— Ай!
— Прости.
Лиза поморщилась и потёрла ушибленную руку — совершенно не заметив Пчёлу, она буквально врезалась в него, ударившись о крепкое плечо. Покачнувшись на каблуках, Черкасова и вовсе едва не упала, благо, Витя вовремя придержал её за локоть.
— Твои уже собрались.
Всё ещё державший старосту за руку Пчёлкин вдруг сжал тонкое плечо сильнее и нахмурился.
— В каком смысле «собрались»?
— Ну… вон, у забора стоят. А ты что имел в виду? — Лиза попыталась высвободить локоть, но не тут-то было.
— А, это… просто не так тебя понял, извини.
— Странный ты какой-то, Вить.
— Что?
— Странный, говорю. Случилось что-то?
— Да так, проблемка кое-какая… неважно. Иди.
— Руку-то отпусти.
Пчёла непонимающе взглянул на одноклассницу, и та кивнула на руку, всё ещё им сжимаемую. Выпустив локоть, Витя почесал затылок.
— М-да, день сегодня хреновый… не обращай внимания, в общем.
— Пчёл, мы тебя только ждем! — чуть поодаль раздался злобный голос Космоса — всё это время он нагло наблюдал за молодыми людьми и не испытывал ровным счётом никакого смущения. — Заканчивай там свои сцены.
— Иду! — Витя повернулся к Лизе и чмокнул ту в щёку. — Пока.
Черкасова покачнулась и нахмурилась. Обернуться не хватило смелости, поэтому девушка так и осталась стоять неподвижно, словно не понимая, что случилось, и с чего вдруг Пчёлкин её поцеловал. Пусть даже в щёку.
Он тебя под монастырь подведёт, будь уверена.
========== 4. Нет, мне определённо это нравится ==========
Трель телефона была услышана не сразу — слишком уж увлечённо Лиза водила смычком по струнам, пользуясь тем, что квартира была пуста, и музыкальная практика никому не мешала. Разве что, должно быть, соседям, которые, впрочем, с каждым занятием волновали девушку всё меньше. В конце концов, никаких режимов она не нарушала, занималась ещё до ужина, а маленьких детей у неё в соседстве не было. И старики были понимающими — по батареям не стучали, видимо, тихо радуясь тому, что за стенкой слышалась классическая музыка, а не пьяный гогот и звон посуды. Но телефон трещал и трещал, поэтому скрипку всё же пришлось оставить в покое.
— Алло.
— Лизка, привет! — в трубке раздался знакомый голос. Юра Соболев был давним Лизиным знакомым, можно даже сказать, одним из немногих настоящих друзей. Ребёнком, он жил в Горьком, где у Черкасовых были дальние родственники, к которым они ездили каждое лето. Там Лиза и познакомилась с Юркой, который теперь жил в общежитии от экономического факультета своего института. Учась на втором курсе, Юрка в полной мере успел хлебнуть «столичных соблазнов» — теперь парень просто грезил о «красивой жизни», и порой очень рисковал в своих стремлениях, в число которых входили и фарца, и даже участие в массовых потасовках на рынках. Несмотря на крепкую дружбу и абсолютное доверие со стороны друг друга, данные «тёмные» стороны Юриной деятельности Лиза предпочитала никогда не затрагивать, чтобы не поднимать тину со дна болота. Человеком Соболев был неплохим — добрым, весёлым, лёгким на подъём — и этого, в принципе, с лихвой хватало на поддержание крепких товарищеских отношений. — Как дела?
Черкасова потёрла большим пальцем подушечку указательного, потрескавшегося от струны, и поморщилась.
— Нормально, а ты?
— А приходи к нам сегодня? Поболтаем, чаю попьём. Твои же мне доверяют, отпустят.
— С чего вдруг такое гостеприимство? Ты же свою общагу не иначе как «клоповником» именуешь, а тут аж в гости зовешь.
На том конце провода мучительно вздохнули.
— Понимаешь, у меня сессия на носу, а знаний ни шиша. Я по тебе соскучился, а, если на улицу только выйду, то обязательно пару дней где-то проторчу, вместо того, чтобы готовиться. Поэтому, лучше уж ты к нам.
— Ладно, — Лиза улыбнулась, услышав про тоску друга по её персоне. — Во сколько?
— В семь.
— Договорились.
Опустив трубку на рычаг, девушка задумчиво закусила губу. И что ей надеть? Ещё надо в магазин зайти, хоть печенья к чаю купить, ведь у Юрки наверняка в холодильнике только мыши в петлях и висели…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
***
—Лиза!
Черкасова обернулась на голос и втянула голову в плечи. Что Елисеевой опять от неё понадобилось?.. И почему она вообще взялась караулить её около подъезда?
— А ты чего здесь?
Елисеева спрыгнула со скамейки и быстро тряхнула головой. Весь вид её словно кричал о крайней степени раздражения, испытываемого девушкой.
— У тебя есть время?
— Минут десять есть, а что?
Ленка схватила Черкасову за руку и с силой потянула на лавочку.
— Мне с тобой поговорить надо. Ты же Сашкина староста, может, хоть ты сможешь как-то на него подействовать? Я же знаю, ты морали читать всегда горазда.
— Ты суть расскажи.
— Представляешь, что Саша учудил? Он в армию собрался! Даже поступать, сказал, не будет — сначала, говорит, отслужу, а потом уже спокойно учиться пойду, прикинь?
— Ну… а что в этом плохого?
Елисеева закатила глаза и громко выдохнула.
— Слушай, ты правда не понимаешь? Война в Афгане, а если его туда отправят? И потом, два года в разлуке — это же чересчур долго!
Лиза закусила губу. Доля правды в словах Лены, безусловно, присутствовала, и Лиза даже могла смутно себе представить, что именно чувствовала сейчас Елисеева. Но что она-то могла сделать? Этот вопрос Лиза и поспешила озвучить нежданной собеседнице.
— Я не знаю, что. Поговори с ним, попытайся отговорить. Я ж тебе говорю, ты умеешь зубы заговаривать. Меня он даже не слушает, а как я ждать его буду, так его этот вопрос вообще не интересует. Дождёшься, говорит, не денешься никуда.
— А ты что же, ждать его не хочешь?
— Хочу. Только плохо представляю, как выдержу два с лишним года.
Черкасова нахмурилась. Глупость Лениной просьбы была просто очевидной, но, в то же время, после её слов про Афганистан, даже самой Лизе стало несколько неуютно. Все знали тяжёлую обстановку в тех краях, и мало кто хотел бы, чтобы их сын или молодой человек умчался охранять границу. Поэтому Елисееву можно было понять.
— Я попробую, — Елизавета дёрнула плечом, стараясь не думать сейчас над речью для Белова, которую он, несомненно, даже не станет слушать, — только сейчас прости, мне идти пора.
— Ладно, — Ленка вскочила на ноги и неожиданно расплылась в совершенно довольной улыбке, став похожей на кошку, умыкнувшую большую рыбину. — Тогда пока. Спасибо.
…Обшарпанное общежитие встретило девушку резким запахом чего-то сгоревшего. Что и говорить, кашевары из будущих экономистов были никудышные. Сизый легкий дымок — не то от сигарет, не то от неудавшегося ужина — медленно витал по длинному коридору, в конце которого слышались смех и громкие голоса. Родители отпускали Лизу в общежитие без особых проблем — ведь они знали, куда и к кому шла их уже вполне взрослая дочь, и прекрасно понимали, что глупостей она не наделает раньше времени. Так почему бы и не отпустить её к давнему другу?..
— Лизка! — выглянувший в коридор Юра со всех ног ринулся к подруге и заключил её в такие крепкие объятия, что у той перехватило дыхание. — Наконец-то!
— Что у вас там за крики стоят? — Черкасова попыталась высвободиться из мужских рук, но потерпела сокрушительное фиаско.
— А, это… это у нас там движуха кое-какая.
Ох, уж это слово «движуха». Оно словно было лакмусовой бумажкой для Соболева — всегда, когда он его произносил, что-то происходило. Что-то, что совершенно не вызывало у Лизаветы положительных эмоций.
— Тогда я пойду, да?
— Нет, — Юра схватил подругу за руку и буквально поволок её по коридору. — Вернее, пойдёшь, конечно, но только в комнату. Я тебя слишком долго не видел, чтобы отпускать.
Помещение, рассчитанное на двух студентов, сейчас благополучно вмещало в себя около десяти, если не больше — Лиза даже не сумела сосчитать мельтешивших перед глазами парней и девчонок, которые активно перебирали разбросанные по кроватям и столу шуршавшие пакеты с импортной одеждой, журналами, кассетами и прочей всячиной.
