Удушье не покидает его и в следующем отрывке постоянно преследующего его сна:
Квартира. Ночь. Через отражение в зеркале – Галина и Николай голые. Сидят рядом на кровати. Злая Галя, курит, говорит прямо перед собой:
– Мудак! Я молодая. Жить хочу. Ебаться хочу. Время уходит моё. Горбатиться, как мать всю жизнь…
Неаполь. Вилла. Утро.Николай открывает глаза, соображает, где это он. Лёгкий ветерок колышет занавески в большой белой комнате. В центре комнаты под балдахином на широкой кровати спит Старик.
Николай в своих длинных сатиновых семейных трусах выходит наружу.
Оказывается на просторной террасе роскошной белой виллы, на вершине скал. Внизу метрах в ста лениво, мирно ворочается, плещется рассветное Средиземное море. Сизая глыба Везувия, а правее как бы зависает в небе обломок скалы. Это остров Капри. Красиво!
Николай доходит до края, облокачивается на перила балюстрады. Смотрит вниз. Голова кружится.
– Buongiorno! – Доброго утра желает мелодичный девичий голос за спиной.
Николай оглядывается. Перед ним девушка. Та самая Маруся – нынешняя его спутница.
Но ведь это как бы начало истории. Поэтому здесь для Николая она просто незнакомая итальянка.
Девушка в лёгком платье, фартучке, заколка в волосах. На подносе два стакана со свежими соками.
– Пронто! Arancio, della limonata? – ласково улыбается она, предлагая на выбор апельсиновый сок или лимонад.
Николай берёт стакан с апельсиновым соком, в котором плавают кубики льда, просвеченные солнцем. – Грацио! – вспоминает он, как будет «Спасибо».
Николай пьёт мелкими глотками. И переживает этот длящийся сказочный момент. Почему в Донбассе не принято пить по утрам апельсиновый сок?!
А тут ещё для полноты счастья из-за горизонта показывается диск Солнца, и всё окрашивается нежным светом.
– Ну-у-у! – вырывается у Николая, – это же красота какая! Мама родная!
И тут ему в лицо заглядывает удивлённая девушка и на русском языке с явным украинским акцентом произносит:
– Тю-ю-ю!
– Ты чего?! – удивляется Николай этому универсальному «тю!»
– Так ты не югослав! Что же мне Энрико натрендел. Бля! И как тебя зовут, земляк?
– Коля. Николай Косолапов. А тебя?
– Маруся. Чемеряк. Львовская область. А ты из каких краёв?
– Краснодон.
– А-а-а. – презрительно тянет Маруся, – Значит москаль сраный.
– Да пошла ты нахуй, бендеровка недобитая!
– Сам пошёл! – девушка выплёскивает лимонад за балюстраду, резко поворачивается и стучит каблучками прочь.
Николай сконфуженно оглядывается. Видит бассейн с подсвеченной голубой водой. Решительно направляется к нему, спускается в холодную воду. Повезло! Это же можно проплыть, как положено бывшему подводнику, свои утренние четыреста метров.
Николай плывёт, ритмично дышит. Холодная вода бодрит.
– Buongiorno! – На краю бассейна стоит тот самый, с вечера встреченный, синьор Энрико – пожилой сухонький шустрый и очень говорливый итальянец. Домоправитель. Он кипуч, суетлив. Его постоянная приговорка «Мы с синьором Лоренцо много дел в этой жизни переделали» такой тонкий намёк на большую дружбу со Стариком. А сейчас синьор Энрико машет Николаю. Мол, «вылезай и за дело!»
Начинается показательное занятие – что будет входить в круг обязанностей Николая. Старика в ночной рубашке и колпаке поднимают из постели. Сажают на стульчак.
Стульчак, уже упомянутый выше, он же компактный туалет немецкой компании «Бауэр» будет активно фигурировать в нашей истории. Можно сказать, окажется полноправным героем. Это такой себе туристический туалет специальной модификации со спинкой и подлокотниками, для придания эстетичности процесса дефекации. Со стороны вроде бы чинно сидит человек на стуле, только штаны спущены. А на самом деле всё быстро складывается в удобный для перевозки блок. И быстро раскладывается для использования.
Итак, сидение, спинка, ведро. Для извлечения ведра из пластикового кожуха имеется лючок сбоку, оборудованный непростым запором во избежание непроизвольного открывания и выплёскивания.
Синьор Энрико показывает Николаю, как открывается шпингалет, утопленный в стенку стульчака.
Николай достаёт и выливает ведро. Моет. Под наблюдением Домоправителя нажимает шпингалет, вставляет ведёрко назад.
Пока Старик отправляет свои естественные надобности, Маруся приносит свежевыжатый апельсиновый сок. Поит Старика с ложечки. Потом ему полощут рот. Чистят зубы. Зубы у него свои! Бреют электрической бритвой.
Потом раздевают, с помощью небольшой лебёдки кладут в ванну, моют. Особое внимание уделяется рукам. Их массируют, мажут кремом. Кремы в красивом чемоданчике. Фирма! Одевают Старика в белый летний костюм. На руки надевают белые нитяные перчатки.
Умытого и выбритого Дона Лоренцо пересаживают в кресло-каталку и вывозят на террасу. Над ним открывают зонт. Рядом на столик Маруся выставляет фужер со свежим соком. Николай усаживается рядом.
Просто картинка из глянцевого, дорогого рекламного проспекта! Терраса, залитая солнцем. Ослепительно синее море. Благополучный богатый синьор, любующийся пейзажем. Зонт, балюстрада, столик, кресло, костюм – всё выдержанно в белой тональности.
Старик сидит в кресле с непроницаемым лицом. Как бы занятый поиском расползающихся звуков и значений. И только вблизи – пустое лицо с остановившимся взглядом человека, поражённого глубоким инсультом.
При этом созерцание Старика в его состоянии не вызывает ни капли брезгливости. Это не запущенная старость. Не сумрак затухающей жизни. Нет! Физиология и инстинкты в порядке. Прямая спина! Гордая осанка настоящего римлянина. Тонкие длинные пальцы рук на подлокотниках кресла. Всё вызывает только уважение к годам. И жалость к его одиночеству и пустоте в глазах.
Ближе к полудню, когда начинает припекать, Старика завозят в комнату. Маруся приносит перетёртую еду. Кормят с ложечки. Николай осваивается. Кормит, приговаривая:
– Ну, ещё одну ложечку. За сына! Кто-нибудь у него ещё есть?
– Никого – подсказывает Маруся.
– А! Ну, тогда за память тех, кто был. За маму. Мама ж у тебя была, дед? А теперь за папу? Был же папа? Был! И Дедушка у тебя был.
Снова высаживают Старика на стульчак. Потом подмывают. Укладывают в постель, передохнуть, пока жарко.
Днём приезжает сын синьора Лоренцо – синьор Чезаре. Длинный лимузин. Ворота автоматически открываются. Двое телохранителей.
Первым делом, как заведено, Маруся – фартучек, заколка в волосах, улыбка – выносит им на подносе свежий сок с кусочками льда в бокалах.
Синьор Чезаре целует Старика, ласково с ним разговаривает. Уходит в большую столовую, где Маруся уже накрыла стол.
Между прочим, вся территория виллы напичкана видеокамерами. Экраны слежения в столовой, кабинете синьора Чезаре и даже на кухне.
Николаю обед Маруся накрывает в комнатке рядом с кухней. Строго выставляет тарелки с едой. На его «дякую!» фыркает.
Только Николай успевает съесть салат, как заглядывает синьор Энрико, зовёт на кухню. Показывает разобранную им мощную соковыжималку. Просит поддержать станину, чтобы не свалилась. Возится с проводами. Николай держит тяжёлую станину на весу. Понимает, что с таким специалистом, как синьор Энрике он обед кушать будет холодным.
Но не это главное. Чувствует он, что не ровён час, не удержит станину. Ляжет она с грохотом на мраморный пол, а то ещё и на ногу домоправителя. А это опять для паренька крик и очередное изгнание.
Поэтому Николай, молча, отодвигает синьора Энрико и чинит всё сам. Шестой разряд шахтного электрослесаря за «просто так» не дают.
Синьор Энрико уважительно тянет «О!». Мотает на ус – появился специалист широкого профиля, и можно будет его эксплуатировать.
– Да ты рукастый, москалик! – удивляется Маруся.
– Пошла нахуй! Давай лучше апельсины. Проверим, как машина крутит.
Девушка заводит Николая в кладовку. Тот обалдевает, увидев горы апельсин, лимонов и всяких других фруктов. Да, это не Краснодон.
Загружает соковыжималку. Включает. Сок льётся.
Николай наконец-то обедает.
К вечеру Старик плавает в бассейне. Всё как ещё пару лет назад. Только тогда он делал это с удовольствием в виде пары, скажем так, массажисток. А тут вот Николай в длинных семейных трусах толкает надувной круг. И тело Старика безжизненно висит в воде.
Потом с помощью лебёдки Старика извлекают из воды.
Здесь самое время упомянуть технические детали, которые сыграют свою роль в нашей истории. Дело в том, что проход вдоль бассейна узковат. И чтобы пройти от забора, надо опереться на невысокий высоковольтный щит, из которого выходит кабель, обеспечивающий питание лебёдки. Придирчивый инспектор по технике безопасности с той же краснодонской шахты, где работал Николай, обязательно поднял бы «хай». Потому что кабель вполне может сорваться. Оголёнными концами лечь в бассейн…
