Обе помолчали, размышляя об одном и том же – как и почему так по-разному сложились их жизни? Почему Сэм – прелестная, умная, обаятельная – свои лучшие годы провела в одиночестве и тоске, в то время как Бет – тоже умная, тоже обаятельная, но, увы, далеко не такая прелестная – успешно вышла замуж за человека, который и по сей день буквально боготворит ее, и родила троих замечательных мальчиков? В чем тут справедливость?
Саманта очнулась первой. Этот день был слишком хорош, чтобы портить его грустными размышлениями, тем более что и вечер обещал оказаться не хуже. Она оживленно добавила:
– Надеюсь, остальные Грины не заняты сегодня ничем особенным?
Бетти немедленно фыркнула.
– Решительно не представляю, что бы такое могло стрястись, что помешало бы моим бандитам откликнуться с энтузиазмом на любое твое предложение, а уж особенно такое. По крайней мере до тех пор, пока они не начнут увлекаться девушками. Ну а Марк, он всегда... – Она покачала головой и усмехнулась.
– Вот и отлично! – воскликнула польщенная Саманта. – Значит, договорились. Эй, Бет, ты пропустила поворот!
– Черт! – Она затормозила, развернулась и через три минуты остановилась у дома Саманты.
Они расцеловались. Саманта вышла из машины, собрала свои многочисленные покупки и, кивнув, направилась было к двери, но заметила, что в почтовом ящике что-то белеет. Уронив часть ноши на асфальт, она порылась в сумочке, нашла ключ и достала два рекламных проспекта и официального вида конверт.
Что бы это могло быть? – неожиданно разволновавшись, подумала она, сунула бумаги под мышку, торопливо подхватила рассыпанные свертки и заспешила домой. Закрыв за собой дверь, пробежала на кухню и, почти с трепетом открыв таинственный пакет, прочла, что ее «приглашают исполнить гражданский долг в качестве кандидата в присяжные заседатели, для чего предписывают прибыть в местный окружной суд двадцать шестого сентября в десять ноль-ноль».
Саманта внимательно изучила повестку, не понимая, радует ли ее этот вызов или пугает. Так и не придя ни к какому определенному выводу, она приняла душ, с удовольствием осмотрела свой дом, чудесно преобразившийся после визита Боба Золотые Руки, переоделась и отправилась на обед.
2
– Реймонд Ирвин из отдела игрушек, срочно пройдите в кабинет менеджера. Внимание, Ирвин из отдела игрушек...
Молодой, лет двадцати четырех парень с всклокоченными светлыми вьющимися волосами вздрогнул, выронил три коробки с конструкторами, которые по рассеянности пытался пристроить не на ту полку, и испуганно оглянулся. Послышалось или нет? Так и не поняв, махнул рукой, подобрал коробки и подошел к нужной полке, когда репродуктор кашлянул и скрипучий женский голос повторил вызов.
Значит, не послышалось. Рей вздохнул, нервно провел пальцами по волосам и, обреченно понурившись, направился на второй этаж. Он отлично знал, ну если и не знал, то предполагал с стопроцентной уверенностью, что именно услышит от мистера Робинсона. И, надо отдать ему должное, оказался совершенно прав.
– Заходи, Реймонд, – сурово сдвинув брови, буркнул пожилой менеджер «Кеймарта», указал на стул напротив и не предвещавшим ничего хорошего тоном добавил: – Садись там. – Пощелкав еще пару минут клавишами компьютера, он сдвинул очки на лоб и взглянул на парня. – Ну так что, Реймонд, догадываешься, зачем я тебя вызвал, верно?
– Да, мистер Робинсон, догадываюсь, конечно. Но я бы хотел сказать, что сегодня...
Робинсон вскинул руки, словно загораживаясь от молящего взгляда молодого человека.
– Нет-нет, Рей. Не надо, не оправдывайся. Я не желаю знать, по какой в высшей степени уважительной причине ты опоздал почти на полтора часа. В очередной раз. Не желаю. И позволь сказать тебе почему. Не потому, что я последняя сволочь. И не потому, что мне доставляет удовольствие разговаривать с тобой в таком тоне. Нет. Совсем нет. Ты – единственный сын Марты, и я готов мириться со многим во имя ее памяти, но пойми... – Он тяжело вздохнул, потер обеими руками лицо. – Пойми, Рей, это место ведь не такая уж синекура. Ну что такое мерчендайзер? Пшик... А для меня... Мне до пенсии осталось всего полтора года. Я не могу позволить себе потерять работу. Понимаешь?
– Да, конечно, мистер Робинсон, – поспешно согласился Реймонд. – Но...
– Нет, никаких «но». Если я буду продолжать смотреть на твои вечные опоздания сквозь пальцы, то меня уволят. Я не преувеличиваю, Рей. Уже поползли кое-какие неприятные слухи, а у меня семья... Я не вижу другого выхода. Не вижу, и все!
– Прошу вас, мистер Робинсон, – покраснев до корней волос, поспешно прервал его молодой человек. – Прошу вас, не продолжайте. Я отлично все понимаю и ценю ваше безграничное терпение. И прошу вас только об одном: не увольняйте меня! Позвольте мне самому написать заявление, а? Пожалуйста! Если все уж совсем так плохо, то я уйду немедленно, но только не увольняйте! Поймите, я ведь не смогу... не представляю, как тогда искать другую работу... и где...
– Фу... Ты даже не догадываешься, каким негодяем я себя ощущаю, сынок.
– Не надо, не говорите так, мистер Робинсон. Вы и так терпели меня слишком долго... Вы ведь не можете серьезно думать, что я способен просить вас поставить под удар свою пенсию, благополучие своих близких...
– Ладно, малыш. Вот тебе бумага, пиши. С понедельника, по собственному желанию или семейным обстоятельствам, как тебе угодно. Еще хоть несколько дней, а что-нибудь получишь. Ох как все сложилось-то... Хотя, конечно, этот супермаркет, как, впрочем, и любой другой, совсем не подходящее место для тебя. Жаль, что тебе так и не удалось поехать учиться. А бедняжка Марта так мечтала, чтобы ты стал настоящим художником...
– Да... мама мечтала... чтобы я поехал в Италию, во Францию... Но ведь талант не зависит от... Возможно, я и сам, без этого... смогу... – Реймонд покраснел еще больше и замолчал.
– Рад, сынок, что ты не теряешь оптимизма. Хоть я и ни черта в искусстве не смыслю, но просто по-человечески, не как знаток, скажу: твои картинки мне всегда нравились.
Робинсон снова вздохнул и смущенно глянул в сторону. Разговор давался ему с трудом. И не только потому, что его жена и дочь обязаны были Марте, тогда еще Леон, самой жизнью, но и потому, что этот парень нравился ему. Хотя, конечно, проблем с ним как со служащим хватало. Собственно говоря, рассеянность, забывчивость и постоянные опоздания молодого Рея и привели их к этому тяжелому, неприятному для обоих, но тем не менее неизбежному разговору.
Реймонд поднялся со стула, не зная, что сказать огорченному даже больше него старику.
Черт побери! – мелькнула у него быстрая мысль. Ну что же я за неудачник и размазня, что должен еще и утешать человека, который только что уволил меня?!
