Я заметил его величеству, что принял за правило, чтобы в моих докладах, подаваемых ему, не содержалось выражений иностранного происхождения.
– Я думаю, что мне удалось добиться, – ответил на это царь, – чтобы и другие министры приобрели эту замечательную привычку. Я подчеркиваю красным цветом каждую фразу в их докладах, в которой нахожу иностранное выражение. Только вот Министерство иностранных дел никак не поддается.
Я осмелился назвать его величеству иностранное слово, не имеющее эквивалента в русском языке:
– Как можно по-другому сказать «принципиально»?
– И действительно, – сказал царь, подумав. – Я не могу найти русского эквивалента.
– Ваше величество, в сербском языке есть слово, выражающее эту мысль. Они говорят «зачельно», что означает «за челом», что можно истолковать как «подсознательное и заранее представленное».
– Очень интересно. Я намерен попросить академию учредить специальную комиссию для составления словаря русского языка, как это делается сейчас во Франции. У нас нет нормативного словаря, представляющего собой утвержденный справочник по русскому произношению и орфографии.
Существовала только одна область, в которой царь допускал смягчение своего национализма, и в данном случае это легко понять. Он страстно любил музыку и ставил на один уровень двух композиторов, из которых русским был только один, – Вагнера и Чайковского. (Вагнеровское «Кольцо Нибелунга» исполнялось в императорских театрах в каждом сезоне по личному повелению государя.)
Могу добавить, что национализм Николая II не доходил до крайности, как у его отца. Николай был более утонченным человеком, чем Александр III, и не имел такого взрывного характера, как его отец.
Николай II в домашней обстановке облачался в «мужицкую» рубаху и хорошо в ней выглядел. Один из императорских гвардейских полков был обмундирован подобным же образом. Царь лелеял мечту отменить все современные придворные мундиры и заменить их на боярские костюмы XVI века. Одному из художников даже дали задание разработать модели таких костюмов. Но в конце концов от этой идеи пришлось отказаться, поскольку ее осуществление потребовало бы огромных затрат. Бояре одевались в очень дорогие меха и были увешаны бриллиантами, рубинами и жемчугами.
Ушло время (или, наоборот, еще не пришло), когда воинствующий национализм мог бы пустить глубокие корни при дворе Николая II.
«До гробовой доски…»
Только в одной среде царь снисходил до равноправного общения – в солдатской среде.
После марш-броска, речь о котором пойдет ниже, полковой командир попросил у его величества разрешения зачислить его солдатом в первое отделение своего полка. В день получения этой просьбы царь потребовал принести ему воинскую книжку нижнего чина и лично заполнил ее. Он вписал свое имя: «Николай Романов». В графе «Срок службы» написал: «До гробовой доски». Вглядываясь в прошлое, видишь, как значительны были его поступки и как соответствовали его характеру.
Знаменитый марш-бросок дает убедительное доказательство сознательности и чувства долга, отличавших царя как военачальника.
Военное министерство занималось разработкой новой формы и снаряжения для пехотинцев. Всякий, кто служил в армии или имеет опыт пеших походов, хорошо понимает важность даже самого маленького предмета, добавленного или изъятого из снаряжения, которое приходится нести с собой по десять часов в день. Лишняя унция сверх необходимого минимума в снаряжении солдата может оказаться решающей.
При обсуждении нововведений, предложенных министерством, царь нашел наилучший способ их проверки. О своем намерении он поведал лишь министру двора и дворцовому коменданту. Во дворец доставили полный комплект снаряжения из полка, расквартированного около Ливадии. Скидок для царя не было; он оказался в равном положении с любым рекрутом, одетым в гимнастерку, солдатские штаны и шинель, с винтовкой и подсумком с патронами. Царь взял полагающийся по норме паек хлеба и воды. Снаряженный таким образом, он в одиночку совершил 40-километровый марш-бросок по выбранному им самим маршруту и вернулся во дворец. Сорок километров – полный дневной войсковой переход.
Царь вернулся в сумерках, проведя в пути восемь или девять часов, включая сюда время для отдыха. Тщательный осмотр показал, что на его теле нет ни мозолей, ни потертостей. Сапоги не натерли ног. На следующий день реформа была одобрена государем.
«Вместе с ними на фронт»
Царь считал себя профессиональным солдатом своей империи. В этом отношении он не шел ни на какие компромиссы: его долгом было делать то, что приходится делать каждому солдату.
Косвенно, в определенной степени, это стало причиной падения династии и самой России.
Читателю вскоре станет ясно, почему я так говорю. Я должен коснуться факта принятия его величеством верховного командования во время Великой войны. Это одна из самых загадочных и трагических страниц истории интересующего нас периода.
Нет ничего более опасного для великой страны, чем во время войны отправить в отставку Верховного главнокомандующего, окруженного людьми, которых он хорошо знает и судит по заслугам, и передать командование другому человеку. Такой шаг допустим только в самом крайнем случае; как правило, он приводит к огромным жертвам. Для России принятие царем командования армией на себя было чревато не только огромными трудностями в области стратегии, но и непредсказуемыми политическими последствиями. Мы знаем, что большая война может стоить трона стране даже менее созревшей для революции, чем Россия.
Потеря трона со всеми последующими потрясениями была наказанием, которое неизбежно должен был понести царь, вставший во главе своих войск и потерпевший поражение. Я умолчу о трудностях, с которыми столкнулось правительство огромной страны, лишенной постоянного присутствия своего государя в ту пору, когда обстановка в государстве постоянно осложнялась. Ставка располагалась далеко от Петрограда; реальная власть находилась не у царя, а в руках других людей. Это был смертельный риск.
Для такого решения у царя было две причины: военная и политическая. Военные соображения определенно сыграли такую же решающую роль, как и политические и династические, которых я коснусь ниже.
Чтобы объяснить соображения, порожденные царским чувством воинского долга, я должен вспомнить войну с Японией.
Все знают, какой катастрофой обернулась эта война для России. Войска уходили на фронт дивизия за дивизией, а астрономические расстояния, отделявшие нас от театра военных действий, пожирали их, словно ненасытный Молох; каждый день приносил новые потери.
Главнокомандующий Куропаткин вновь и вновь повторял: «Терпение, терпение!» Но проходили месяцы, и не поступало ни одной хорошей новости, способной вселить в нас мужество. Кроме того, пошла молва о разногласиях между высшими военачальниками, что было недобрым знаком.
Царь присутствовал при отправке каждой крупной части. Он произносил красивые речи (импровизированные, но от этого лишь более трогательные) и каждому убывающему полку раздавал иконы. Я замечал, каким печальным и измученным выглядел он, когда в молчании возвращался с этих проводов.
Однажды в моем присутствии он заявил:
– Мне надо бы не провожать войска, а самому отправиться с ними на фронт.
Мало кто из присутствующих обратил тогда внимание на эти слова. Лишь позже я осознал их истинное значение.
Это была не более чем колониальная война – война в Китае, таком далеком, что на дорогу до мест боевых действий уходило двадцать дней по железной дороге. Свой долг царь видел в том, чтобы быть в гуще сражения, на самом опасном участке. Он, не позволявший себе принять звание выше полковника Преображенского полка, страдал от вынужденного бездействия.
Верховное командование
Великая война.
Зимний дворец превратился в фабрику для производства бинтов и хирургических инструментов.
Первые успехи. Мой гвардейский кавалерийский полк разгромил вражескую дивизию… Мой сын в своих письмах рассказывал о героизме гвардии казачьего полка, в которой он служил…
Затем гибель армии Самсонова… массовая эвакуация населения с территорий, оставленных противнику… сообщение о шпионаже… общественное мнение проявляло признаки тревоги.
Народ искал козла отпущения. В свите императрицы склонялись к тому, чтобы возложить вину за все неудачи на главнокомандующего – великого князя Николая Николаевича. Говорили, что, несмотря на свой сильный характер, он пассивно склонил голову перед «судьбой», заранее приняв поражение, «ибо такова воля Провидения». Приводились примеры его чрезмерной суровости по отношению к храбрым генералам; некоторые из них покончили жизнь самоубийством после незаслуженного выговора, полученного ими от великого князя…
