Эмма видела бесчисленное количество обнаженных тел – молодых, старых и в полном расцвете сил, – но при этом никогда не испытывала сексуального возбуждения.
Ее лучший друг и коллега, время от времени исполнявший роль любовника, доктор Спенсер Дженкс, ей не верил, но это была правда. Эмму просто-напросто не привлекали мужчины, нуждавшиеся в медицинской помощи.
Очаровывали – да.
Заставляли волноваться – всегда.
Привлекали?
Никогда.
До сегодняшнего дня.
И дело было вовсе не в обласканных солнцем золотистых прядях, пронзительно-зеленых глазах или мускулистом мужественном теле.
Честно говоря, Эмма не знала, что именно ее привлекает в этом мужчине, но зато точно знала, что беспокоит. Он не в ее вкусе. Совсем. Стоун слишком нетороплив и беззаботен. А еще он слишком несерьезно и игриво относится к жизни, что свидетельствовало о его бессодержательности.
Господи, да он зарабатывал на жизнь катанием на велосипеде и лыжах.
Такие парни никогда не вызывали у Эммы интереса или симпатии. Но тогда почему сейчас по ее спине пробежала эта дрожь предвкушения… нет, даже вожделения? Почему оно вообще возникло? Скорее всего этому было какое-то научное объяснение. Но Эмма не желала разгадывать эту загадку и сочла свои ощущения совершенно такими же неуместными, как и Стоун, пытавшийся надеть халат и морщившийся при каждом движении.
Девушка покачала головой и подошла ближе.
– Пока не стоит его надевать. Он все равно прилипнет к ранам. – Эмма взяла в руки коробку с иглами, и Стоун замер, не сводя глаз с ее рук.
– Мне это не нужно, – наконец вымолвил он.
Все они так говорят. Эмма набрала в шприц лидокаин.
– Когда вам в последний раз делали прививку от столбняка?
Все еще не отрывая взгляда от иглы, Стоун покачал головой.
– Не помню. Но со мной все в порядке.
Подбоченившись, Эмма оглядела истекающего кровью пациента. Он был высок и, как она успела заметить, сплошь состоял из упругих мышц. Она знала, что до своего ранения он двигался с грациозной легкостью и держался уверенно и непринужденно. Господи, да она собственными глазами видела, как он несся по горному склону и выглядел при этом так, словно прогуливался по дорожке в парке.
И, несмотря на это, его пугал вид иглы.
Это обстоятельство наверняка развеселило бы Эмму, если бы она не волновалась так из-за стоящей перед ней задачей. Ей необходимо должным образом позаботиться о пациенте, и без укола тут не обойтись.
– Закройте глаза.
– Нет.
Интересно, сможет ли она его удержать? Эмма никогда не испытывала проблем с обездвиживанием пациентов, чему в немалой степени поспособствовал опыт общения с наркоманами, частенько попадавшими в отделение «Скорой помощи». Но Стоун был слишком крупным для нее.
– Обещаю сделать все очень быстро.
– Ну да. Только я в этом не уверен. – С этими словами он попытался отодвинуться назад, однако скованность его движений говорила о том, что ребра, должно быть, пронзала нестерпимая боль.
– Стоун…
– В самом деле, – пробормотал он, и его лоб покрылся испариной, а зрачки расширились, – мне это не нужно.
Положив ладонь на грудь пациента, Эмма попыталась его удержать.
– Не заставляйте меня звать на помощь вашего брата.
– А вот теперь вы злитесь.
Эмма улыбнулась.
– Не тяните время.
– Ну надо же!
– Что такое?
– Вы улыбнулись, – произнес Стоун, попытавшись улыбнуться в ответ.
На какое-то короткое мгновение улыбка Стоуна обезоружила Эмму, но на правду сложно обижаться. В последнее время раздражение и сварливость стали ее лучшими друзьями.
– У вас очаровательная улыбка, – пробормотал он. – Вам нужно чаще улыбаться.
– Лесть вам не поможет. – Эмма постучала пальцем по шприцу, выпуская воздух. – Укол я все равно сделаю.
Глава 2
Стоун сел на столе, где вовсе не должен был оказаться. Только вот его глупый брат настоял на этом.
– Ты ранен и знаешь это, – сказал Ти Джей там, на горе. – Я не могу отвезти тебя домой без осмотра, потому что Энни меня убьет.
Сейчас, когда эта хорошенькая и ужасно вредная докторша размахивала у него перед носом шприцом, гнев тети Энни представлялся Стоуну меньшей из бед. Он на мгновение подумал о том, чтобы сбежать, но он не любил двигаться быстро, если, конечно, не стоял на лыжах или не сидел на велосипеде.
Да и от самой мысли о необходимости бежать куда-то к его горлу подкатывала тошнота. Кроме того, попытка сесть прямо едва не убила его.
– О черт! – выругался Стоун, хватаясь за ребра, которые, казалось, опалило пламя. – Черт!
– Я вам помогу.
Трудно было поверить, что этот ласковый голос принадлежал холодной высокомерной женщине с острым точно бритва языком. В одной руке она все еще сжимала проклятый шприц, а другой поддерживала Стоуна под спину.
Старина док предупреждал, что его дочь жесткая, резкая и неприветливая, и он не шутил. За то время, что она находилась в Вишфуле, Эмма несколько раз отвергала предложение Стоуна выпить по рюмочке за знакомство, а потом надрала ему зад на лыжне, когда еще лежал снег. Поскольку Стоун катался на лыжах с тех самых пор, как научился ходить, ему было очень обидно. Но крепление на ботинке ослабло, и то обстоятельство, что Эмма отказалась ему поверить…
Но, черт возьми, она ему нравилась, и он сам не знал почему. Тем более что эта симпатия не была взаимной.
И не только поэтому. Она холодная и… и… умная, смешная и соблазнительная. Чертовски соблазнительная в этих модных брюках, шелковой блузке и белом халате, словно все еще находилась в Нью-Йорке, а не в захолустном городишке на юге страны. И Стоуна не смущало то обстоятельство, что эта невысокая красотка с золотисто-каштановыми волосами напоминала злобную сестру куклы Барби.
Хм. Доктор Барби.
– Дышите, – произнесла Эмма. Все такая же спокойная и собранная.
Стоун тоже был спокойным и, возможно, немного возбужденным, несмотря на то что раны доставляли ему нестерпимую боль.
Нет, дело было не в ее легком нью-йоркском акценте. Не в модной элегантной одежде, которая скорее всего стоила дороже его джипа. Не в ее великолепной фигуре и красоте, не предназначенных для таких грубых парней, как Стоун. И не в быстрых уверенных движениях, ни одно из которых она не тратила понапрасну.
Стоун не знал наверняка, что именно его так привлекает в этой женщине, и это сводило его с ума.
Как и то обстоятельство, что от каждого вздоха ему хотелось захныкать подобно ребенку. Еще ни разу в жизни он не испытывал такой ужасной боли.
Господи, как же он жалок!
– Дышите, – напомнила Эмма.
Да уж, легко сказать. Ведь с каждым вздохом его легкие обжигало точно огнем.
