выпученные по-крабьи глаза, гармонично дополняющие их огромные уши, острый с горбинкой нос, упирающийся в какие-то педерастические усики «а-ля Кларк Гейбл». И это чудо, ощерившись щербатым ртом, полезло ко мне целоваться. Не выдержав подобной фантасмагории, я повалился на пол с криком: «Это же гоблин!». Истерический смех захлестнул меня с головой. Катаясь по паркету, я ржал как умалишённый.
Когда казалось, что уже нет сил даже дышать, надо мной склонилась мама:
— Так ты его знаешь? Его на рынке все так называют — Гоблин. Он всем нашим девчонкам нравится, его все очень любят!
Минут через пять, облитый водой из стакана, который притащила встревоженная мама, я стал подниматься. Штормило меня изрядно. Конечно, я его и знать не знал. Просто мамин любовник с виду был копией, прямо-таки клоном всем известного персонажа.
Когда я пришёл в себя, Тарас подставил своё хилое плечико, я опёрся на него, и мы оба двинулись на кухню. Там он и поведал мне о себе: ему тридцать восемь, сам с Западной Украины, но русских любит больше жизни, поэтому и приехал в Россию. Также мне поведали, что у Гоблина есть брат, а фамилия у них обоих Баблюх. У меня не было сил даже улыбаться.
На прозвище «Гоблин», добавил Тарас, он давно не обижается, мол, ко всему в жизни надо относиться с юмором и пониманием. Ещё немного посидев с новоявленным членом семьи, я ушёл к себе читать.
Последующие три года были, наверное, лучшими в моей юности. Тарас со всей своей неуёмной энергией кинулся восстанавливать из руин наш заброшенный приусадебный участок. Честно говоря, если бы не дядя Боря, каждый год скашивающий триммером заросли, то правление садоводческого товарищества давно отжало бы его у нас. Кстати, и взносы за землю выплачивал тоже дядя Боря.
Тарас торжественно вручил мне новую наточенную лопату, и махнув рукой обозначил объём работ — весь участок. Сам он тоже не филонил: с бесконечными своими «е» приколачивал всё ко всему, чинил забор, пилил ветки на яблонях, подверг капитальному ремонту садовый домик, красил всё, до чего дотягивался — и умудрялся совершать все это одновременно. Да ещё часто подбегал ко мне, вырывал лопату и показывал «как надо».
А я копал, грабил, полол и тяпал, потом опять копал. Мама сажала, и столько в её глазах было счастья, что мои руки ещё сильней сжимали черенок орудия, и я с удвоенной энергией вгрызался в землю. На семейном столе не переводились овощи и сочные ягоды, выращенные нашими руками, а дачная фазенда стала любимым местом отдыха.
Больше я не рыскал в поисках металла, у Ашота не вкалывал. Взялся за ум, и школу закончил с неплохими результатами. Готовился поступать куда-нибудь. Ну, как готовился — всё свободное время читал и гонял в компьютерные игрушки. Компьютер мне подарил Тарас. Он переехал к нам, а свою комнату в общаге сдавал. Дальнейшая жизнь мне виделась размеренной, радужной и счастливой.
Глава 3
Компьютер превратил меня в конченого домоседа. Тысячи сайтов и разных программ вскружили голову, я, как губка, впитывал в себя байты информации, читая всё подряд: политика, наука, история, военное дело… Имелся у меня когда-то старенький, ещё отцовский, аппарат, но он давно уже не тянул ничего и был отправлен на фазенду. Всё более тревожными становились глобальные новости. Пандемия Конида охватила весь мир, новые штаммы этой гадости возникали каждый месяц. Врачи всего мира с самого начала были в роли догоняющих, а теперь разрыв только увеличивался. Число умерших от заразы перевалило за цифру пятьдесят миллионов. Экономика почти всех стран задышала на ладан, границы перекрывались.
Поэтому моё сидение дома было всеми одобрено. Мы прошли пятую вакцинацию и, исключительно в целях профилактики заболевания, вечером под ужин выпивали по рюмочке гарной горилки.
Этот Гоблин с шилом в заднице приволок откуда-то самогонный аппарат и запустил поточное производство алкогольной продукции в самом широком, так сказать, ассортименте. Большая часть напитков уходила на рынок, где пользовалась огромным спросом, поэтому аппарат работал круглосуточно, принося доход семье. Постигнув хитрые и нехитрые премудрости зельеварения, я был назначен мастером производства.
Со временем вечерние дозы горилки стали увеличиваться, ужины зачастую переходили в банальную пьянку. Мама начала потихоньку сдавать. Всё чаще подменялась на рынке, забывала или не могла готовить, осунулась, стала терять вес. Тарас и я решили даже прекратить возлияния, но долго не продержались.
И вот в один из таких пьяных дней Тарасу позвонил брат. Взаимоотношения у них обоих были сложные, я не интересовался, только понимал по оговоркам что хоть они и родня а любви там не было. Но зёрнышко упало на удобренную почву, звонок обрадовал нетрезвого Гоблина. Узнав, что брат приехал в Россию, мы тут же пригласили его с супругой к нам в гости.
Были бы мы тогда по трезвее — ещё бы подумали, а так…
Через пару дней братья уже обнимались в нашей прихожей, похлопывая друг друга по плечам. Ждан (так звали гостя) ничем, кроме ушей, на Тараса не походил: крупный, с покатыми плечами борца, на голову выше брата. Но выглядел сильно ослабленным, и жёлтый цвет лица говорил о нездоровье. Берта, Жданова жена, на всех смотрела, как на грязь, и было понятно, что лишней секунды она здесь не проведёт, я начал понимать причину разлада.
Так и вышло — минут через двадцать, братья повезли Берту в гостиницу. Вернувшись, они закатили грандиозную пьянку, на которой и выяснилось: Ждан разочарован в своей стране, на их родине творилась — полная жопа, и чета Баблюхов решила перебираться в Россию. Тарас, конечно же, предложил Ждану пожить первое время в своей общежитской комнате. Он обещал обязательно подумать.
Брательники сидели до поздней ночи. Меня вежливо попросили вон, да я и сам не горел желанием выслушивать семейные воспоминания. Ждан укатил под утро в гостиницу к Берте, чтобы уже через несколько часов выехать из Зареченска к себе домой.
В нашей квартире к завтраку никто не встал. Я не придал этому значения. Поклевав остатки вчерашнего пира, я убрался на кухне и поскорее ушёл обратно в свою нору. На следующий день мы завтракали с Тарасом вдвоём. Непривычно хмурый и молчаливый, он сказал, что маме нездоровится, и пускай, мол, она отлежится. Проводив Тараса на работу, я зашёл к маме. Она лежала на краю кровати, лицо её было покрыто бисеринками пота, затруднённое, хриплое дыхание прерывалось глухим тяжёлым кашлем. Левая рука слегка дрожала.
Предательский холодок пробежал по телу. Нет,
