Он шел по залу сквозь толпу гостей, механически отвечая на приветствия, но ни с кем не останавливаясь и не заговаривая. Такое поведение было очень невежливо и недальновидно, очень вредно для дальнейшей карьеры… Но Джеймс не мог сейчас заставить себя соблюдать приличия, а единственно нужный ему человек всё не попадался.
Вот Лорд-канцлер заметил его и кивнул с важностью не меньше, чем у короля. «Лорд-канцлер руководит Палатой лордов, он же глава судебной власти. Назначается королевой, всегда входит в правительство» — мысленно произнес Джеймс, чтобы хоть как-то успокоиться, вернуть ощущение твердой почвы под ногами, незыблемости всего окружающего.
«Палата лордов формируется путем наследования, состоит из тысячи двухсот шестидесяти человек, но обычно на заседаниях присутствуют не более ста членов» — напомнил он себе. Не считая его самого, тысяча двести пятьдесят девять человек — кто из них?…
Джеймсу следует чаще бывать на заседаниях Палаты лордов. Палата лордов — это и высшая судебная инстанция, особо важные дела в ней рассматриваются небольшой коллегией лордов-юристов. Сея коллегия может пересмотреть решение любого суда в Империи. Например, дать убежище гражданину другой страны и тем самым отменить решение Верховного суда о его депортации.
Возможно, когда-нибудь Джеймс войдет в эту коллегию. Или уже никогда.
Спикер Палаты общин выглядел и вел себя проще, он возник рядом как из под земли и энергично пожал Джеймсу руку. Поздравил с победой. Джеймс поздравил его и поинтересовался, не видел ли он адмирала Джеки? Тот неопределенно махнул вперед.
Парламент Атлантии по праву считается старейшим в мире, а в этом победном для Империи году в Палате общин еще и стали платить депутатам жалование. На взгляд Джеймса — бессмысленное расточительство, но «Трудовая» партия, буржуазно-левые, поборники гарантий прав трудящихся, социальных программ и свободной морали протащили-таки этот закон.
Лорд Леонидас ни в одной из двух парламентских партий не состоял, но по убеждениям являлся типичным Консерватором: выступал за традиционные ценности, частную собственность, жесткую мораль, смелую внешнюю политику, одним словом за всё то, что за прошедшие столетия сделало его страну великой.
Впрочем, останавливаться и болтать даже с единомышленниками Джеймс не желал. Ему нужно найти адмирала, хотя он еще толком не решил, что и как будет ему говорить. Может быть, не стоит сегодня, всё-таки праздник, а завтра он официально откроет расследование и… Но в деле Кинзмана нельзя терять ни часа.
В толпе гостей он заметил леди Голди. Элизабет шла под руку со своим отцом, лордом Джорджем Таубманом Голди, нынешним директором Королевского географического общества. Девушка казалась опечаленной, и Джеймс догадывался, что виноват в этом он. Но подходить и извиняться не было времени.
— О, сэр Леонидас, гроза алхимических хитрецов! Рады Вас видеть.
Джеймс резко остановился, лицо его само приняло учтиво-светское выражение. Этого господина нельзя игнорировать, даже если небо упадет на землю.
— Господин премьер-министр, примите и мои поздравления, — он тонко улыбнулся и ответил на рукопожатие, — прекрасно проведенная компания.
— Это наша общая победа, — фальшиво возразил лорд Дин Доланс, покачав седой, но густой шевелюрой. Он был собой очень доволен, несомненно. И, несомненно, имел на то основания. — Но я видел, вы сегодня рано ушли с парада. Что-то случилось?
— Так, небольшие неприятности дома, — пренебрежительно отмахнулся Джеймс, — ничего существенного…
Премьер отечески похлопал его по плечу:
— Мы-то, Консерваторы, знаем, что существенно, а что нет. Как Ваши успехи на новой должности?
— Полагаю, с моей должностью отсутствие громких успехов и есть главный успех, — заметил Джеймс, чуть склонив голову в знак верности долгу, — никаких несанкционированных экспериментов, никаких тайных исследований, никакой неучтенной торговли или скрытого производства. Одним словом, на моем фронте пока всё спокойно.
— Вот, очень точно сказано! — воздел палец к потолку Доланс. — Но на фронте не может всегда царить покой, на то он и фронт. А хороший полководец не будет просто стоять и ждать атаки, хороший полководец знает, как и когда наносить упреждающий удар.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что Вы имеете в виду? — беспечным тоном поинтересовался Джеймс, хотя внутренне напрягся еще больше.
Внимание этого человека было важным и ценным, но сейчас… Молодой лорд чувствовал себя лисой, затравленной на охоте, и ждал удара с любой стороны.
Лидер преобладающей в парламенте партии — одновременно премьер, таким образом правительство направляет работу парламента. «Впрочем, нельзя говорить о Правительстве Атлантии так просто» — напомнил себе молодой лорд, всматриваясь в розоватое лицо премьера.
Правительство — государственные секретари, министры без портфеля, замы, младшие министры — обычно около ста человек, в массе свой должности сугубо технические, не заслуживающие особого внимания. Джеймс и не обращал внимания. Всё правительство никогда не собирается и не принимает решений. Собирается его ядро, Кабинет. В разные годы это пятнадцать-двадцать человек. Вот они достойны внимания, хотя Кабинет собирается тоже очень редко, чаще всего в доме премьера.
Существует еще и Внутренний Кабинет. Вот кто заслуживают особого внимания, но Джеймс знал лично далеко не всех из них. Несколько ведущих лиц, пользующихся особым доверием премьера и королевы. Они и принимают решения от имени всего Кабинета, министры получают лишь выдержки из их решений.
Благодаря такому устройству Правительство принимает законы чаще, чем парламент, что и обеспечивает должную устойчивость.
Влиятельнее членов Внутреннего кабинета могут быть только члены Её Величества Почтеннейшего Тайного совета.
— Я имею в виду, молодой человек, что у правительства к Вам будет дело, — сообщил премьер, еще раз хлопнув его по плечу, — вопрос интересов Короны!
— Я весь внимание!
— Ну, не здесь же и не сегодня говорить о работе, — Доланс укоризненно покачал головой, — я свяжусь с Вами на следующей неделе. А сегодня у нас праздник, сегодня наш триумф! — он завидел в толпе гостей еще кого-то и тут же забыл про лорда Леонидаса.
Джеймс остался стоять на месте и думать. Еще вчера, нет, еще сегодня утром такая беседа означала бы для него только одно — перспективу карьерного роста. Но теперь… он уже не был ни в чем уверен.
Невольно проследив взглядом за премьером, он заметил, как тот сердечно беседует с лидером оппозиционной «Партии Труда». Предводитель Оппозиции Её Величества энергично размахивал руками, словно они и сейчас находились в Парламенте.
Джеймс продолжил поиски, бормоча себе под нос: «Парламент вправе вынести вотум недоверия правительству, но в нашем государстве существует конституционный обычай не делать подобного».
Джеймс считал устройство их конституционной монархии совершенным, хотя в Атлантии нет какого-либо единого документа, который можно было бы назвать «конституцией».
«По форме атлантийская конституция имеет несистематизированный характер. Она состоит из двух частей: писаной и неписаной, — мысленно произнес он, как молитву. — К писаной части относятся конституционные акты и судебные прецеденты, принятые в разные годы. К неписаной части относятся конституционные обычаи, нигде юридически не зафиксированные, но регулирующие важнейшие вопросы государственной жизни. Такой обычай, например, как назначение премьер-министром лидера победившей на выборах партии. Королева по закону может назначить премьером кого угодно, но назначает именно победителя. Прочих министров назначает она же, исходя из предложений премьера. По обычаю, а не по закону. И это есть высшая форма традиционализма!».
Но даже в самом совершенном механизме может возникнуть сбой. В любой механизм может проникнуть посторонняя, вредная деталь, которая всё разрушит.
Несмотря ни на что, Джеймс вдруг почувствовал прилив вдохновения. Он живет и служит в величайшей Империи мира, он человек белой расы, его собратья совершали и совершают в мире дела такого масштаба, что иным невозможно и представить! Так неужели он не справится с…
