— Слушай, а хочешь, я тебе завтра золотую цепочку куплю? — вдруг спросил гость неожиданно для себя самого: слишком огромным было желание безгранично обладать крашеной блондинкой, сидевшей напротив. Юля была ошеломлена такой щедростью и влюбленными глазами посмотрела на рыжеволосого любовника. Она не испытывала серьезных чувств к Анатолию, да и внешне он не соответствовал ее стандартам мужской привлекательности, так что говорить о возникновении огня любви и страсти, пылающей в ее груди при виде этого мужчины, не стоило. Юля, давно выросшая из глупой и наивной любвеобильной девочки, превратилась в прагматичную и расчетливую женщину, мечтающую о женском счастье. Гость все больше и больше притягивал к себе. Все последние горе-любовники были только в состоянии организовать очередную вечернюю попойку да разок поворочаться на диване, ставшем ложем для удовлетворения низменных мужских потребностей. В первый раз за последние годы она почувствовала себя женщиной, постаравшись забыть о том, что превратилась в надувную латексную куклу, продающуюся в секс-шопах. Мужчина в заблестевших, как у кошки, глазах хозяйки увидел, что сидящая перед ним блондинка навсегда останется рядом с ним и не придется больше довольствоваться местной любительницей портвейна Люсей, разыгрывая с собутыльниками в карты, кто начнет первым, а кто продолжит по очереди спариваться с ней. Волна удовольствия пробежала по его жилам, заставив затушить ее еще одним выпитым стаканом. Анатолий посмотрел на часы, эти командирские часы он в детстве снял со смертельно пьяного мужика, лежавшего у забора продовольственного магазина. А потом рассказывал всем, что эти часы — подарок отца-командира, хотя он его и не видел за всю жизнь ни разу. Мать всячески пресекала попытки сына узнать о судьбе биологического отца. Единственное он знал точно, что если родители встретятся еще раз, то отец уйдет со встречи с выцарапанными глазами. Командирские часы безошибочно показывали половину одиннадцатого ночи.
— Ну ладно, я пойду, завтра увидимся, — сказал душегуб, опираясь на край стола, чтобы поднять грузное тело, наполненное бутербродами и сорокоградусной бесцветной жидкостью. Не спеша одевшись в прихожей, он вышел на улицу. Приятная прохлада наступившей осенней ночи окутала пьяного рыжеволосого мужчину, облокотившегося на деревянную оградку палисадника. Достав сигарету, он задушевно закурил, наполняя вялое тело приятной истомой.
Ночь наполнила убаюкивающей тишиной улицы и проулки «Болота», только вой бодрствующих собак и скрип горящих ламп, висевших на деревянных столбах, изредка нарушали воцарившийся покой. Бесчисленное количество пьяных мыслей путалось, сбивая друг друга, в надежде первыми добраться до мозга Анатолия, но позыв, исходивший от мочевого пузыря, оказался проворнее. Хозяин мочевого пузыря неумело оголил пространство между низом живота и началом ног. Мочеиспускательный орган немного дернулся, выбросив из организма бьющий в разные стороны фонтан желтой мочи, забрызгивая штанины и изгородь. Покончив с естественным процессом в не подходящем для этого месте, он направился домой, но, пройдя несколько метров, почувствовал: в животе разразилась короткая революция за право единоличного обладания пространством желудка. Победила водка, выбросив наружу через пищевод всевозможные по величине куски перемолотых зубами бутербродов. Карлик не был готов к этой революции, он не успел вовремя наклониться, и рвотная масса массивным желеобразным куском обдала низ спортивных штанов, уже промоченных мочой.
— Ну, ни хера себе! — громко и замедленно, как испорченная виниловая пластинка, выругался карлик, стряхивая с ног рвотные массы, уже устремившиеся к кроссовкам. В это время из темноты, накрывшей конец улицы, вышел одинокий путник, явно двигавшийся в его направлении.
Глава 5
Борис уверенной походкой направлялся к Юле: в столь поздний час он не сомневался, что гостеприимные двери и халатик белокурой хозяйки откроются перед ним. Родители не ошиблись в выборе имени своему сыну. В свои неполные тридцать его рост достиг одного метра восьмидесяти сантиметров, а атлетическое тело с широкими плечами и выпирающим пивным животом перевалило за сто килограмм. Он с детства парой драк с печальным итогом для соперников: разбитыми, кровоточащими носами и багровыми синяками — заставил уважительно обращаться к нему — Борис, а не по нарицательному прозвищу для крупного хряка — Борька, хотя второй подходил как нельзя лучше. Слово Борька действовало на него как кусок красной материи на разъяренного быка, что в том и в другом случае было смертельно опасно.
В свете, выходившем из пары окон левой части одноэтажного барака, принадлежавшей Юле, он заметил невысокого роста мужчину, который, чуть покачиваясь, опираясь обеими руками о деревянную изгородь палисадника, ритмично из стороны в сторону качал правую ногу.
«Это же Толян, — решил для себя Борис, приблизившись к карлику. — Но что он здесь делает?» — с зарождающейся ревностью задал он себе новый вопрос. На всей улице с расположенными по разным сторонам деревенскими домами горел огонь в цыганском доме, который он уже прошел, и в доме женщины, к которой сейчас спешил. «Сомнений нет, этот урод был у Юли», — шепнул внутренний голос, уже начавшему нервничать здоровяку. Маленькие, бегающие, заплывшие жиром свиные глазки налились кровью, огромные кулаки сомкнулись, издав хруст костей.
— Слышь ты, ты чё тут делаешь? — грозно спросил самый тучный любовник крашеной блондинки. Душегуб нехотя повернул лицо в сторону, издающую какие-то звуки.
— А чё? — удивленно и растерянно побормотал карлик, видно, не подозревавший о возможности этой встречи.
— Ты чё это, к Юле ходил? — еле сдерживая себя, сквозь зубы процедил Борис.
— Ну да, а чё, ходил, — горделиво ответил палач: бурлящий в жилах спирт полностью заглушил страх перед неоспоримо массивным соперником, заполнив тело драчливым бесстрашием. Обуреваемый эгоистичной злобой, тучный соперник выбросил вперед руку с твердым, как камень, кулаком. Молниеносный удар пришелся в правую челюсть, отбросив рыжеволосого человечка метра на два. После удара о землю из Анатолия стремглав выскочило бесстрашие, оставив в его щуплом и тщедушном теле пронизывающий страх. Он начал подниматься, когда понял, что грузная нога Бориса уже несется с невероятно высокой скоростью к его груди. Резкая, жгучая боль обожгла область удара, тело проехалось на пятой точке по неровной дороге и плюхнулось в неглубокую яму, залитую грязной водой. Борис медленно подошел к лежащему на земле карлику. Душегуб сжался в комок, закрывая сомкнутыми в локтях руками ноющие лицо и грудь в ожидании нового удара.
— Слышь ты, чё я тебе говорю, — победоносно и громко обратился к нему победитель. — Если я тебя еще раз здесь увижу, убью, ты понял меня, говнюк? — эти обрывистые и острые слова скорее говорили не о предупреждении, а вынесенном приговоре.
— Да, да, — сокрушенно промямлил побежденный.
Борис для доказательства своих серьезных намерений нанес еще один удар ногой, а вслед за этим, подготовив слюну, смачно выплюнул ее в лицо противника. Губы на полном мужском лице изобразили улыбку более смахивающую на жирную кривую линию.
Маленький, тщедушный человечек, лежащий навзничь на земле, молил об одном: чтобы как можно скорее закончился весь этот кошмар.
Ударов больше не последовало. Через несколько секунд чавкающие звуки, оставляемые мощными ботинками, донесли, что обидчик ушел, закончив наносить побои.
Палач, согнувшись, лежал на боку и, только услышав скрип дверей, решил осторожно приоткрыть глаза. Убедившись, что соперник скрылся в глубине дома, он потихоньку приподнялся. Тело ужасно ныло, словно его переехал дорожный каток. Свысока за всем происходившим здесь с неподдельным любопытством глазели висящие на деревянных столбах лампы освещения. Нечасто в их короткой, но яркой ночной жизни происходили подобные интригующие уличные представления. И только им, монотонно раскачивающимся под напором усилившегося осеннего ветра, представилась возможность проводить бредущего в глубину улицы невысокого человека.
Глава 6
Вторник двадцать пятого сентября выдался серым и ненастным, тучи то и дело бестолково сновали в разные стороны. Оля — красивая девочка с великолепными блестящими темно-коричневыми волосами, ниспадающими на хрупкие плечи, заточенные в вязаную светло бежевую кофту, и с большими серо-зелеными глазами на милом лице, сидела за столом в своей небольшой комнате, наполненной массой мягких игрушек, и читала книжку. Резкий звонок телефона, раздавшийся из коридора, заставил ее отложить книжку и взять трубку.
— Привет, это я, — раздался приятный голос молодого человека.
