– Так что? Чай пить будем?
Первым мамин взгляд остановился на папе:
– Дорогой, ты же так мечтал о чае! Был так счастлив, когда его принесли! Не хочешь ли ты попробовать его первым?
Но папа как-то нерешительно отводил глаза в сторону.
– Что-то у меня пропал аппетит!
– Аппетит? – пожала плечами мама. – Пропасть у тебя может все что угодно, только не аппетит. Тем более – мы говорим о чае…
– Все равно пропал, – упорствовал папа. – Я же не знал, что они будут летать!
– А может, все же они – того? – снова подлил масла в огонь Ромка.
– В каждом мужчине живет охотник. Представь, что это дичь: она тоже летает, – не сдавалась мама, будя в папином сознании мужчину-добытчика. – А ты ее подстрелил! Неужели после этого не будешь ее есть?
– Однажды я пытался убить курицу, – несчастным голосом продолжил папа. – Так я был весь синий, а ей хоть бы что! Так что охотника из меня бы явно не получилось!
– Тогда может из тебя и мужчины не получилось? Так, предмет для одевания… брюк! – и мама огорченно вздохнула. – Что ж, придется самой!
И она уже протянула руку.
– Что? Предмет? – папу подбросило, как на батуте. – Для обувания? То есть, для одевания? Ну, знаете… Это уж слишком! – в папе все же победил глава семейства. – Ну сейчас я вам покажу!
Что именно папа собрался показать – он не сказал, но по всему было видно: покажет!
– Аришик!
Услышав свое имя, Аришка даже вздрогнула.
– Укажи мне на любой стакан! На любой!
– Но почему именно я? Ведь есть же – постарше! – до Аришки вдруг дошло – какая ответственность ложится на ее плечи: может, за всю папину еще непрожитую жизнь!
– Потому… – отводил он глаза в сторону. – Может, это моя последняя просьба. Так пусть моя судьба решится рукой моей дочери, которая, которая…
Аришка еще колебалась и вдруг решительно выхватила из-под подушки книгу: «Папа любит читать, вот на ней и погадаю!»
Она зажала между ладонями видавший виды бестселлер про приключения космического пса – спай-с дога:
«Пусть ответственность ляжет на него, ему что, да и с космоса видней!»
И – резко его открыла:
– Страница двадцать три! – произнесла она голосом судьи. – Значит, будем считать до двадцати трех!
– Двадцать три – это хорошо, – уговаривал себя папа, пока Аришка водила пальцем по кругу. – Двадцать три – мое любимое число. Двадцать третьего числа я познакомился с твоей мамой, ей тогда было двадцать три года. И она была такая тихая, кроткая, она бы не позволила себе сказать, что я какой-то там предмет…
– Двадцать три! – и Аришка указала на стакан напротив папы.
– Этот? – неприязненно смотрел на него папа. – А ты хорошо посчитала? Ведь у тебя с математикой…
Продолжать он не стал. Бросив последний, может быть, прощальный взгляд на маму, схватил стакан обеими руками, и…
Все, замерев, ждали.
Аришка ждала чего угодно, но уж, конечно, не того, чтобы папа тут начал летать и каркать. И когда увидела, что папа как ни в чем не бывало сидит, а стакан перед ним стоит, при этом совершенно пустой, совершенно выпитый – даже разочаровалась.
А папа, кажется, сам ничего не понял: и стоило из-за этого так волноваться! Стакан перед ним стоял пустой – значит он его все-таки выпил.
– Вот так-то! – сказал он, поглядывая гордо. – Будете теперь у меня знать!
Что именно они должны знать – он снова не сказал, но уж теперь-то просто обязаны догадаться!
– А выпью-ка я, пожалуй, и еще стаканчик… – и он уже потянул руку…
– Ну, уж нет! – почти вырвала стакан из его рук мама. – Всем надо! Все хотят! А не выпить ли и нам чайку? – обернулась она к детям.
И все тут же снова уселись за стол.
И всем было весело.
Весело было папе, потому что он оказался таким храбрым. Что заслужил себе право – спокойно есть бутерброды, пить чай и быть уверенным, что его не назовут каким-то там «предметом».
Весело было маме… Ну, хотя бы потому, что папа оказался таким храбрым. Приятно осознавать, что ты вышла замуж за мужчину, а не за какое-нибудь там «облако в штанах». Да и вообще хорошо, что все когда-нибудь кончается, особенно плохое и непонятное.
Аришке же было весело…
Ну, хотя бы потому, что ей-то как раз казалось: все только начинается! Ведь они еще даже не проехали Назярь! Не зря же проводница им на что-то намекала.
Нельзя сказать, чтобы очень весело было Ромке. Чего, собственно, веселиться? Что стаканы не летают? Так он и против летающих ничего не имел. Удовольствие-то какое: сами себе прилетят, сами себе улетят, и мыть не надо. Пусть себе летют.
Так они сидели и пили. Когда кипяток в стаканах кончался – шли к баку и наполняли стаканы снова, на всякий случай поплотней придерживая в руках.
А за окном… Мелькали огни, проносились полустанки, гукали встречные поезда. И может, это и есть одно из лучших занятий в мире: пить чай, сидя в купе летящего поезда, вот так, всем вместе, слушая перебранку колес, перекличку поездов в ночи…
И ехать в какую-нибудь удивительную страну, где тебя ждут.
Глава шестая
В которой Аришка знакомится с привидением, папа начинает читать, а закончит в следующей главе
Но папа зевнул, чуть не заглотив одним зевком все купе.
– А не пора ли нам, дорогие мои…
И это означало: всему семейству пора чистить зубы и ложиться спать.
У Аришки, с первых минут появления в поезде, жила непроизнесенная вслух мечта: хоть одну ночь поспать на верхней полке. Те, кому приходится делать это часто, вряд ли ее поймут.
«Почему все могут, а я нет? Несправедливо!»
И она решила эту несправедливость устранить.
– Мам, – постаралась она придать голосу уверенность (ведь говорят «уверенность – половина дела»). – Я наверху?
И, заменив в конце знак вопроса на восклицательный, она уже даже занесла ногу на первую перекладину лестницы.
– Возможно, я и поддержала бы твою идею, но…
«Но мне кажется – тебе еще рановато», – похоже, собиралась сказать мама, но, увидев Аришкины глаза, несколько изменила текст:
– Но у нас же есть два представителя сильного пола. Как, по-твоему, они будут себя чувствовать, если мы начнем карабкаться мимо них вверх-вниз? – и мама даже изобразила рукой траекторию их карабканья.
– А что, лично я чувствовал бы себя прекрасно! – заметил Ромка, но увидев мамин укоризненный взгляд, попытался опротестовать его несправедливость:
– Я же об Арине пекусь! Она хочет, и я уступаю. Благородно. Можно сказать, с риском для жизни: ведь она же может на меня упасть!
Но качала головой мама, Аришка же продолжала смотреть умоляюще: редкий случай, чтобы «благородство» брата так работало на ее пользу.
– У тебя нет никакого опыта спанья на верхней полке! – не уступала мама.
– Интересно, а как он у меня появится, если вы мне не даете? Там! Спать!
– Маленькая еще! Вот подрастешь…
– Ясно! – поняла Аришка всю тщетность уговоров. – Как посуду мыть – так я большая, а как на верхней полке спать, так… – продолжать смысла не было. Перебросив через плечо полотенце, она отправилась топить свои страдания в умывальной раковине, сделав ее своим девичьим поверенным.
А когда она вернулась…
Нет, на этот раз все было в порядке: ложки не исчезали, стаканы не летали. Но, для продолжения истории, все же следует привести еще хоть один маленький эпизод, характеризующий отношения в семье, без понимания которых история будет не полной.
Итак, на верхней полке уже возлежал папа, углубившись в свой очередной журнал, мама же заканчивала застилать другую противоположную верхнюю полку.
– Лети, орел! – благословила она Ромку, и тот, став орлом, тут же взмыл.
– Никакой он не орел, – буркнула от обиды, устраиваясь внизу Аришка. – Куропатка он, самая обыкновенная куропатка.
– Ну… Я те щас покажу куропатку! – и, лениво прихватив подушку, брат уже было прицелился, но…
– Хорош устраивать тут птичьи бои! – заступившись за подушку, успела спасти ее мама. Вместе с головой дочери, понятно.
– Скорее уж – петушиные, – папа, оказывается, читал не так уж и внимательно.
– Тогда уж – цыплячьи. До петухов они еще явно не доросли!
Аришка же, убедившись, что фигура брата надежно скрыта от нее верхней полкой, решила не отказывать себе в дальнейшем удовольствии:
– Цыпленочек, цып-цып-цып! Не упади с верхней полочки! – сладострастно издевалась она.
Брат склонил голову: сестра явно напрашивалась.
«Спуститься, что ли»?
Но, зевнув, передумал.
– Ладно, я завтра с тобой разберусь! Заодно и за куропатку ответишь!
Итак – купе медленно погружалось в сон.
Пережив «чудесатные» события дня, погружалось в сон все семейство.
Погружалась в сон девочка Аришка, которая очень любит чудеса. Погружался в сон папа, который ни в какие чудеса не верит, если, конечно, о них с достаточной долей аргументации не рассказывают книги и газеты.
Погружался в сон и Рома, который, в общем-то, против этих чудес ничего не имел, если бы от них была хоть какая-нибудь реальная польза.
