Его сын был красив и ужасен одновременно. Если бы ему удалось посеять даже маленькое зерно любви в его душе, может быть оно смогло прорасти среди этой боли и обиды, которую хранил Люцифер и не хотел расставаться.
Поля надежды в душе Люцифера уже давно выжжены основательно. Эта боль заставляла его порождать хаос и терзать души, только тогда она приглушалась.
Яхве так хотел прикоснуться к нему, обнять и разделить с ним свою любовь и его горесть. Обнять и впитать в себя хотя бы частицу страданий, чтобы сыну стало легче. Любовь и забота читалась в его глазах. Внезапно Люцифер рассмеялся, поймав этот взгляд.
– О нет, Отец! Это что, жалость?! Не могу понять, – он пригляделся повнимательней. – Это что? Жалость в твоих глазах? О чём ты сожалеешь? О том, что твой сын такой? А, может, ты сожалеешь, что выгнал меня однажды из своего Дома Небесного?!
На этих словах Яхве поднял руку в многозначительном жесте, заставив его замолчать, и остановить поток ненависти. Его большая ладонь была направлена на сына, ограждая его от язвительных слов.
Непонимание. Огромная пропасть непонимания пролегла между ними вот уже много тысячелетий назад.
– Я никогда не изгонял тебя, мальчик мой! Ты был, есть и навсегда останешься моим сыном. И моя любовь к тебе никогда не иссякнет. Но ты сделал свой выбор, и остаёшься верен ему. Это твоё право, и я не могу его оспаривать. Так что, давай не будем больше поднимать эту тему. Мне очень жаль, что тебе не суждено познать это великое чувство – «Любовь». Но я не могу ничего с этим поделать. Именно поэтому ты не можешь прочитать и понять, что таят мои глаза. Я бы многое отдал за возможность поделиться с тобой этим чувством. Но, увы!
После этих слов Люцифер заскрипел зубами, скулы заходили ходуном, потому что не смог парировать. Только проскулил, как сторожевой пёс на цепи, которого покидает хозяин, и он чувствует, что больше никогда его не увидит.
– О, Да! Всепоглощающая… любовь! – прыснул своей желчью, не выдержав, Люцифер. – Безусловная и… что там ещё, я подзабыл?! Наслышан, наслышан, но нет, спасибо, не хочу. Пф! Все эти слюни… – Люцифера передёрнуло так, как если бы человеку предложили суп из червей. – Ладно, давай перейдём к делам нашим насущным. Надоели все эти прелюдии, ты мне ещё чашечку кофе предложи и совет какой-нибудь отцовский, дай, па-па!
Презрительный смех Люцифера разнёсся по всему Царствию Божьему и закончился раскатом грома во многих уголках земли.
– Ты сам знаешь, раз одна из твоих… этих… появилась на земле, то равновесие добра и зла нарушено, и для того, чтобы возобновить его, у меня есть право спустить с цепей одного из моих демонов ночи, – потирая руки, с ухмылкой на лице произнёс он. – Думаю, есть у меня на примете один любимчик, Асмодей его имя. Демон великих страстей, похоти и семейных неурядиц. М-м-м… как я его обожаю. Думаю, он составит прекрасную пару твоей дочери. Как думаешь, сколько ему понадобится времени, чтобы соблазнить её и преподнести мне на блюде, приправленной? – облизнулся он. – Надеюсь, твоя дочь будет достойна своего Отца, а то я не люблю играться с дурнушками.
Представив в своих фантазиях нимфу он причмокнул от удовольствия. Глаза вспыхнули азартом, но он вспомнил где находится и выплыл из своих грёз.
– Хотя… нет, он только что вернулся… ох, уж эта эпоха – «Секс, Наркотики и Рок-н-ролл»… весело, ты не находишь?
Люцифер посмотрел в упор на Отца и понял, что его провокация не нашла отклика. Ни один мускул не дрогнул на лице Яхве, только еле уловимая улыбка касалась губ. Мысли Люцифера закружили бешеный хоровод, перебивая одна другую. Скука уже давно поселилась в его слишком долгой жизни. И даже пытки новеньких душ уже не так трогали, как раньше. Хотелось настоящей и стоящей битвы. И тут в его голову пришла одна замечательная идея, как ему показалось.
– Я предлагаю тебе партию… партию в шахматы. Я не против провести немного времени в приятном и достойном моего внимания обществе. Выиграю я – утащу к себе в ад, будешь навещать её по праздникам, – усмехнулся он. – Если же выиграешь ты, оставлю в покое, на эту жизнь. Соглашайся, одна душа против миллионов твоих созданий. Думаю, она любит совершать самопожертвования и поддержала бы тебя в выборе. Давай! Соглашайся, уверяю тебя, будет весело! – не унимался Люцифер.
– Я согласен, – услышал он два заветных и долгожданных слова.
Яхве понимал, что это будет жестокая битва и в первую очередь она будет нещадна по отношению к Еве. Но он знал: будь у неё выбор, она приняла бы точно такое же решение. Не задумываясь, отдала бы свою жизнь взамен на миллионы других. Он дал себе слово постараться бить ходы сына так, чтобы смягчать безжалостные удары Люцифера. Яхве прекрасно понимал, что Люцифер постарается превратить жизнь Евы в ад на земле, получая от этого несоизмеримое ни с чем удовольствие. И только в его силах помочь душе достойно выйти из этой партии. Два условия, которые он выдвинул – не бить по самой Еве и вернуть раньше срока Оливьера – демона жестокости.
– М-м-м… думаю, так будет даже интереснее. Я уже предвкушаю эту партию. Наконец-то в моей жизни будет маленькая радость среди будней зла, – кровожадная улыбка загорелась на устах Люцифера, и огоньки, как маленькие черти, заплясали в его глазах.
«И всё-таки он совершенен, если не считать, что он зло. Хотя и зло он совершенное», – с грустью подумал Яхве, рассматривая сына.
– Я даю ей время окрепнуть! Хочу видеть достойного и сильного противника, а не слюнявый комок. А то ещё ненароком задавлю, не заметив, и не получу удовольствия от игры!
Люцифер развернулся и с высоко поднятой головой пошёл прочь от Отца, крикнув на прощанье, даже не повернув голову:
– Четырнадцать лет! – и удалился, насвистывая странную мелодию себе под нос.
Давно он не чувствовал себя таким удовлетворённым. Дьявол рассчитывал получить огромное веселье от предстоящей игры.
03.03.2016 г./Олеся Оленичева
Глава 2
Сентябрь 1993 года.
Люцифер появился в назначенный день и час, в доме своего Отца, непринуждённо напевая себе под нос. Словно и дня не прошло с их последней встречи с Отцом. Он был явно в хорошем расположении духа.
Все эти четырнадцать лет он ждал именно этого дня, смакуя и перебирая в голове всё, чего ему бы хотелось проделать с любимицей Яхве. За этот срок он собственноручно вырезал из малахита шахматные фигуры для Отца и из кровавого рубина шестнадцать фигур для себя. Именно этот камень напоминал ему, насколько он кровожаден.
Увидев Отца, Люцифер просиял своей демонической улыбкой и, не теряя времени даром, направился прямиком к нему, ведь он и так достаточно долго ждал. Пожелав доброго утра, он заинтересовался, за чем это Отец так пристально наблюдает, но не показал вида.
Положив шахматы на стол, он щёлкнул пальцами над головой, и в руке оказался бокал с красным вином. Его любимый напиток. Отпив немного, Люцифер поставил его на стол, присел и начал аккуратно расставлять фигуры. За время этого маскарада, Отец ни разу не повернулся к сыну. Распирающее любопытство дошло до своих пределов, и Люцифер не выдержал; медленно встав с кресла направился к окну, от которого никак не мог оторвать взгляд Яхве.
– Что, любуешься на свой аленький цветочек? – съязвил Люцифер и приблизился к Отцу. – Хотел бы я его сорвать побыстрее и поставить у себя в комнате, в урну… из-под праха.
Выглянув в окно, он резко отпрянул от него, как ошпаренный.
– Фу! Что это за сорняк? Боже, ты что, издеваешься? Что это за маленькое, несуразное существо, которое должно было быть девушкой? Ты специально не даёшь ей расцвести, дабы соблазнов меньше было? У неё хоть грудь есть?.. Извини, будет?
Но кроме победной улыбки на лице Отца он так ничего и не дождался в ответ.
– Уверен, она поныне ещё девственница! Могу поспорить и сделать ставку на это, в пять моих лучших душ. Да кто на неё позарится? Ладно, это хотя бы будет смешно, – огрызнувшись, Люцифер вернулся к столу и взял в руки бокал.
Пригубив красную жидкость, он поднял бокал на просвет и, присмотревшись, задумчиво произнёс:
– Страшно красивая! Это точно про неё сказано, – прищурившись, он ещё пристальней вгляделся в кровавый напиток.
Перед ним стояла девочка ростом «метр с кепкой» с длинными русыми волосами, собранными в конский хвост, и печальными глазами цвета лесного озера, над которыми красовались бесформенные широкие брови. Одетая совершенно безвкусно, а фигура скрыта под мешковатой толстовкой.
– Хорошая шутка, Отец, я оценил! Всегда завидовал твоему чувству юмора. Видимо, я в этом отношении пошёл, – тут он опять защелкал пальцами подбирая эпитет, – не подскажешь в кого? А знаешь, так даже лучше, интересней я бы сказал, ведь всё в этом мире поправимо. Думаю, над ней можно будет поработать, – с этими словами он поставил бокал на стол, после чего заставил его раствориться.
