— Война не имеет правил, суть войны — насилие. Самоограничение в войне — идиотизм! Бей первым, бей сильней, бей без передышки! — возвестил крепкий бас совсем рядом.
Первый лорд Адмиралтейства, Джон Арбэт Дишер, адмирал Джеки, как попросту называли его друзья и враги, напористо втолковывал своё виденье военной науки министру иностранных дел.
Человек, плохо знающий Джеки, услышав эти слова, счел бы его банальным солдафоном, непонятно как оказавшимся на столь высокой должности. И совершил бы таким выводом опасную ошибку.
— Согласен с Вами, уважаемый адмирал, но и Вы согласитесь, что в войне важно экономить силы, — куда более сдержанно заметил лорд Бельфур, — если есть возможность, чтобы противники уничтожили друг-друга, или самих себя, то почему бы не воспользоваться этой возможностью?
— Прописные истины, — нетерпеливо закивал Дишер, — но теория и практика не всегда…
Джеймс уже намеревался присоединиться к беседе, как вдруг гомон толпы резко накрыла музыка, и все гости обернулись к дальней стене, где появилась королевская семья.
Её Величество Вероника I, Божией Милостью Атлантии, Эрландии, и Великоатлантийских Владений Заморских Королева, Императрица Хиндии, Защитница Веры.
Принц-наследник с супругой и маленьким принцем. Сестры, братья, кузены.
Взойдя на тронное возвышение, королева вышла чуть вперед, к трибуне. Аккуратно сложила ладони на лежащих перед ней листах речи, обвела безмятежным взглядом всех собравшихся. Черное вдовье платье лишь подчеркивало её элегантность. Королеве Атлантии не нужны перья и блестки, чтобы подчеркнуть своё величие.
«Правь, Атлантия, морями» стихла, и владычицу Империи окутала истинно благородная тишина.
Джеймс на мгновение забыл и о Кинзмане, и о дикарке, и о Джеки. Лишь краем глаза заметил, как тот коротко отдал честь. Хоть они сейчас и не на параде, но всё равно перед адмиралом его Верховный главнокомандующий, та, кто объявляет войну и заключает мир. Она же представляет Империю во внешних сношениях, премьер-министр общается с главами других стран только лишь как её уполномоченный.
Кроме того, она — часть парламента наряду с Палатой лордов и Палатой общин. Она имеет право абсолютного вето на любой закон парламента. Она имеет право досрочно распустить парламент.
Она — глава судебной системы.
Она — глава государства, власть исходит только от неё.
А еще королева — глава церкви, наместница Бога на земле.
Вся мощь Империи, воплощенная в одной хрупкой, седоволосой женщине. Как символ маленького острова, покорившего огромный мир.
И будущее её теперь, возможно, зависит от молодого лорда Леонидаса.
— Старая кровопийца, — послышался рядом смутно знакомый голос.
Джеймс резко обернулся, но не заметил никого, хоть сколько ни будь подозрительного.
Глава 4. Адмирал
Адмирал Дишер радушно принял Джеймса в своем кабинете в Адмиралтействе. Вчерашнее торжество в Жемчужном дворце закончилось довольно поздно, но Джеки уже с утра был на службе и выглядел на зависть бодро. Моряки всегда отличались отменным здоровьем, без всякой алхимической подпитки.
В такие минуты Джеймс больше всего жалел, что не попал на флот.
— Ты когда-нибудь жалел, что не попал на флот? — поинтересовался Джеки, забирая у секретаря поднос и сам разливая кофе.
Джеймс усмехнулся его проницательности и честно признался:
— Когда вижу Вас, всегда жалею.
Родившегося на Цейлоне в семье плантатора, в шесть лет Джони Дишера, в сопровождении одного лишь гувернера, отправили в Лондониум учиться. В тринадцать лет он уже стал кадетом морского флота и побывал на Крымской войне.
— К черту морскому, — пожелал тот, уселся обратно в кресло и потянулся было к лежащему на столе портсигару. Но на секунду замялся и резко отодвинул коробку с южноамериканскими сигарами.
— Мы с твоим отцом были отличными приятелями, и я тебе скажу, он никогда не считал твою морскую карьеру большим упущением, — Дишер тут же вернул разговору непринужденность, — работа здесь, в правительстве не менее важна. В конце концов, мы все служим одной великой цели, работаем сообща… Попей хотя бы кофе, высший сорт, я сам его привез! Одно жаль, свежий морской воздух пошел бы тебе на пользу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Джеймс послушно взял изящную чашечку. Кофе на самом деле действовал живительно: горячий, вязко-горьковатый напиток, попадая в желудок, словно распространялся по венам, заставляя кровь двигаться быстрее. Как и все колониальные товары, попадая в экономику Атлантии, заставляют ее бурлить.
Последняя мысль неприятно напомнила молодому лорду о том, как дорого иногда достаются эти самые товары. И о спрятанной у него в доме дикарке. Он осторожно отставил чашку.
— Как твоя служба, рассказывай, — потребовал адмирал, потирая руки, — я слышал от некоторых местных болтунов, что должность в Комитете по алхимии — просто красивая формальность, как и сам этот комитет. Но ты ведь не так легкомысленен, верно?
— Верно, — почтительно улыбнулся Джеймс. Его должность — это совсем-совсем не «просто», — собственно, вопрос службы привел меня к Вам сегодня.
— Да? — Дишер покачал седой головой, одновременно укоризненно и заинтересованно. — А я-то, было, подумал, ты зашел просто навестить старого отцовского друга.
— Я решил совместить.
— Молодец.
С его отцом, тогда еще будущий Первый лорд Адмиралтейства, прошел две чанхайские компании. Джеймс меньше всего хотел бы испортить отношения с таким надежным союзником.
И в то же время Джеймс чувствовал за непринужденной, почти родственной беседой что-то… У сэра Дишера к нему тоже какое-то дело, и не приди Джеймс к нему сегодня, тот вскоре сам назначил бы встречу.
Какое удачное совпадение!
— Итак, ты решил поприжать кого-то из университетских умников? Я слушаю! — искренне поторопил его Джеки.
— Не совсем, — вздохнул Джеймс. — Вчера утром выяснилось, что Карл Кинзман, владелец антикварного магазина «Три кита», пропал без вести. Магазин разгромлен, очень похоже на ограбление. Некоторые вещи пропали. Сам мистер Кинзман бесследно исчез. Этим делом уже занимается полиция, но возникло подозрение, что Кинзман кроме торговли занимался еще кое-чем, как раз по части моего комитета. Я решил провести своё расследование.
Он внимательно следил за реакцией адмирала. Тот также внимательно слушал его, ничуть не меняясь в лице.
Имеется у Джеки черта характера, не очень свойственная ангризи — излишняя эмоциональность, порывистость, какая-то галльская фамильярность в общении. Плохо знающие Дишера принимают эту черту за основную.
Вековое маневрирование по политической карте Большой земли неизбежно создало знаменитое атлантийское лицемерие. Лицемерие как главное условие выживания. Лицемерие, возведенное в ранг искусства, доведенное до совершенства.
Наивно было бы думать, что Первый лорд Адмиралтейства не владеет этим искусством хотя бы в теории.
— О, я знаю Кинзмана, — неожиданно признался он, — то есть знал… Думаешь, он жив?
— Я лично очень на это надеюсь. Мне стало известно, что днем накануне нападения в магазин приходил кто-то из Ваших людей и о чем-то ругался с Кинзманом, — сообщил Джеймс и взглянул на собеседника с еще большим вниманием.
— Я знаю Кинзмана, — повторил тот со вздохом. Повторил совершенно спокойно. — Многие в свете его знают, у него очень хороший магазин, там можно найти настоящие редкости. Он наверняка связан с нашими алхимиками, ты верно заметил. Всё верно.
Джеймс насторожился. Адмирал, похоже, уходил от прямого ответа. Его старое, порезанное морскими ветрами лицо теряло улыбку и становилось грустно-серьезным.
— А что Вы у него покупали?
— Портсигары, — просто ответил Джеки, — я их коллекционирую, если ты помнишь. Как раз позавчера мой курьер и ходил за таким, — он кивнул на лежащую в стороне коробку с сигарами. Крышку коробки украшали какие-то восточные узоры, выглядела она и правда как типичный товар из «Трех китов».
