— Я видел связку с ключами в кухонном шкафу, — сказал он. — Надо ими попробовать открыть замок.
— Или позвонить в морскую службу, — сказала Катрин.
Йоаким кивнул и отошел от двери. На самом деле маяки не упоминались в контракте на покупку земли и дома.
— Маяки не наши, мама? — спросила Ливия, когда они снова были на берегу.
В голосе ее звучало разочарование.
— Нет, — ответила Катрин. — Но зато нам не надо о них заботиться, не так ли, Ким?
Она улыбнулась мужу, и тот кивнул:
— С нас и дома хватит.
Пока он был у Ливии, Катрин перевернулась в постели, и, когда он лег, жена невольно потянулась к нему руками. Вдохнув ее запах, Йоаким закрыл глаза.
Только этого ему достаточно для счастья.
Жизнь в большом городе закончилась. Стокгольм остался маленьким серым пятнышком на горизонте, и воспоминания об Этель поблекли.
Покой.
Снова раздались стоны из комнаты Ливии, и он затаил дыхание.
— Мама!
На этот раз это был не стон, а крик. Йоаким вздохнул.
Катрин приподняла голову и прислушалась.
— Что? — сонным голосом произнесла она.
— Мама! — снова закричала Ливия.
Катрин села. Она, в отличие от Йоакима, могла проснуться в одно мгновение.
— Я уже пытался ее успокоить, — тихо объяснил Йоаким, — думал, она заснула, но нет…
— Я пойду к ней.
Катрин без колебаний сунула ноги в тапочки и надела халат.
— Мама?
— Иду-иду, — пробормотала она.
Это плохо, подумал Йоаким. Плохо, что Ливия каждую ночь хочет спать с мамой. Но эту привычку она приобрела в прошлом году, когда у девочки начались проблемы со сном — вероятно, из-за Этель. Ливия могла заснуть только в постели с мамой. И теперь не хотела от этого отвыкать.
— Скоро вернусь, — сказала Катрин и вышла из комнаты.
Родительский долг. Йоаким лежал в кровати и вслушивался в тишину. Из комнаты Ливии не доносилось ни звука. Катрин о ней позаботится. Он устало закрыл глаза и погрузился в сон.
На хуторе было тихо.
Началась его новая жизнь.
2
Кораблик внутри бутылки казался Хенрику настоящим произведением искусства: выпиленный из цельного куска дерева фрегат длиной пятнадцать сантиметров с тремя мачтами и парусами из белого полотна. Каждый парус был закреплен тросами из черных ниток, обернутых вокруг миниатюрных деревянных столбиков. Рукой опытного мастера корабль с помощью пинцетов и проволоки был помещен в старинную бутылку из-под рома и установлен на подставке синего цвета, имитирующей море. После чего были подняты мачты и натянуты паруса при помощи изогнутых вязальных спиц. Затем бутылку запечатали пробкой.
Много недель ушло на изготовление корабля в бутылке, который братья Серелиус уничтожили за пару секунд.
Томми Серелиус смахнул бутылку с полки, и, ударившись об пол, она разбилась на тысячу острых осколков. Модель пережила падение и отлетела на пару метров в сторону, где ее остановил сапог младшего брата, Фредди. Он с любопытством осветил фонариком кораблик, а потом поднял ногу и раздавил его.
— Командная работа! — похвалил брата Томми.
— Ненавижу эти поделки, — произнес со злостью Фредди, почесал щеку и отшвырнул остатки корабля в сторону.
Хенрик тем временем вышел из спальни, где он искал ценные вещи. Увидев растоптанный корабль, он покачал головой.
— Давайте, бейте еще, — пробормотал он.
Томми и Фредди обожали звук битого стекла и треск сломанного дерева, это Хенрик понял в первую же ночь работы, когда они проникли в шесть дачных домиков к югу от Букселькрока. Братья обожали крушить, ломать и убивать все, что попадалось им на пути. По дороге сюда Томми переехал черно-белую кошку, сверкавшую глазами на обочине. Хенрик только слышал, как колесом раздавило кошку и как секундой позже братья начали хохотать.
Хенрик никогда ничего не крушил. Он осторожно вскрывал окно и забирался внутрь. Братья же вели себя как вандалы. Переворачивали буфет и били тарелки и стаканы. Били зеркала и окна. Целыми они оставляли только вазы ручной работы из Смоланда, потому что их можно было сбыть.
По крайней мере, жертвами были не местные жители. Хенрик с самого начала решил грабить только дома, принадлежавшие дачникам с материка.
Хенрик помимо воли оказался связанным с братьями Серелиус. Они были как незваные гости, пришедшие однажды и отказавшиеся уходить.
Томми и Фредди не были ему ни друзьями, ни родственниками. На острове они оказались в качестве приятелей Моргана Берглунда.
Братья позвонили в дверь квартиры Хенрика в Боргхольме поздним сентябрьским вечером, когда он уже собирался ложиться спать. Открыв дверь, он увидел двух бритоголовых и широкоплечих мужчин своего возраста. Не дожидаясь приглашения, они вошли внутрь. От них пахло потом и бензином после поездки в автобусе.
— Хубба-бубба, Хенке, — сказал один из парней.
На нем были очки в большой старомодной оправе, которые выглядели бы комично на любом другом человеке, но только не на нем. Все лицо его было в красных ссадинах, словно кто-то его расцарапал.
— Как делишки? — спросил второй, повыше ростом.
— Все нормально, — медленно ответил Хенрик. — Но кто вы такие?
— Томми и Фредди Серелиус. Черт, ты же нас, наверно, не знаешь, Хенрик?
Томми поправил очки и почесал щеку. Теперь Хенрик понял, откуда взялись царапины: никто на парня не нападал, тот сам себя расцарапал.
Братья оглядели его скромную однокомнатную квартирку, и Фредди рухнул на диван перед телевизором.
— Чипсы? — сказал Фредди. — У тебя есть?
Он уселся, закинув ноги в грубых ботинках на стеклянный столик Хенрика. А когда Фредди расстегнул куртку, из нее вывалился пивной живот, обтянутый голубой футболкой с надписью «Soldier of fortune forever».[2]
— Твой кореш Могге передает тебе привет, — сказал, снимая очки, старший из братьев, Томми. Он был худее Фредди и смотрел на Хенрика слегка улыбаясь. В руке его была черная кожаная сумка. — Это он послал нас сюда.
— В Сибирь, — прибавил Фредди, подвигая к себе миску с чипсами, наполненную Хенриком.
— Могге? Морган Берглунд?
— Он самый, — ответил Томми и плюхнулся на диван рядом с братом. — Вы ведь приятели?
— Были, — уточнил Хенрик. — Могге переехал.
— Мы знаем. В Данию. Он работает в казино в Копенгагене. Нелегально, разумеется.
— Проворачивает темные делишки, — прибавил Фредди.
— Мы были в Европе, — продолжил Томми. — Почти год. Швеция слишком маленькая страна, понимаешь ли.
— Деревня, — вставил Фредди.
— Сперва мы работали в Германии. Гамбург и Дюссельдорф — что может быть лучше? Потом в Копенгагене — там тоже ничего… — Томми огляделся по сторонам. — И вот мы здесь.
Он кивнул и сунул в рот сигарету.
— Не кури здесь, — остановил его Хенрик.
И подумал: интересно, почему братья Серелиус решили покинуть Европу и вернуться в шведскую деревню, если дела на континенте шли так хорошо? Видимо, что-то не поделили с опасными людьми.
— Вы не можете здесь жить, — продолжил Хенрик, обводя руками однокомнатную квартиру. — У меня нет места, как видите.
Томми сунул сигарету обратно в пачку и сделал вид, что не слышал.
— Мы сатанисты, — заявил он. — Мы не сказали?
— Сатанисты?
Томми и Фредди кивнули.
— Поклоняетесь дьяволу? — с улыбкой произнес Хенрик.
Томми не улыбался.
— Мы никому не поклоняемся, — сказал он. — Мы верим, что сатана наделяет людей силой.
— The force,[3] — прибавил Фредди, жуя чипсы.
— Именно так, — сказал Томми. — Might makes right[4] — вот наше кредо. Мы берем то, что хотим. Ты слышал об Алистере Кроули?
— Нет…
— Великий философ, — пояснил Томми. — Кроули считал, что жизнь — это постоянная борьба между сильными и слабыми, умными и глупыми. Сильные и умные всегда побеждают.
— Логично, — заметил Хенрик, который всегда был равнодушен к религии и не собирался менять свои взгляды.
— Когда она смылась? — спросил Томми.
— Кто?
— Твоя девушка. Та, что повесила шторы и поставила все эти цветы и безделушки. Это ведь не ты сделал, не так ли?
— Она выехала весной, — ответил Хенрик.
Против воли перед его мысленным взором возникла картина: Камилла лежит с книгой на диване, где сейчас сидят братья Серелиус. Хенрик отметил, что Томми был немного умнее, чем можно было судить по его внешнему виду: он был внимателен к деталям.
— Как ее звали?
— Камилла.
— Ты по ней скучаешь?
— Как по собачьему дерьму, — отрезал он. — Но вы не можете здесь остаться…
— Не парься. Мы живем в Кальмаре, но работать думаем здесь, так что нам нужна твоя помощь.
— Какая помощь?
