих желтоватых глаз нас обоих сразу. В правой руке он держал бокал, левой в такт словам кругообразно помахивал снизу вверх.
Как дирижёр.
Или как строгий учитель, приглашающий школьников подняться.
Я встал.
– Сядь, бля! – прошипел Сергей и потянул меня за ремень.
– Сидите, дорогие, сидите! – Аюп повернул руку вниз ладонью, – вы – гости!.. Сидите. А я должен хлопотать вокруг вас. Сидите.
Я сел. Аюп договорил тост, сел, сказал что-то на своём, плеснул немного вина из бокала на землю и выпил.
– Зачем вы из бокала на землю плеснули? – спросил я.
– Заметил?.. Ты внимательный. Это – для духов нашей земли, – сказал Аюп. – Ты знаешь, мы не очень хорошие мусульмане… немножко ленивые, немножко хитрые. Немножко Аллаха просим одно, другое, но по своей старой вере – до ислама – духов боимся. У нас говорят: «Худо зада бошу арвохь зада не» – это если по-русски перевести… – Аюп задумался, – «Если Бог тебя бросит, то это ничего, а если арвохъ – дух, то есть, – тебя бросит, то жизнь пропадёт». Поэтому стараемся их поить и кормить. Искандар… Александр Македонский долго наш город хотел взять – три месяца.
Не взял, войско снял, пошёл в Индию. Когда основной войско ушёл, наши ребята сделали выход из стен, взяли много пленных, числом возле двести, резали, давали кровь арвохъ, как благодарность. Почти на этом месте. Да, на этом месте.
Аюп замолчал и посмотрел на нас. Я кивнул. Подошедший официант расставил миски с густым горячим супом и маленькие чашки с приправой.
Красное густое вино напоминало чилийское, и подействовало оно на старые дрожжи, из-за жары и усталости – быстро и крепко.
Я откинулся на спинку стула. Над головой шелестела чинара, слоистый дым мангала лёгкими завитками уходил вверх, смешивался с пеной цветущих вишен, поднимался выше, превращаясь в облака и белоснежные горные вершины. Из соседнего кафе доносился прошлогодний хит «Фабрики звёзд» – «Я тебя любила, Только я забыла, Как меня сгубила…»
– Что порожняк зря гонять, давай о делах поговорим, – сказал Сергей и отодвинул бокал.
Несмотря на палящее солнце, он сидел в куртке. Правая рука всё время лежала на коленях, ел и пил он левой; от жары, или от острого горячего супа его лысая голова покрылась мелкими капельками пота.
«Интересно, на голове пот такой же, как под мышками или нет?», – мелькнула у меня глупая мысль.
– Успеем о делах, – ответил Аюп, не поворачиваясь. Прищурясь, он смотрел на далёкие горы. С лёгкой покровительственной улыбкой смотрел, как на маленького ребёнка. – Успеем. Сегодня вы – гости. Отдыхайте.
– Чтоб сразу было понятно – кэша с собой нет, на пластике всё. Товар посмотрим, тогда обналичим, – сказал Сергей с глухим вызовом и промокнул салфеткой лысину.
– Молодец, – сказал Аюп, по-прежнему не глядя в нашу сторону. – Правильно. Зачем мешок деньги таскать? Ты думаечь, мы здесь совсем дикие? Немножко развиваемся. Завтра в банкомат сходичь и снимечь, если будет нужно.
Но это завтра.
Завтра поговорим о делах, о деньгах… Отдыхайте, – Аюп обвёл горизонт широким жестом.
Я машинально повернул голову вслед за его ладонью и, совсем близко от нас – справа от фонтана, на самой границе водяной пелены – увидел несколько коричнево-бурых шаров, размером с футбольные мячи.
На цветы или кусты непохоже, на скульптуры тоже.
Я всмотрелся внимательней, прищурился. Между мной и газоном то и дело проносились пацаны на роликах, перед фонтаном прыгали девчонки в пёстрых шароварах, я привстал, чтобы рассмотреть получше.
Аюп задумчиво смотрел на горы, Сергей макал в приправу рёбрышко из супа. Галдели пацаны.
Шесть коричневых шаров на зеленой траве, непохожие на цветы, кусты или скульптуры, были человеческими головами.
Распухшие носы и губы, перекошенные щёки, вывороченные наизнанку глаза. Зрачки закатились внутрь, под кровяными веками виднелись белесоватые бельма. Носы и губы набрякли кровью и увеличились в два-три раза, казалось, что к искажённым страданием и болью лицам прилепили мясные нашлёпки.
Черты лиц исказились и сместились так, что не воспринимались человеческими – брови ушли высоко на лоб, к волосам, челюсти выпали и перекосились, от подбородка до горла висели мешки багрового желе, в ноздрях запеклась кровь.
Время от времени на головы садились мухи, но ветерок поддувал водяную кисею фонтана и они улетали.
– Э-это… Ч-что э-это?.. Это?!
Аюп перевёл взгляд на головы.
– Это нехорочие люди. Обманчики. Так немножко наказываем Старый обычай. Раньше здесь базар был… – я говорил? – Аюп посмотрел на меня, я кивнул. Судорожно сглотнул, закрыл рот.
– …Да, базар. На базаре харчевни, чайхана, мясо, мусор вонучи. Крысы очень много, очень… – Аюп сокрушённо покачал головой. – Поэтому базар убрали. Но крысы так и не можем убрать, внизу норы, очень много осталось. Эти обманчики… их в землю копаем, крысы из нора приходят, внизу кусают. Губы зашиваем ниткой, чтоб рот не кричал, не шумел, здесь же парк у нас, люди отдыхают.
Вот так. «Забон дар дахъ, он посбони cap аст» – «Язык во рту стережёт голову».
Мои колени прыгали, ходили ходуном, я схватил их руками, чтобы остановить дрожь, лихорадка передалась рукам.
Я трясся и дёргался, не в силах оторвать взгляд от голов. Волосы на них так пропитались выступившей из-под кожи кровью, что превратились в твёрдую корку.
– А что ты волнуешься? Вы – гости, вы – не обманчики. Кушайте. Ты совсем бринчоба-суп не кушаешь. Нехороший? Давай другой принесём. Этот бринчоба немножко неправильный, в него надо давать горох нут – так положено, а здесь узбецкий фасоль маш. Он мелкий. Давай меняем.
– Нет! – крикнул я. В висках и затылке колотилась кровь, я смотрел на головы, ничего не соображая. «Повара и официанта закопают за неправильную фасоль», – почему-то стучала одна мысль… – Не надо!
– … Нет, – повторил я. – Пожалуйста… Не надо.
– Надо вам старый таджикский еда покушать – халиса, хушан. Там ничего от узбеков нет, – сказал Аюп.
– Нормальный супчик, – сказал Серёга и положил ложку в пустую тарелку. – Хороший супец. Густой, острый. Люблю такой. Аж в пот меня бросило. Устал, наверное, с дороги.
– Да-да. Извините, – сказал Аюп. – Вы с дороги, устали, я много говорю, забыл. Старый стал. Сейчас вас отвезут в гостевой дом, отдохните, а завтра о делах поговорим.
* * *
– …Ты что, Серёга?! О чём ты говоришь вообще?! Пока светло, давай дёргать отсюда!
– Слушай, ляг, поспи. Что ты пургу гонишь?
Как ребёнок, бля. Что тебе эти головы дались? Обычные чурбанские примочки – за столом сладкие слова, тосты-хуёсты, понты колотят… потом пугать начинают. Ты что – не понимаешь? Он спецом нас за этот столик привёл – так посадил, чтобы они на виду были, чтобы заколбасило нас.
Я их ещё на подходе увидел. Да пусть, бля, этот Аюп Пиздосович хоть на капот Крузака своего эти головы поставит, мне похер. Чучело огородное… Я должен с квартирой решить.
Сергей распахнул куртку, воздушным движением выдернул из оперативной наплечной кобуры пистолет.
– У чехов такая же херня – в лицо тебе смотрят, глазами вращают, на мозг давят и прогоны гнилые. Про горло резать, пилой пилить… Видишь именной «Стечкин»? – Мне его Рогожкин, командующий внутренними войсками, вручил. Примерно за такую же хрень в Ножай-Юрте мы тогда пятерых завалили. За пару минут.
