— Согласен, здесь нужно действовать осторожно, а то получится как с Филипповым.
— А что с Филипповым? — Подал голос Георгий Сергеевич.
— Крыша потекла. Причем конкретно. Сейчас лечится в местах не столь отдаленных, а какой талант был, какие способности, просто загляденье.
— Значит, Новикова пока не трогаем? Наблюдаем?
— Да. В разработку его. Под полный контроль. Где? Куда? Зачем? Почему? Вы должны знать все. О любых изменениях в поведении немедленно сообщать мне. Кирилл, — обратился Антипов к главе отдела разведки. — Вся операция на тебе.
— Так точно. — Довольно потер руки Митин.
— И чтобы тихо, без фанатизма, а то знаю я вас. Не вздумайте светиться. Не хватало, что бы Новиков за собой хвост почуял.
— Обижаете, Денис Андреевич. Мои парни — профессионалы.
— Ладно. На этом думаю все на сегодня, пора расходиться и не забывайте, к концу недели рапорты о проделанной работе чтобы были у меня на столе. Кто не сдаст, лишу премии.
Народ потянулся на выход, а Антипов устало опустился в кресло. Сколько же всего навалилось в последнее время. Тут ведь не только дела Департамента, еще и клановые проблемы, а ведь помощи ни у кого не попросишь, не поймут. Почуют слабину, сожрут живьем и не подавятся.
— Ратников задержись, — долетел до Дениса Андреевича голос секретаря, именно секретаря, а не секретарши.
Ни один, даже самый последний клерк в ДМБ не осмелился бы неуважительно отозваться об этой женщине, побоявшись последствий. О ней: или хорошо, или вообще никак, иначе проклянет до седьмого колена, потом бегай, вымаливай прощения. Ведьма, она и в Африке ведьма, к тому же — темная, а они, жуть какие обидчивые, зато, мимо нее ни один нежелательный посетитель не проскочит, да и дело свое Надежда Михайловна знала на отлично, никакая проверка не докопается, все косяки подобьет, а где надо — исправит. Таких секретарей днем с огнем не сыщешь. Самое смешное, что фамилия у нее — Улыбка, правда от улыбки этой женщины шарахалась в сторону большая половина ДМБ, уж больно она похожа на оскал хищной акулы.
Антипов подошел к окну и открыл форточку.
— Так-то лучше. Хватит рефлексировать, пора приниматься за работу.
В больнице я провалялся еще ровно две недели. Кстати, парню, который в меня влетел на трассе, повезло меньше. Точнее, совсем не повезло. Умер в реанимации.
Бывшая жена пришла еще один раз и сообщила, что они с Михаилом улетают на месяц в Европу, Катюшку тоже забирают с собой, потому что в данный момент из меня родитель никакой, за самим уход нужен.
Согласился. Сейчас действительно так будет лучше. Тем более, летняя отработка в школе у дочери закончилась, и она не обязана была торчать в городе. Пусть развлекается.
Друзья тоже заглянули в больницу. Убедившись, что помирать я не собираюсь, поржали, похлопали по плечу и укатили за Камышовку.
Эх, такой отдых пропал, но да ладно, грех жаловаться, главное — живой. Успею еще и позагорать, и на рыбалку съездить, и в лес за грибами смотаться.
Естественно, лежать и плевать в потолок надоело. Единственным развлечением в последнее время, стало пристальное наблюдение за Ольгой Николаевной. Как только она входила в палату, я чувствовал идущую от нее непонятную энергию. Пару раз смог разглядеть бледное свечение вокруг ладоней, которое мгновенно гасло, стоило женщине заметить мой заинтересованный взгляд на своих руках, а вот странный запах, который не ощущал никто кроме меня, доктору скрыть не удалось.
Я не был наивным мечтателем, но и закостенелым прагматиком тоже не являлся. Всегда верил, что в Мире есть вещи, которые на первый взгляд, кажутся невозможными и невероятными.
Теория о том, что со мной произошло, постепенно формировалась в голове. Благо времени обо всем подумать у меня было навалом. Мысль о том, что я попросту сошел с ума была отвергнута почти сразу. Во-первых, у нас в семье никто не страдал душевными заболеваниями. Во-вторых, уж больно подозрительно вела себя Ольга Николаевна в моем присутствии. Если поначалу ее нервозность была незаметна, то в последнее время стала вполне очевидна. Создавалось ощущение, что она старается как можно быстрее провести осмотр и исчезнуть из палаты, тем самым, избегая моего внимания. Даже легкий флирт, который присутствовал между нами в первые дни моего попадания в больницу, сошел на нет, уступив место напряженности и некой недосказанности.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
За два дня до моей выписки, вместо Егора, отправившегося домой, положили древнего деда с переломом шейки бедра.
Как только угораздило, бедного?
Я даже его пожалел, но жалость быстро сошла на нет, когда старик злобно сверкнул в мою сторону глазами и процедил сквозь зубы.
— Уу-у-у, ведьминское отродье. Ненавижу ваше племя. Спалить бы вас всех на костре. Повылазили из своих нор, как крысы. Раньше сидели, носа не показывали, а теперь во все дыры суетесь.
— Дед, ты чего, бредишь?
— Эх, где мои годы? Я в молодости таким как ты горло перегрызал, да в лесу прикапывал. — Прорычал старик.
Реально так прорычал, почти как собака, у которой попытались отнять кость.
Вот ведь повезло с новым соседом. Старый маразматик, от которого несет мочой и мокрой псиной.
Мочой еще понятно. Старость — не радость. А вот псиной-то откуда?
— Что смотришь? — Прошипел старик. — Придушить меня хочешь? Не выйдет. Я еще поборюсь. Да и тебя с собой на тот свет заберу.
От слов деда по спине пробежали мурашки.
Я может и не стал бы обращать внимание на старого сумасшедшего, но в свете последних событий, почти все казалось мне подозрительным.
Паранойя? А вот и нет.
Это я понял, когда в палату зашла Ольга Николаевна.
— Степан Михеевич. Добрый День.
— Еще одна. Явилась не запылилась. Что, ведьма, залечишь до смерти? Такая как ты может.
Заметил, как дернулась щека женщины, а в глазах промелькнула растерянность, а затем вспыхнула алой искрой злость, но через мгновение, на лицо доктора вернулась спокойная, равнодушная маска.
Дедок-то, не так прост, как казался на первый взгляд, да и не сумасшедший вовсе. Все тут завязано в один запутанный клубок, кончики которого надежно спрятаны, фиг размотаешь. Хотелось бы разобраться что к чему, да спросить не у кого.
Где-то глубоко внутри оставалось совсем небольшое, но веское сомнение в собственной вменяемости.
Вдруг я и правда, того?
Не-е-т.
Прежде, чем задавать вопросы, необходимо попытаться самостоятельно хоть что-то выяснить.
Последующие два дня прошли для меня как в аду. Дед постоянно ругался и угрожал. Даже ночью пришлось спать в полглаза, боясь, что старый черт решит на самом деле меня грохнуть. Задайся он такой целью и никакое сломанное бедро не помешало бы старому маразматику добиться своей цели, в этом я был уверен.
Во время выписки, Ольга Николаевна извиняюще улыбнулась и протянула больничный лист. Пообещав доктору соблюдать все рекомендации, я покинул леченое заведение, успев сказать напоследок:
— Знаете, я абсолютно уверен, что в скором времени мы с вами обязательно встретимся, — и подмигнул, оставив женщину в полнейшем замешательстве.
Последующие несколько дней провел дома, приводя в порядок мысли и чувства. Отпуск закончился, зато теперь у меня был больничный. Решил начать восстанавливать прежнюю физическую форму. О беге и посещении спорт зала речи не шло, а вот пешие прогулки по аллеям и паркам нашего славного города, стали для меня каждодневными, а еще: у меня была цель.
Я не просто бродил по улицам. Я — смотрел. Смотрел на мимо проходящих людей; на мамочек, гуляющих с детьми; старушек, сидящих на скамейках и перемалывающих косточки соседям; на подростков, кучкующихся в темных уголках аллей — и не видел, ровным счетом, НИЧЕГО.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Не было ни вспыхивающего яркого света, ни странных запахов.
Я больше расстроился, чем обрадовался данному факту. Совершенно точно, сожаление было. Казалось, что краем сознания я коснулся чего-то волшебного, неизведанного, находящегося за гранью, того, что открывается далеко не всем. Создалось ощущение, что мне дали конфетку и тут же ее отобрали, не дав насладиться прекрасным вкусом.
