Есть письмо Лескова и целое «Объяснение» по поводу романа, где он говорит о том, что изобразил разных нигилистов: во-первых, это люди увлечённые, чистые сердцем (Лиза Бахарева, Райнер, Помада), во-вторых, люди, примкнувшие к нигилистам, потому что это было модно, и в-третьих, люди низких моральных качеств, дискредитирующие идею свободы. В центре повествования герои, которых Лесков считает положительными, но заблудшими. Чистота идеи остается. Но чистых людей осталось очень немного, и они оказались не у дел. Примкнувшие поняли, что они не сила.
В отличие от других писателей он не хочет заклеймить нигилистов. Как только появляется желание заклеймить, пригвоздить к позорному столбу, исчезает подлинность. Писатель должен быть объективным. В романе опровергается историческое право на существование нигилизма, идеи революции. Но идею нельзя опровергнуть, ее можно принять или не принять - она складывается исторически. Идея все равно будет существовать, пусть и в урезанном виде.
Лесков рад трагедии своих героев. Но у великого художника должна быть не только трагедия, но и выход. Не по желанию его, а потому что не бывает без выхода. В «Некуда» выхода нет. (У Толстого в «Войне и мире» - война в сердце каждого человека, но все обретают мир, внешний и внутренний.)
«Некуда» - «тургеневский роман», по аромату, ощущениям, героям. «Чисто, прозрачно, красиво - и сам делаешься чище», как говорил Горький. Героиня Лескова, Лиза Бахарева, похожа на тургеневскую - девушка, начинающая видеть мир своим внутренним оком. Персонажи вроде бы те же, но наполнены они другим содержанием.
Роман, напоминающий произведения Достоевского, - антинигилистический роман «На ножах» (1870).
В нем изображается период развития капитализма в России, когда «дрянь александровского времени поднялась на поверхность» (Герцен). Первоначальное накопление порождает среду антиблагородства. Все благородное уничтожается, «все на ножах». Преступные элементы заняли видное положение, все коррумпировано. Мир коррупции порождает презрение к человеку. Деньги - явление античеловечное. Роман Лескова воспринимается как свидетельство эпохи, как обвинительный акт. В нем общество призвано под суд.
Лесков - писатель не антинигилистического направления. Просто по честности, по боязни ужаса нигилизма он заговорил об этом. Террор, начавшийся с появления нигилизма, продолжается до наших дней - нет высшего судии, все дозволено. Нигилизм говорит: «Убий!» Христианство: «Не убий». Чтобы был порядок, надо убивать, нарушать закон Божий - на этом держится коллизия «На ножах». Как найти гармонию?
Роман написан не самостоятельно. В то время в литературе был наплыв детективов (Крестовский «Петербургские трущобы»). Весь этот «мусор», детективный материал взяли и Лесков, и Достоевский (в «Братьях Карамазовых») - но у них речь идет о душе человека.
Вопросы веры в творчестве Лескова
Философский склад времени определялся размежеванием между верой и ее отрицанием, атеизмом. Религия - камень преткновения для всех писателей. Происходит таянье веры. В произведениях того периода мы встречаем идею «и не быть Руси без боярщины», т. е. без традиции. Современники требовали ответа на этот вопрос.
У Лескова есть очень хорошее размежевание - религиозные чувства и клерикальный мир. Он этого не путает. Возьмем чудный рассказ «На краю света», полный религиозного скепсиса. Миссионер, образованный богослов, насаждает христианство. Это произведение, интересное во многих отношениях. Откуда у писателя были сведения о русском Севере? Он никогда ведь там не был. Но художник может воспроизвести тот мир, который ему нужен. Сама идея очень интересна (всякое произведение поражает своим идейным смыслом, а форма не что иное, как выражение идеи): просвещать дикарей. Епископ едет в глушь, в далекие края, на север, на собаках, на санках. Епископ просвещенный, он окончил Академию. Между прочим, из Академии можно было поступить на 2-й курс Университета, выпускники знали два иностранных языка (не считая древних), играли на музыкальных инструментах, занимались сочинительством, владели всеми формами слова. Академическое образование было капитальным... Герой рассказа в 40-45 лет воображает, что он апостол, и уверен, что может обратить язычников в истинную веру, а в действительности он встречает дикарей, которые нравственно выше его. Мир этих дикарей более тонкий и гуманный. Дело не в том, какой ты веры, а кто ты по сути своей. Так, епископ садится к погонщику, который крещен, а его сопровождающий - к язычнику. И во время бурана крещеный бросает свою «поклажу», то есть человека, и убегает на оставшейся в живых собаке. Язычник же довозит своего пассажира до места. Обмороженного миссионера находит его сопровождающий и привозит в чум, где якуты стараются ему помочь, чем можно. И когда они понимают, что сделать ничего нельзя, шаманка танцует около мертвеца, отдавая ему последний танец смерти.
Тема века - вера и безверие - присутствует во многих произведениях Лескова. Он считает, что если у человека нет идеала, того чувства, которое живет внутри него, то этого человека всегда ждет трагический конец. Безверие, нигилизм для писателя - это примитивизм, отрицание всего сущего. У него нет таких героев, как Иван Карамазов, Раскольников, которые пытаются внести коррективы в промысел Божий. Он любит изображать дурачков, людей немного с придурью (Голован, Ахилла). У него нет героев, которые хотят заново решить вопрос: «убий - не убий». Вся история человечества построена на убийстве. Вот он - человек, царь природы!.. У Лескова - не царь.
Достоевский считал, что важнее всего диалектика, борьба двух начал - атеизма и веры. Об этом все его романы. Писатель анализирует нигилизм, а не высмеивает. Его идея о том, что человек, победив страх смерти, становится бессмертен, взята у нигилистов. Что же останется после смерти? «Лопух»? Он берет такую тонкую материю, как совесть. Особенно хорошо это показано в образе Смер- дякова. Тот мечтает о французской революции, где «деспотизм рождает свободу». Он убивает, не зная, что за этой чертой. Неужели пустота? Нет - совесть, муки совести. Достоевский не смог завершить свою систему. Пока он был художником, все получалось. А когда стал писать о золотом веке, началась фантасмагория.
У Лескова есть своя вера. Вера - это то, что дано всем, но она не подлежит всенародному обсуждению, она не для показа. Вера принадлежит самому человеку. П. Флоренский в заметке о Лескове (по поводу рассказа «На краю света») говорил, что этот писатель лучше всех передал чувство веры «за пазухой».
Многим писателям вера была дорога по воспоминаниям детства. Лесков не исключение. В детстве бабушка таскала его по монастырям на богомолье. У писателя часто можно встретить картины монастыря. Это большая часть русской жизни. Лесков напитан этой русской почвой. В рассказе «Овцебык» он описывает свои детские впечатления: его бабушка знала много монастырей, монастырских легенд, истории икон, чудотворения. В монастырях ее тоже знали и всегда ждали. Он был ее адъютантом с детского возраста. Поездка по монастырям имела для него много привлекательного. Мальчик очень любил послушников. Этот народ веселый, шаловливый, отважный, «...и все тогда было такое милое, веселое, а теперь <...> нет беззаботного детства, нет теплой животворящей веры во многое, во что так сладко и так уповательно верилось»
Он оставляет для себя какой-то уголок воспоминаний, где не иронизирует. Но всеразрушающий дух сомнения настолько силен в его творчестве, что позднее Лесков стал аналитиком. Предмет веры делается для него предметом анатомии. Но аналитические идеи разбивались о детскую веру. В поисках ответа на волнующие его вопросы Лесков обращался к Толстому - мудрецу и патриарху литературы и всего русского движения. «Почуяв его силу, я бросил свою плошку и пошел за его фонарем», но ответа, удовлетворяющего его, не нашел. Здесь писателя ждало большое разочарование.
Романы «Островитяне», «Обойденные»
Роман «Островитяне» (1866) не похож на произведения, которые Лесков писал ранее. «Островитяне» написаны в манере петербургского очерка, который писатель, вообще-то говоря, не очень жаловал. Но потом мы увидим, что вторая половина творчества Лескова очень часто привержена именно к этому жанру, к этой манере, к этому пейзажу, к этой «сумрачной России».
Это совершено особый тип романа, написанный Лесковым словно в полемике с Достоевским. Вообще Лесков как писатель очень интересен в том смысле, что он постоянно вступает в полемику с корифеями русской литературы. Тогда они еще не были корифеями, но, во всяком случае, им принадлежала ведущая роль в русской литературе - Достоевский, Л. Толстой, Тургенев, Островский. Когда читаешь Лескова, то невольно возникает параллель с теми художниками, которых я назвал, и ты задаешь себе вопрос: зачем это нужно было писателю? Обычно каждый писатель идет своим путем, пишет в своем стиле, своей манере. А Лесков очень часто изменяет этому принципу. Вместо того чтобы развивать свой стиль, свою манеру, он ориентируется на других писателей. Я делаю большую ошибку, употребляя слово «ориентируется» - потому что он соперничает. Он спорит, словно говоря: «И у меня так получится, даже лучше». Эта манера полемиста в полном смысле слова, потому что каждый его роман - это полемика. Не только идейная, но прежде всего художественная.
