— Нет.
— Нет, что?
— Нет... сэр.
Выражение лица Десото не изменилось, оно напоминало гранитную плиту. Он помассировал горло.
— Так-то лучше.
Лютер сел на второй снегоход. Он перекинул автомат через плечо и поднял шлем.
— Десото, закрой уже свою пасть. Разговоры вредны для твоего горла. Поехали к тому медбрату в приюте, пусть тебя подлечат.
— Этот город того не стоит, — прохрипел Десото. — Я даже не знаю, зачем мы это делаем.
Лютер не ответил. Он оглянулся на Квинн. Что-то промелькнуло в его лице — раскаяние, может быть, сожаление. Как и в тот день в доме бабушки. Это только разозлило ее еще больше.
— Чего ты ждешь? — спросила она. — Ты слышал Майло. Убирайся отсюда! И раз уж об этом зашла речь, убирайтесь к черту из нашего города тоже!
— Не надо заблуждаться, — презрительно скривил губы Десото, в его глазах вспыхнула ненависть. — Этот город не ваш. Фолл-Крик принадлежит нам.
Глава 3
Пайк
День двенадцатый
Гэвин Пайк замер на месте. После семи долгих дней он наконец-то нашел то, что искал.
Холодный стылый воздух леденил его щеки и нос. Каждый вдох обжигал горло и легкие. Небо было уныло-серым, затянутым тучами. Яркое солнце, отражаясь от массивных снежных завалов, больно било по глазам.
Хорошо хоть снегопад закончился. А он уехал из этого душного, давящего дома подальше от невыносимой семьи.
Они приняли его в свой дом, но это не значит, что он должен их за это любить.
Ежечасно он фантазировал о том, как ломает им пальцы, один за другим. Щелк, щелк, щелк.
В невероятном проявлении самоконтроля он сдержал себя. Он гордился своей дисциплиной.
В конце концов, чем голоднее ты, тем вкуснее еда.
Только одна сигарета с гвоздикой, которую он позволял себе в день, сохраняла его рассудок. Это и цель, которую он всегда держал в голове: найти Ханну, покончить с солдатом и собакой, забрать ребенка.
Три дня назад метель наконец-то утихла. Снежные сугробы наметало выше окон и засыпало заглохшие машины. С рассвета до заката Пайк каждый день прочесывал город.
Он посетил каждый дом, из трубы которого шел дым. Десять домов. Двадцать.
Его маскировка была превосходной. Даже, сверх того. Он держался вежливо. Показывал свой значок офицера запаса. Горожане открывали перед ним свои двери. Они охотно помогали.
Он знал, что его добыча совсем рядом. Хотя от Уотервлиета до окрестностей Фолл-Крика не больше двадцати миль, далеко они бы не ушли.
В такой холод Ханна и ее солдат не выжили бы без камина. В такой снегопад ни один автомобиль не смог бы выбраться отсюда.
Они все еще здесь. Он чувствовал это. Он это знал.
Ханна принадлежала ему. Ее ребенок тоже принадлежал ему.
Он в конце концов решил, что делать со своим потомством. Убив девушку, он вернется в Фолл-Крик с ребенком. Он подарит его своей матери. Когда придет время, он научит его жить в этом мире. Как охотиться. Кого убивать.
Какая ирония, какой смысл. Ему нравилась поэзия этого решения.
Дверь за дверью, его встречали услужливые, но растерянные взгляды, сожалеющие покачивания головой.
Он не сдавался. Он не двинулся дальше, к более зеленым пастбищам. Каждый вечер он возвращался к семейству и позволял им подавать ему еду и предоставлять кров.
Они хотели, чтобы он ушел, он чувствовал это, но были слишком вежливы, чтобы попросить.
Ему плевать на их желания. Он рассчитывал на их щедрость, пока она не иссякнет, и лишь потом под дулом пистолета он заберет то, что у них осталось.
Стоит сломать несколько костей в руке этого маленького мальчика, и их отношение к нему изменится с фантастической быстротой.
Он изображал из себя более больного, чем был на самом деле. Рана от укуса проклятой собаки, полученная им в библиотеке Бранча, почти зажила. Ушибы и синяки, полученные в результате аварии и падения на лед, быстро проходили, а переохлаждение перестало его беспокоить.
Каждое утро он просыпался здоровее, чем накануне. Злее. Решительнее.
Он продолжал искать. Тридцать домов. Пятьдесят.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Пайк не сдавался. Он никогда не сдастся.
Вчера вечером, когда стемнело и тени протянулись по снегу, как когти, его настойчивость наконец-то была вознаграждена. Сосед в нескольких кварталах к западу заметил большую белую собаку, резвившуюся в снегу на другой стороне улицы.
В тот вечер не удалось проследить за следами — было слишком темно.
Сегодня наступил новый день. Прекрасный, блестящий день.
Теперь Пайк снова нашел то, что искал. Он улыбнулся.
На снегу виднелся идеальный набор отпечатков лап. Слишком большие, чтобы принадлежать какой-либо другой собаке, кроме той, которую он искал.
Той, которая приведет его прямо к Ханне Шеридан.
Глава 4
Ханна
День двадцатый
Ханна Шеридан чувствовала себя другим человеком.
За последние три недели она так сильно изменилась, что едва узнавала себя. Ее кожа казалась тесной и слишком облегающей. Как будто ее кости имели неправильную форму.
А может быть, они были правильной формы, и ей просто нужно вжиться в свою новую сущность, приспособиться, как она училась приспосабливаться ко всему остальному.
Она стояла перед зеркалом в ванной комнате наверху дома, в котором родила девять дней назад. Фонарик давал достаточно света, чтобы видеть. В доме установлена септическая система, поэтому ведро, наполненное водой, стоявшее рядом с ванной, позволяло спускать воду в туалете.
Ее маленькая дочь спала внизу. Лиам тоже находился там — ворчливый, замкнутый солдат, который не раз спасал ей жизнь. А еще он стал человеком, о котором она заботилась. Он стал для нее очень важным.
Она потрогала свой дряблый живот. Он уже почти сдулся, но все еще казался мягким. Наконец-то тело снова стало ее собственным.
Ее сознание изменилось. Кошмары становились реже. Ужасные воспоминания о ее плене исчезали перед чередой более ярких и счастливых воспоминаний.
Ханна становилась смелее, меньше боялась. Она больше не трусила.
Она избавлялась от старой Ханны, чтобы освободить место для чего-то нового.
Она перекинула косу через плечо и сняла завязки. Распутав пряди, распустила длинные волосы до поясницы. Они были густыми, волнистыми и шоколадно-коричневыми, но с секущимися концами.
Вчера вечером она помыла их. У них еще оставалась вода в водонагревателе. Лиам использовал подающий шланг стиральной машины для подключения к вентилю водонагревателя и слил воду в несколько кастрюль, пару пустых кувшинов и их бутылки с водой.
Он также собрал воду из задней части бачков унитазов в трех ванных комнатах. Поскольку она была чистой и не подвергалась химической обработке, ее можно пить. В пустом доме она замерзла, и Лиам выбивал лед кусками.
Он согрел воду и наполнил ей раковину.
Так приятно ощущать себя чистой. Ее зудевшая жирная кожа головы сейчас была свежевымыта и приятно пощипывала.
Предыдущие жильцы оставили свой шампунь и кондиционер. Спрей для волос и гель для волос тоже. Она взяла спрей для волос, встряхнула баллончик и поставила его на место.
Ханна представила, что некоторым людям сейчас отчаянно не хватает их обычных туалетных принадлежностей — косметики, краски для волос и любимых средств для укладки.
Она обходилась без них пять лет. Теперь эти вещи ей стали не нужны.
Может быть, позже. Может быть, когда она вернется домой.
Ханна взяла большие ножницы, которые нашла в шкафчике под раковиной. Прошло пять лет с тех пор, как она стригла волосы. Пайк не разрешал ей пользоваться такой опасной вещью, как ножницы.
Медленно, методично она отрезала первые пряди. Ханна отстригала не только волосы. Для нее это были годы кошмаров, годы насилия, годы деградации, боли и ужаса.
Все те времена, когда он хватал ее за волосы и тащил на пол, исчезли. Все разы, когда он зверски дергал ее за голову — ушли.
