у медведя, острые глазки недобро смотрят на мир, а кулаки размером с голову ребенка. В его лапище кубок казался какой-то стопкой.
Третий на общем фоне выглядел чуть ли не стариком. Его волосы были совсем седыми, а лоб пересекали глубокие морщин. Он только смачивал губы вином во время здравниц и громких тостов да крошил корку хлеба на свою тарелку. В тусклых болотных глазах не вспыхивал интерес, когда проходящая мимо девица игриво задевала его округлым бедром.
Он единственный не поддался всеобщему веселью. Это не укрылось от внимания короля, который поднялся со своего места и подсел к рыцарю.
– Вам не по вкусу вино или еда, мой добрый друг? Если так, сэр Адам, то я пошлю на кухню и они принесут вам, чего захотите.
– Нет, мой господин, – сэр Адам отложил корку хлеба.
– Тогда почему такой вид, словно мы кого-то хороним?
– Ты не боишься, мой король? Мы в их замке…
– Это теперь мой замок! – Этельред возвысил голос. – Только не говори, что ты ударился в суеверия.
– Не суеверия, а магия. Не стоит лишний раз искушать судьбу.
– Что за чушь! Здесь нет ни одного мага с их вечным бормотанием и грязными фокусами. Здесь нет ни одного тролля, разве что…
Он поманил девицу с синими звездами на лице.
– Эй, ты… ну-ка, помоги сэру Адаму развеять тоску. А ты, сэр Адам, покажи, как драл троллей на Тиропольском мосте.
Рыцари, которые начали прислушиваться к разговору, одобрительно зашумели и принялись стучать кулаками по столу.
Но сэр Адам оттолкнул девицу и воззрился на короля. Наступила гнетущая тишина.
– Совсем из ума выжил, старик? – прошипел король. Его глаза яростно блеснули.
– Такое поведение недостойно короля. Тем более накануне союза. Это сборище позорит твою будущую королеву.
Слова прозвучали хлестко, как пощечина.
Все замерли, зная вспыльчивый нрав Этельреда. Столь дерзкое оскорбление не могло остаться безнаказанным. Такое свободомыслие требовало мужества, но сэру Адаму не хватило мудрости держать свое мнение при себе.
Прошла минута совершенно страшного безмолвия.
– Что ж, я никого здесь насильно не держу. И даже король не может приказать веселиться, если человеку не весело.
Сэр Адам резко поклонился и спешно покинул зал.
Король проводил его взглядом. В синих глазах разгоралось пламя.
– А мы будем праздновать! – Он поднял кубок. – Выпьем! Через месяц я женюсь!
Веселье возобновилось, но с заминкой. Даже у тех, кому хмель крепко ударил в голову, он несколько подвыветрился.
Подали куропаток.
Галард грохнул кубком по столу с такой силой, что опрокинул кувшин – красное полилось на пол.
Мира кивнула двум северянкам, и те бросились в кладовую, чтобы принести еще.
– Король добрый, – прошептала Анта, пока Гвен наполняла кувшины.
– Не уверена, – коротко ответила та.
– Мира получила много золота.
Гвен поморщилась.
– И будь уверена, нам придется отработать каждый эйрин. Ночка простой не будет, помяни мое слово. В замке у моего барона тоже всегда все прилично начиналось, а потом…
– Но он хотя бы красив.
– Слабое утешение.
– Рыцари молоды, – не сдавалась Анта.
– Как ты можешь быть такой наивной. Ничего хорошего в том, что они молоды, нет. Это означает, что драть нас будут много и долго. Я предпочитаю стариков. Киваешь, когда они пускаются в долгие россказни о своих подвигах, а как до дела дойдет: подержался за трусики, пустил слюни на сиськи и все – свободна. Но хватит болтать, а то Мира будет зла.
Когда Анта и Гвен вернулись из погреба с вином, оказалось, что торжество переместилось в соседний зал. Натопленный камин изрыгал волны жара, на полу лежали толстые ковры и шкуры.
На стенах сохранились фрески, изображающие сцены охоты, а также уцелели некоторые охотничьи трофеи. Черепа оленей с тяжелыми рогами соседствовали с черепами неведомых тварей. У нелюдей все не по-людски, охотятся и жрут всякую мерзость. В целом обстановку можно было назвать даже уютной. Рыцари рассаживались вокруг стола для игры в рольту.
– Будем играть на раздевание, – объявил король. – Правила просты. Выбираете себе девицу, ставка – ее одежда.
– А это дело! – сказал Роберт, обрадованный тем, что его кошельку ничего не угрожает.
В последний раз он здорово проигрался и должен был немного денег каждому из собравшихся.
– Моя вот эта!
Он питал слабость к рыжеволосым и крутобедрым, и чтобы груди с крупными, мягкими сосками удобно помещались в ладонях.
– Моя вот эта.
– Нет, моя.
Рыцари затеяли шуточную потасовку. Девицы визжали и смеялись, усаживаясь на колени к игрокам. Поскольку мужчин осталось двенадцать, то неразобранные шлюшки с готовностью окружили стол, чтобы понаблюдать за игрой.
– Да, не уходите далеко. Мы сыграем не по одному кону.
Король сам перетасовал колоду и раздал карты.
Никогда игроки в рольту так не радовались проигрышу своей ставки. Они пассовали, так что королю пришлось сделать строгое внушение, чтобы игра не закончилась слишком скоро.
На оленьих рогах, как на флагштоках, раскачивались знамена юбок и нижнего белья. Пол покрылся парчой с островками кружев.
Наконец-то последний покров был сорван. Янеж – девица с примесью тролльей крови – избавилась от последней подвязки.
Тогда его величество подошел к корзине, зачерпнул горсть золотых орехов и бросил на пол.
– Тут нужно убраться, – громко объявил он и разбросал оставшееся содержимое.
Орехи затерялись среди платьев, юбок и корсетов, запутались в ворсе многочисленных ковров, закатились в щели.
Голые девицы опустились на колени и принялись ползать по полу, собирая орешки.
– Клянусь своим мечом, этим малышкам требуется помощь, – с этими словами Думстанг рванул на груди рубашку, обнажив могучий торс с затерявшимся в густой черной поросли золотым оберегом.
Он также избавился от штанов, демонстрируя внушительный член. Рыцарь стоял голый и гордый своей мужественностью.
– Клянусь короной, в сравнении с тобой, Думстанг, мы все – мальчики.
Этельред подал знак Мире. И она открыла небольшой ларец, что стоял на каминной полке до этого момента никем не замеченный.
– Медаль! – торжественно провозгласил его величество. – Медаль за самый большой хер среди присутствующих. Если кто-то может продемонстрировать больше, чем у Думстанга, то пусть сделает это сейчас или молчит навеки.
Охотников мериться не нашлось.
– Большая херовая медаль твоя по праву, сэр Думстанг.
– Ланс, – сказал король, – пора тебе стать мужчиной.
Рыцаренок стушевался. Одно дело зажать девку на конюшне, украсть у нее поцелуй или залезть в декольте, и совсем другое демонстрировать удаль, когда на тебя все пялятся.
Нахлынувшее было возбуждение вытеснил липкий страх оскандалиться. Уверенности не добавлял Думстанг, который трудился над темноволосой. Она стояла на коленях, а рыцарь пристроился сзади. Он намотал длинные волосы на кулак, вынуждая ее выгибаться. Но
