– Я вспоминал старые мультфильмы, в которых дома изображены как бы нависающими над улочками, – увлеченно подхватил Ланс. – Это казалось просто образом… пока мы не попали в столицу Нидерландов. Дома там в самом прямом смысле на вид несколько кривоватые, как бы вогнутые, и нависают над улицами, так что в некоторых особо затейливых переулках, до того узких, что не каждый гражданин способен в них просочится, вместо неба над головой – коньки крыш…
– Да-да, по дороге целую теорию развил, насчет особенностей голландского зодчества, хе-хе…
– И тут родной отец вдруг останавливается как вкопанный и начинает сыпать крепкими словечками. Я было решил, что его мои размышления так возмутили…
– … а оказалось, что я сам себя возмутил – своей рассеянностью. Представляете, Диана, юный пройдоха выяснил, из-за чего я, как в России говорят, сыплю пепел на голову, и – аккуратно подвел к мысли, что раз уж мы все равно заблудились, то надо провести день с пользой – что, по его мнению, означает – посмотреть окрестности. Когда же я смирился с неизбежным, и мы обошли заинтересовавшие Ланса закоулки, негодник быстренько вывел нас на одну из центральных улиц, где невозмутимо указал на отель, вот уже несколько часов являвшийся целью моих бесплодных поисков, сообщив к тому же, что мы проходили мимо несколько раз, но я этого не заметил!
– Люблю твою рассеянность, пап, ведь, заметь ты отель сразу – не заметил бы остальной город.
– Как говорится, обстоятельства удачно стеклись, – с серьезным видом согласился профессор, и удивленно вздернул брови, когда от смеха я подавилась бутербродом. – Что?
– На глазах у изумленной аудитории у профессора из теоремы вытекло доказательство, – хмыкнул Ланс, цитируя радиошутку. – Предлагаю бартер: разговорный шведский в обмен на русские идиомы.
Многочисленные журналы, печатавшие отчеты Кристенсена-старшего, никогда не упоминали фактов его биографии.
Шведский профессор женат на русской женщине родом из нашего городка?
Его единственный сын – одного со мной возраста?
По загадочным личным причинам они недавно переехали на родину его жены?..
Могла ли я когда-либо предполагать, что буду вот так запросто пить с ними чай в десяти минутах ходьбы от собственного дома?..
Мать Ланса, Ольга Михайловна, выглядела, в отличие от шутника профессора и очаровашки сына, тихой и молчаливой. Она не вступала в разговор, только периодически подливала чай и подкладывала в наши тарелки салат и тосты.
– Так вы, значит, интересуетесь аномальщиной? – вроде бы ненароком осведомился профессор.
Ольга Михайловна чуть нахмурилась и тронула его за руку:
– Илья, не пришло ли время дать детям пообщаться без нашего избыточного внимания?..
Элиас улыбнулся ей одними глазами и вновь повернулся ко мне. Он смотрел на меня внимательнее, чем хотел показать.
– Как вы догадались?
– Ланс рассказывал о вашей встрече в библиотеке. Я, кстати говоря, польщен интересом к моим исследованиям.
– Ты рассказывал обо мне? – я взглянула на Ланса с робкой улыбкой.
Но ведь наша встреча сегодня – чистая случайность. Разве, заинтересовавшись мной настолько, чтобы поделиться с родными, он не должен был взять телефон, или назначить встречу, или…
Ланс улыбнулся и вместо ответа откусил кусочек тоста.
– Сын часто о вас рассказывал, – неожиданно произнесла Ольга Михайловна, встречаясь со мной глазами.
– Ладно, ребята, нам еще столько всего нужно успеть… – проговорил профессор, торопливо вставая из-за стола и подавая жене руку. – Рады знакомству, Диана.
***
«Часто рассказывал?..»
Кажется, на сегодня слишком много впечатлений…
Сказать, что заинтригована – ничего не сказать.
Выхожу из подъезда и тут же поскальзываюсь. Снегопад усилился, гладко утоптанные дорожки успело замести, и обнаружить коварный лед под слоем снега можно, уже потеряв равновесие.
Ланс, с банкой меда в левой руке, свободной правой подхватывает меня – и вовремя.
– Готов испытать на прочность стекло и нервы? – Для верности держусь за него покрепче.
Он переводит взгляд с моего лица на добытую для мамы трехлитровую банку.
– Сейчас узнаем, что прочнее…
Всего лишь десять минут до моих дверей.
– Ты веришь, что все в жизни не случайно?
– Пожалуй. Кстати, зачем ты зашел в библиотеку?
Отводит глаза.
– Пришло время встретиться?..
Ммм?.. Мне остается одно из двух: либо сделать удивленное лицо, чего я не люблю, потому что выгляжу при этом довольно глупо, либо озадаченно почесать затылок, чему мешает шапка. Поэтому я выбираю третье – промолчать… и банка с медом кочует в мои руки.
– Вот так «время встретиться» превращается во «время прощаться»?..
Хотела же промолчать… эх…
Странно. Мне впервые не нравится идея провести вечер дома за компьютером. Поэтому жду, чтобы он сказал еще что-то. Чтобы он сказал что угодно. Например, что наши нервы не так уж плохи, банка цела, и значит, можно еще погулять. Или, что время прощаться – на вокзале, а мы всего лишь у меня на пороге.
Беспомощно смотрю на банку в правой руке и считаю про себя: раз, два, три, четыре… скажи хоть что-то. Левая рука на ручке входной двери. Не слишком удобная диспозиция, чтобы ждать долго.
Вскидываю на него глаза, и только тут понимаю, что дождалась.
Улыбка Ланса определенно обладает свойством вызывать ответную.
Снимаю верхнюю одежду.
Вешалка. Подставка для обуви. Зеркало. Итак…
Насыщенного бирюзово-зеленого цвета глаза, длинные каштановые волосы, которые я обычно ношу убранными в хвост. Скулы изрядно выступают… прибавить к этому кожу без тени румянца а-ля оголодавший вампир, средний рост и хрупкое телосложение… внешность вполне привлекательная, но слишком холодная, ничегошеньки гламурного и нежно-женственного – то бишь, как раз того, что нравится парням, – во мне нет… Если меня и можно было бы назвать симпатичной, то только не рядом с безупречно красивым Лансом. Единственное, что делает нас похожими, это отрешенное, «неподростковое» выражение глаз…
Значит, «время встретиться», да? Прискорбно, конечно, но констатирую – дело не во внешности.
Что же она, все-таки, имела ввиду, говоря: «Сын часто о вас рассказывал»?..
Глава 3. Честные ответы
Выскочив из опостылевших застенков родимой школы, я жадно вдохнула густой влажный воздух. На улице потеплело: мороз спал, снег подтаял и как результат жители нашего города приобрели густой туман, а кое-кто – и изрядное количество синяков, потому как подтаявший снег сделал скрытый под ним лед еще менее способствующим непринужденной ходьбе.
– Эй, Стогова, не потеряй в тумане бесценные мозги! – крикнула вслед Хвостова. – Единственное ведь, хаха, достоинство!
Мне захотелось прибавить шаг, но я сдержалась. Если сейчас позволю себе растянуться на земле, то в который раз стану героем школьных анекдотов.
Сила трения на мокром льду отсутствовала напрочь, зато естественная гравитация и не думала никуда исчезать, поэтому перспектива неожиданной встречи с земной поверхностью меня смутила. Пришлось пойти осторожно и очень медленно. Если бы кто-то из дома напротив мог видеть меня сквозь плотную завесу нанизанных на невидимые воздушные нити капель, он бы решил, что я изрядно злоупотребила спиртным. Но сегодня хотелось гулять, несмотря ни на какие неудобства.
Сложные условия ходьбы помогли отвлечься от набивших оскомину мыслей об одноклассниках, а заодно перестать предаваться не в пример приятным воспоминаниям о Лансе.
С момента моей прогулки за медом прошло чуть меньше недели, и все это время я не переставала перебирать в памяти события воскресенья… тот хмурый зимний день казался мне замечательным, одним из лучших, что у меня когда-либо были, но вместе с тем, думая об этом, я ощущала все возрастающую тревогу, словно… что-то упустила из виду, что-то важное, что висело в воздухе. Словно не задала главный вопрос… Правда, таковой пока что возникал лишь один, и тот – к самой себе: что же за жизненно важный вопрос я забыла задать?..
Надо будет вспомнить об этом, когда снова его увижу.
В том, что мы увидимся, я почему-то не сомневалась. Но, едва подумала об этом, как желание увидеть Ланса прямо сейчас, не откладывая, захватило меня целиком. Ноги, задолго, видимо, предугадав настроение хозяйки, вкупе с дующим в спину ветром несли меня прямиком в направлении заветной многоэтажки… Нет, все-таки неудобно. Навязываться после того, как неким невероятным образом однажды уже угодила к нему домой… Я уверенно повернула обратно.
Поток воздуха, из попутного мгновенно превратившись во встречный, выбил из глаз скупую слезу. Желание увидеться только усилилось, и, чем дольше я пыталась противостоять порывам души и ветра, тем обильнее делались мои «скупые слезы». Наконец я развернулась вновь и бодро направилась к его дому, костеря себя, на чем свет стоит.
