И хор их встревожил Илуватара, ибо услышал он в Музыке отзвук Песни Миров, о которой хотел забыть. И в гневе оборвал их песнь Эру, и не пожелал он слушать Мелькора, но решил создать свою Музыку, дабы заглушить Музыку Эа.
И попытался Илуватар проникнуть в мысли Мелькора, но понял с изумлением, что более не способен сделать этого. Мысли прочих Айнур были для него открытой книгой, в Мелькоре же видел он ныне что-то чужое, непостижимое, а потому пугающее. Он понял одно: Мелькор – Творец; и нужно торопиться, пока не осознал он своей силы…
В то время пришел к престолу Эру Манве, тот, кто был младшим братом мятежному Айну в мыслях Илуватара; и так говорил он:
– Могуч среди Айнур избравший себе имя Мелькор – Восставший в мощи своей. Но гордыня слепит глаза ему и мятежные мысли внушает ему, будто может он сравняться с Великим Творцом Всего Сущего. Верно, недаром скрывает он от нас мысли свои; должно быть, недоброе задумал он…
И милостиво кивнул Илуватар, и сказал он себе: «Вижу Я, что нет в душе Манве мятежных мыслей. Потому в мире, что создам Я, да станет он Королем, ибо покорен он Мне и станет вершить волю Мою в мире, который создам».
Слепы для Тьмы были Айнур; но были среди них те, кто видел во Тьме, однако видел и желания Илуватара. Поэтому пришла к престолу Эру Айниэ Варда и сказала:
– О Великий! Я вижу то же, что и Мелькор. Но, если такова воля Твоя, прикажи – и я не буду видеть.
И рек Илуватар:
– Ты вольна видеть, что пожелаешь. Но прочие должны видеть лишь то, что желаю Я. Да сделаешь ты – так.
И, склонившись перед ним, так сказала Варда:
– Могуч Айну Мелькор, и мысли его скрыты от нас. Но думаю я, что мысли эти опасны нам, потому и таит он их. Не нам, слабым, совладать с ним. Но Ты всесилен: укроти же его, дабы не смущал он прочих мятежными речами своими и не делал зла. И так ныне скажу я: я отрекаюсь от него навеки, ибо нет для меня ничего превыше великих замыслов Твоих. И, если сочтешь Ты отступника достойным кары, да свершится над ним Твой правый суд. Да будет воля Твоя.
И милостиво кивнул Эру; и с поклоном удалилась Варда. Тогда так подумал Илуватар: «Вижу Я, что постигла Варда мысли Мои, и покорна она воле Моей. Потому в мире, что создам Я, да станет она Королевой, дабы изгнать из душ прочих мятежные мысли».
И было так: созвал Эру всех Айнур, и поднял он руку свою, и зазвучала перед Айнур Музыка – та, что хотел дать он им. Но она была частью музыки Эа, ибо и Единый пришел из Эа и, как ни старался, не мог создать нечто абсолютно иное. Одно лишь мог он – изменить Музыку Эа по воле своей. И показалось Айнур – открыл им Единый в этой музыке больше, нежели открывал ранее, и в восхищении склонились они перед Эру.
Все, кроме Мелькора.
И сказал им Эру:
– Ныне хочу Я, чтобы, украсив тему Мою по силам и мыслям каждого, создали вы Великую Музыку. Я же буду сидеть и слушать, и радоваться той красоте, которую породит музыка сия.
Тогда Айнур начали претворять тему Единого в Великую Музыку. И, слыша ее, понял Мелькор, что хочет Эру создать мир прекрасный, но пустой и бесцельный. Но бесцельность обращает красоту в ничто, а правильность и безукоризненная симметрия делает лицо мира похожим на мертвую застывшую маску. Тогда решился Мелькор изменить Музыку по собственному замыслу, не по мысли Илуватара. И говорила песнь его: «Видел я Эа и иные миры, и прекрасны они. Слышал я Мироздание, и слышу я нерожденный мир – да будет он прекрасен, да украсится им Эа». И были среди Айнур те, что вторили ему, хотя и немного было их. И Музыка Творения вставала перед глазами Айнур странными и прекрасными образами.
…Глубокий многоголосый аккорд – каменная чаша, наполненная терпким рубиновым вином вибрирующих струнных нот…
…зеркала, отражающие звезды…
…лестницы, уводящие ввысь…
…взметнувшиеся в небо острые ноты шпилей, созвучие сумрачных башен…
…Как смутно-тревожащий дурманящий туман рождается над озерами…
…Как мерцающими каплями плачет высокое ночное небо…
…и тянутся к печальным звездам деревья – руки земли…
…Это цветы – живые? Что говорят они? О чем их горьковатый пьянящий пряный шепот?..
…терпкость терновой тьмы можжевельника, горечь полынного серебра…
…Вкуси от плодов этой земли – ты познаешь мудрость бытия. Омой лицо живой водой лесного ручья – ты прозреешь…
…Чей танец в небе – неведомые знаки… темное серебро – крылья ветра… откуда эта музыка?
Кто это?
Еще неясные призрачные фигуры: только – тонкие летящие руки, только – сияющие глаза… Явились – и исчезли; и смутная, неясная тоска шевельнулась в душе…
Что это?
Ахэ. Тьма.
Что это?
Аэ. Свет.
Что это?
Орэ, Ночь. Гэле – Звезда. Иэр – Луна…
Что это?
Аэнтэ, День. Саэрэ, Солнце.
Внезапно – пронзительная срывающаяся желто-зеленая нота флейты-пикколо: сводит скулы.
Желтоватые рассыпающиеся алмазы нот – беспощадный неживой свет; выбеленные солнцем кости…
Но встает темным величием – черная, мерцающая синими искрами – волна; Ахэор, Сила Тьмы – имя ей.
И захлебывается блистательная Пустота: из Тьмы рождается Свет и трепетной звездой бьется в ладонях крылатого Черного Айну.
Как имя тебе?
Аэанто.
Дарящий Свет…
Гордо и спокойно стоял Крылатый перед троном Эру, и взгляд его говорил: я видел.
«Ты ничего не видел и не мог видеть!» – ответил взгляд Илуватара.
И увидели Айнур, что улыбнулся Единый. И вознес он левую руку, и новую тему дал им, похожую и не похожую на прежнюю: радостной и уверенной была эта музыка, и обрела она новую красоту и силу. Тогда понял Крылатый, что музыка Эру творит мир, где Равновесие будет принесено в жертву Предопределенности, и неизменный покой мира убьет красоту его. И зазвучала вновь Музыка Крылатого – диссонансом теме Илуватара. И в буре звуков смутились многие Айнур, и умолкли. И Музыка Мелькора звучала – дьявольской скрипкой: стремительная черная стрела. И поднималась Песнь горько-соленой волной, и полынные искры вспыхивали на гребне ее – над золото-зелеными густыми волнами музыки Эру летела она ледяным обжигающим ветром, и вспарывала как клинок блестящую, переливающуюся мягкими струнными аккордами глуховатую неизменность. И вот – гаснет музыка Единого, и только бездумно прекрасный больной голос одинокой скрипки эхом отдается в светлых чертогах: Время рождается из Безвременья, огнем вечного Движения пульсирует сердце неведомого…
«Слишком много ты видишь», – ответил Эру, но Крылатый не опустил глаз.
Тогда помрачнел Илуватар. Поднял он правую руку, и вновь полилась музыка, прекраснее которой, казалось Айнур, никогда не слышали они.
Мелодия Эру – изысканно-красивая, сладостная и нежная, оттененная легкой печалью, – шелковистой аквамариновой прозрачностью арф и пастельными лентами отзвуков клавесина струилась перед глазами Айнур – медленно текущие меж пальцев капли драгоценных камней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
