Утро выдалось пасмурным, мелкий дождь брызгал из нависших туч, но Харитона Гавриловича это не чуть не расстроило. Он что-то напевал себе под нос и подшучивал над заспанными лицами ребят.
– Вот, всегда так, подняли ни свет, ни заря, даже поспать не дали, – недовольно бубнил Денис натягивая носок.
– Нечего причитать, пустые ведра давно ждут на пороге, чай не в санаторий приехали, – строгим голосом произнес Харитон Гаврилович, весело подмигивая Алисе.
Антонина подоила корову, и теперь разливала молоко по кружкам, на столе уже ждал нехитрый завтрак, состоящий из зелени, свежих овощей и отварной картошки.
Глава 3
Монастырь, величественно возвышался над окружающей равниной: с пастбищами, заливными лугами, лесом и рекой. У подножия его разместилось старое кладбище, на котором давно не хоронили, и существовало оно, скорее как неотъемлемая часть ансамбля дожившего до наших дней, только благодаря сознательности местного населения, и небольшим суммам, выделяемым городскими властями на памятники архитектуры.
Антонина шла впереди по разбитой тракторами дороге, ноги её увязали в грязи. Мы старались не отставать.
Величие монастыря поразило Алису с первой минуты, ничего подобного она не видела, казалось, он сошел со страниц цветного издания, стерлись границы прошлого и настоящего. У девушки на минуту перехватило дыхание, но она во все глаза продолжала смотреть на этот немой свидетель ушедших событий. На ум пришло высказывание философа Гераклита:
«Время – это поток, в который нельзя войти дважды». Он не боялся видеть то, на что закрывают глаза другие, а именно, что время превращает все в иллюзию, что мы есть, и нас нет. Он знал, что все рушит и уносит время, он знал, что сам живет и умирает каждое мгновение, что он мертвец, вызванный из мрака, и обреченный уйти в тот же мрак. Время – это вращающиеся колесо, на котором написано: «Не было. Есть. Не будет». Здесь «да» наложено на «нет», и оба слова соединенные вместе, превращаются в какой-то неразгаданный иероглиф. Некий философ утверждал, что для него одинаковы и жизнь, и смерть. А когда его спросили, почему же тогда он живет, то он ответил «Именно поэтому».
– О чем задумалась? – спросил Харитон Гаврилович, и не дождавшись ответа добавил:
– Величественная красота, в такие моменты осознаешь, что не случайно пришел на эту землю.
***
Антонина замедлила шаг, а через минуту и вовсе остановилась, крестясь и кланяясь на золотые купола. Приглядевшись, мы увидели сгорбленную фигуру, вышедшую из маленького флигеля, примыкавшего к правой стороне монастыря.
Фигура отделилась от здания и направилась в нашу сторону. Спустя некоторое время, нам представилась возможность, не только рассмотреть, но и поговорить с этим человеком, хотя разговор этот трудно было считать таковым. Старик (а именно им оказалась фигура) был настолько стар, что с трудом передвигался, и с не меньшим трудом говорил.
– Здравствуй Феофан! – воскликнула Антонина, и припала к руке старца.
Тот погладил ее по голове, и медленно произнес:
– Что за люди с тобой, дочь моя?
– Это ученые, археологи, интересуются предметами старины, захоронениями, хотят посмотреть наш монастырь.
– Мы подтвердили ее слова, но стояли в растерянности, не зная, что сказать этому человеку, который смотрел так, будто давно уже знал о каждом абсолютно все, и от которого не может ускользнуть даже самое потаенное, в чем даже мы не всегда имеем смелость себе признаться.
– Ну что же, коли пришли с добром, милости просим, следуйте за мной, – мы облегченно вздохнули. С этими словами монах повернулся и, тяжело опираясь на клюку, направился обратно к монастырю, мы последовали за ним.
***
В монастыре было темно и прохладно, тусклые светильники плохо освещали помещение. Старец прошел по коридору, и скрылся в одной из многочисленных келий, а спустя некоторое время появился отец Серафим (Алиса догадалась об этом из вчерашнего рассказа Антонины).
– Пожалуйста, проходите, чувствуйте себя как дома, мы всегда рады гостям. Я буду сопровождать вас, у нас есть что посмотреть, тем более людям вашей специальности.
Все с любопытством проследовали вперед, по пути заглядывая в кельи. Харитон Гаврилович достал блокнот и начал что-то быстро в нем записывать, то и дело переводя взгляд к сводчатому потолку, словно на нем был выбит текст, понятный только ему.
Примерно через полчаса, отец Серафим, доселе остававшийся сторонним наблюдателем, присоединился к нам.
– Вижу, дети мои, вам хватило времени, осуществить, так сказать первичный осмотр, теперь моя очередь.
Мы обступили отца Серафима в форме полукруга, как это обычно делают в музеях на экскурсии, и он начал свой рассказ:
– Монастырь этот, был основан в 1625 году, впоследствии несколько раз реставрировался, что и предстоит нам в скором времени. Основал его некий монах Кирилл, в миру Григорий. Откуда попал он в наши края никто не знает, говорят только, что шел он сюда очень долго, босой, голодный, спал по три часа в сутки (на то было ему видение). Явился к нему, из солнечного света старец, светлые одежды его спускались до самой земли, длинная седая борода и такие же волосы закрывали почти все лицо, глаза же его излучали покой, доброту и божью благодать. Кирилл упал перед ним на колени, и не мог вымолвить не слова. Старец поведал, что его послала Божья мать-дева Мария, сообщить о своей воле, которая заключалась в том, что бы он, Григорий, как можно скорее отправлялся в путь, дорогу ему укажет самая яркая звезда, а днем узкая тропинка по краям заросшая полынью. Весь путь, он должен пройти босиком, в разговоры с путниками не вступать, да и к помощи ни чьей не прибегать. Путь предстоит не близкий, а когда, ночная путеводная звезда повиснет над единственным куполом маленькой часовни, это будет знаком, указывающим на то, что путь окончен. Трое монахов окажутся там вместе, вам предстоит поставить монастырь. Разные козни и препятствия подготовил Сатана, но помни, что так проверяется вера твоя, как бы тяжело не было.
Так, в ХVII веке, появился наш монастырь, на строительство которого ушло 30 лет. С тех пор сменилось не одно поколение, возникло много легенд связанных с этим местом, в основном связанных с …, призраками и привидениями, – отец Серафим на минуту замолчал, потом продолжил:
– Вокруг каждого выдающегося объекта старины, будь то замок, дворец, монастырь, разворачивались какие-либо эпохальные события, и соответственно складывались легенды. Фольклоризация события и места, где оно происходило, подмечена давно. Сегодня существует массовая культура, а тогда ничего подобного не было. Информацию массовый потребитель получал именно в виде легенд. Поэтому с любым выдающимся памятником старины связано множество сказаний, в том числе и о конкретных личностях. И часто эти легенды о призраках. В данном случае сохранилось несколько легенд, одна из них о помещике жившем в этих местах два столетия назад и похороненном под порогом церкви (в точности, как Малюта Скуратов). Когда церковь была снесена в 1804 году, его останки были потревожены, его дух возвратился в монастырь. С тех пор, громкий топот сапог и лязганье цепей, которыми он некогда приковывал несчастных, слышны в юго-западном крыле здания (помещик при жизни был тираном, множество невинных людей погибли от его рук).
В 1938 году, когда в здании проводили трубы центрального отопления, одну из стен пришлось разрушить. Внутри нее были найдены два скелета, прикованные цепями за запястья рук к потолку.
В средневековье, и позже, всегда строили подземный этаж, который использовали для хранения вещей, продуктов, и, что важно, здание могло исчезнуть, а этаж всегда оставался. У легенды есть реальное ядро-событие-толчок. Оно обрастает художественными деталями по законам существования устного жанра.
Еще одна легенда дошла до нас, в соседнем лесу часто находили отрезанные руки и ноги.
Однажды вечером в июле 1913 года, местный дьяк заметил на стене фигуру, смутные очертания которой явно напоминали человека более чем двухметрового роста. Люди боялись призрака, считалось, кто увидит его, то злой дух может вселиться в человека и управлять его мыслями и поступками.
В ХVI-ХVII в.в., церковь считала, что сатана и его подручные ведут непрестанную охоту за душами людей, и часто объявляла одержимым дьяволом того, чье поведение она не одобряла или не понимала. Особенно часто этим способом пользовались в борьбе с ведьмами и еретиками, а поскольку ересь необходимо было искоренить, всякий, связанный с колдовством заслуживал смерти. Десятки тысяч невинных подвергались пыткам и представали перед палачом.
Вспышки массовой истерии обычно случались в замкнутых коллективах, отдаленных деревнях, сиротских приютах и особенно в монастырях.
