– Если хотите, я отправлюсь завтра с вами, и попрошу местного священника рассказать о монастыре?
Харитон Гаврилович одобрительно кивнул.
– А что, погостим денек, попьем парного молочка, если хозяйка настаивает, – он подмигнул Денису, сидевшему напротив.
Тот улыбнулся, и подмигнул в ответ. Все одобрительно закивали.
– О, ребятки, да вы я гляжу, спать хотите! Идите в комнату, там постелено», – с этими словами Антонина открыла дверь, ведущую в соседнее помещение. А ты милая, ложись здесь, места у нас не много. Сейчас принесу раскладушку.
Алиса осталась одна, только сейчас она поняла, как устала. Спину ломило, как после тяжелой работы, ноги гудели, девушка недоумевала, что же с ней произошло? Большую часть дня она ведь проспала в автобусе. Антонина вскоре вернулась, и теперь застилала раскладушку чистым постельным бельем.
– Что с тобой, милая, на тебе лица нет?! Тебе нездоровится?
– Наверное, я устала, – рассеянно ответила Алиса.
– Пойду, подышу свежим воздухом, – она встала и направилась к двери.
Антонина, резко изменившись в лице, преградила ей дорогу.
– Что ты, милая, не стоит выходить на улицу в такой час!!! – воскликнула она, в ее голосе Алиса уловила страх. Но тут же спохватилась, поняв, что сказала лишнее. Затем подошла к окну, и зачем-то задернула занавески.
Алиса с удивлением смотрела на Антонину.
– Скажите, чего «ВЫ» боитесь?
– Ничего, просто на улице сейчас холодно и темно, – женщина попыталась исправить ситуацию.
Алиса посмотрела Антонине прямо в глаза.
– Прошу, скажите мне правду? Что у вас происходит? – голос её звучал мягко, и в то же время требовательно.
Антонина молча перебирала в руках угол скатерти, то и дело переводя взгляд от девушки к окну. Было видно, что она не как не может решиться на этот разговор. Алиса терпеливо ждала. Наконец, стряхнув со стола несуществующие крошки, она решилась:
– Все началось три года назад. Поселился, в нашей деревни, мужик один. Откуда он приехал, ни кто не знает. Дали ему в совхозе старый дом, не далеко от монастыря. Люди в начале, сторонились его, присматривались, но со временем, оказалось, мужик простой, работящий. За полгода, дом превратился во дворец, а на огороде у него, что только не росло, все диву давались, мы такого отродясь не видали. Даже арбузы у него вызревали, это в нашем-то климате. Сам хозяин, устроился ветеринаром, чему председатель, да и мы все чрезвычайно обрадовались, ведь скотину лечить не кому было. Бывало, из города по три дня приходилось помощи ждать. Одним словом повезло нам. Работал он, можно сказать на износ, в любое время народ принимал. Денег левых не брал, очень уж животных любил, и они к нему тянулись, чуяли доброе сердце. Да, и не пил он совсем, не чета нашим мужикам. Звали его, Егор. И на вид такой справный, будто князь какой-то, и манеры, и разговор.
Антонина смущенно улыбнулась.
– Девки наши, по нему с ума сходили, да и замужние бабы тайком поглядывали. Любой бы другой на его месте не устоял, тем более мужик одинокий, но он даже не смотрел в их сторону. То ли не нравился ему никто, то ли по какой иной причине, не знаю, – она поправила выбившуюся из под платка прядь.
– Так вот, все шло своим чередом, до одного момента. На кануне Пасхи, в чистый четверг, добрые христиане готовились к празднику: убирали дома, выбрасывали старый хлам, мыли окна, в общем приводили свои дома в порядок, а затем шли вместе со священником наводить порядок в церкви, у нас это уже стало традицией (церковь действовала при монастыре). Было так и в этот раз. Егор отправился с нами, – женщина прервала свой рассказ, жадно глотнув воды из кружки, стоящей на столе.
– Вечер в тот день выдался на удивление тихий и теплый, хотя Пасха в тот год была ранней. Стаи перелетных птиц тянулись с юга в родные края. День заметно прибавился, земля уже оправлялась от зимней спячки, и невидимая кисть Творца раскрашивала ее своим узором. Только в лесу и оврагах кое-где еще лежал снег. Река очнулась от долгого сна, и теперь, сбросив последние ледяные оковы, весело журча и переливаясь на солнце всеми цветами радуги, вырвалась на свободу, – Антонина видимо старалась говорить красиво.
– Мы, собрав все что нужно: грабли, лопаты, ведра, старую ветошь, направились к монастырю. Отец Серафим уже поджидал нас на церковным дворе, а едва завидев, осенил крестным знамением. Служители церкви трудились с самого утра, и плоды их работы не остались в тени. Купол, окошки, колокола, блестели в лучах заходящего солнца. Все пришедшие разбились на группы, в нашей оказался Егор. Отец Серафим некоторое время раздумывал, стоит ли принимать помощь у человека, не имеющего к эти местам прямого отношения (ведь, как я уже говорила, то, что мы делали из года в год, стало чем-то вроде определенного ритуала, неким священным деянием), но поразмыслив решил, что все мы дети Божьи, и ежели человек с добрым сердцем, и чистыми помыслами, предлагает свою помощь, то отказывать ему, было бы не справедливо. Итак, покончив с этим вопросом, он вошел в дверь монастыря, давая нам знак, идти следом. Когда скрипучая дверь за нами закрылась, позвякивая тяжелыми, коваными кольцами, наступила кромешная темнота. Но вскоре глаза стали привыкать, мгла постепенно рассеивалась, стены и предметы приобрели более четкие очертания. Электричества в этой части монастыря не было, узкий длинный коридор освещали свечи, приглядевшись, я увидела, что свет от свечей струится из небольших углублений, вырубленных в каменной стене. Признаться, в этой части монастыря, мне никогда раньше бывать не приходилось.
Алиса слушала внимательно, стараясь ничего не упустить. Антонина говорила прерывистым шепотом, иногда останавливаясь, что бы выпить воды, или оглянуться на запертую дверь. Она заметно нервничала.
– Серафим прекрасно ориентировался в темноте и шел вперед уверенной походкой. Мы двигались друг за другом, придерживаясь за стены (проход был достаточно узкий), ноги то и дело скользили по мокрому полу. Спустя некоторое время, святой отец остановился у лестницы, ведущей вниз, и, повернувшись к нам, произнес:
– Дети мои, прежде чем проследовать дальше, мне необходимо кое-что вам сказать. Эта лестница ведет в подземный тоннель, по которому еще в ХVII веке, монахи, незаметно от врагов, могли перебраться на другой берег реки, но, к сожалению, в ХIХ веке тоннель завалило, поэтому возможность пройти по стопам наших предков была к сожалению утеряна, хотя, слава Богу, не все погибло. Вы, наверное удивлены дети мои, что до сей поры не разу не слышали об этом тоннеле? Да, это была тайна, о которой даже я не знал, как и не знал о лестнице, ведущей вниз, она была тщательно замурована. Хранил ее старый монах Феофан, и унес бы с собой в могилу, если бы не известие о реставрации монастыря. Так вот, узнав об этом, после службы (какого точно дня теперь и не припомню) подошел он ко мне, вид у него был очень обеспокоенный, и дождавшись, когда за последними прихожанами закрылась дверь, заговорил со мной:
– Сын мой, – голос его срывался.
– Никогда не заговаривал я о сокровище сокрытом от людских глаз во чреве дома божьего, на то была воля свыше. Но теперь, когда опасность так близка, я снимаю с себя обет молчания. Сокровище не должно покинуть место сие, иначе быть беде, – старец говорил долго и не связно, скрипучий голос его от волнения становился еще путаней. Я постарался кое-как успокоить его, а спустя примерно час уже имел полную информацию, которую намерен сообщить вам, – он торжественно обвел взглядом всех присутствующих.
– Наверное, у каждого из вас возник один и тот же вопрос. Почему я выбрал именно вас? Ответ будет простой, именно на вас указал монах, видимо на то были причины, к сожалению они мне не известны, я лишь повинуюсь его воле, – о. Серафим на минуту замолчал, поглаживая на груди золотое распятие.
Алиса смотрела на Антонину не отрывая глаз, а перед ее мысленным взором, один за другим, мелькали образы далеких событий ХVII века, виделся монастырь, окруженный войском врагов, грохот пушек, монахи в панике собирают скудные пожитки, и бегут по подземному тоннелю, самые же старые, оставшиеся в своих кельях, с молитвой на устах принимают мучительную смерть.
Антонина замолчала и, как будто опомнившись, посмотрела на часы. Стрелки показывали начало четвертого.
– Что-то мы засиделись, Василию через час вставать, а мы еще не ложились, пора, завтра будет время. Да, о нашем разговоре никому не слова, – на этом их разговор закончился. Затем женщина встала и направилась в комнату, где, заглушая ранних петухов, надрывно храпел Василий.
***
Этой ночью Алиса спала плохо, хотелось скорее узнать продолжение истории. Тревога, неотступно преследовавшая Антонину во время разговора, невольно передалась ей.
