Алексей Кумелев
ПОСЛЕДНИЙ
Глава 1
Небо разрывалось миллионами вспышек, казалось, молнии были готовы растерзать серое полотно неба. Мощные струи дождя пронизывали грязные облака, которые замерли в страхе перед огненно-красными пульсирующими лучами. Максим лежал на пригорке земли, и когда он открыл глаза, то не поверил всему происходящему. Ему показалось, что он смотрит очередной фантастический блокбастер, сидя в маленьком кинотеатре, на экране которого вырисовывались невероятные для человечества миры. Темное небо гудело, как электрический провод, от подлых ударов багровых молний, ядовито-зеленая луна безразлично наблюдала за борьбой титанов, но более всего поражал дождь: он тяжелыми каплями с невероятной силой притяжения падал вниз, рождая при каждом ударе фонтан разлетающейся в разные стороны омерзительной жижи. Летняя клетчатая рубашка пропиталась влагой и намертво прилипла к спине, синие джинсы превратились в один кусок грязи, ничем не уступающей по цвету пригорку, на котором лежал навзничь Макс. «Где? Как? Когда?» — эти фразы путались в его голове, мешая мозгу ответить хотя бы на один из этих вопросов. Он уперся коленями в бугор и приподнялся; тяжелая ноша из прилипшей и невероятно увеличившейся по весу одежды буквально валила с ног, но, пошатнувшись, он всё же устоял.
— О господи! — вырвалась единственная фраза из окаменевших уст. Он стоял посередине кладбища, яркий свет молний выхватывал из пелены мрака зловеще покосившиеся деревянные кресты и железные надгробия. Могильные кресты под старостью времен превратились в трухлявые сооружения, а на железные пьедесталы напала ржавчина; в этих местах боевых действий были видны подтеки ядовито-коричневого цвета, хаотичными ручейками стекавшие вниз. Макс в страхе с силой сжал пальцы рук, сквозь щели которых полилась серая масса.
— Черт! — вскрикнул он, осматривая руки.
«Это всего лишь сырая земля, прилипшая к ладоням», — успокоил мозг. Он одним взмахом рук освободил кисти от навязчивого плена серой каши. И в ту же минуту в его уши врезался отчетливый звук, похожий на миллион человеческих криков, вырывающихся из глубины преисподней. Его ноги подкосились, и он рухнул на землю, терзаемую неумолимым дождем. Как только его тело врезалось в грязную жижу, в проходе искореженных крестов показалась каталка, ее скрипящие передние колеса подергивались, натыкаясь на бугры и небольшие камни. Каталка покорно повиновалась идущему следом человеку, одетому в черный балахон с капюшоном на сердце последний раз вздрогнуло и остановилось, кровь мгновенно застыла в жилах. Но через секунду сердце начало биться в бешеном ритме, как будто пытаясь реабилитироваться за секундное замешательство, кровь горячим фонтаном разошлась по руслам вен, принеся с собой животный страх. Из-под черного капюшона выглядывал великолепно отшлифованный человеческий череп, какие можно увидеть в кабинете биологии как наглядное пособие человеческой анатомии. В пустых глазницах мертвеца горел огонь ярко-кровавого цвета. Нечто в балахоне гладкими костяшками рук двигало не спеша свою каталку; мужское тело, обугленное до низа живота, было единственным пассажиром больничной тележки.
«Это он, тот карлик!» — ударило Максима воспоминание сильным электрическим разрядом.
Глава 2
Анатолий с силой втолкнул девочку в дверной проем. Ударившись о косяк и разодрав плечо, она приземлилась на паркет. Эту единственную комнату, полученную еще при советской власти, они вместе с мамой делили с больной бабушкой. На стареньком диване, с ободранными боками и засаленными подлокотниками, сидели мама и бабушка со связанными шпагатом руками. У престарелой женщины по сморщенным щекам текли прозрачные слезы.
— Изверг, не трогай ребенка, — выдавила она сухими губами.
— Молчи, сука, — Анатолий замахнулся и с силой ударил старуху молотком по лобной части. Острие молотка без усилий размозжило старческие кости и проникло в голову по самую рукоятку. Капли багровой крови упали на сарафан старухи, пробитый череп повалился вперед, смещая центр тяжести, и тело женщины рухнуло вниз. Два испуганных человека сидели и смотрели, как багровая лужа расползается от головы бабушки по выцветшей обивке дивана. Анатолий перевернул тело, схватился за рукоятку молотка и вынул его из головы убитой.
— Ух ты, неужто у этой старой коровы есть еще и мозги? — он с интересом маленького ребенка посмотрел на серо-белую субстанцию, прилипшую к молотку. Ничего не понимающая и испуганная девочка подползла к ногам матери, обхватила их руками и уткнулась головой в мамины колени: страх намертво затянул крепким узлом маленький детский ротик. Девочка уже забыла, как радостно неслась домой, неся в стареньком, потертом рюкзаке дневник, где красовалась красная жирная пятерка, полученная сегодня за контрольную по математике. Ей так хотелось ворваться в квартиру и трясущимися от волнения тонкими ручками достать дневник и показать его маме и бабушке, с восторгом наблюдая, как лица близких ей женщин освещаются от чувства гордости. Эта возникшая гордость за свое маленькое чадо была куда лучше и слаще, чем любимые семьей конфеты с птичьим молоком, покупка которых приравнивалась к грандиозному празднику. Но сейчас эти детские мечты и грезы трансформировались в одно желание: превратиться обратно в маленького ребенка и оказаться в теплом и безопасном мамином животике. Мать пошевелила сухими губами с отслаивающейся в некоторых местах кожей, но вместо слов на свет родился звук, похожий на мычание. Женщина повторила попытку, на сей раз ее голос пронзил гробовую тишину:
— Деньги в жестяной банке на комоде.
— Вот видишь, все прекрасно вспомнила! — радостно подхватил Анатолий, маленький тщедушный человек, рост которого застыл на уровне полутора метров. Он рыжеволосыми руками убрал капли пота со лба и уверенными шагами засеменил на кухню. Рядом с газовой плитой стоял видавший виды белый комод. Мужчина встал на табурет и заглянул на верхнюю полку. Среди кучи стеклянных банок различной емкости в горделивом одиночестве стояла жестяная банка от листового чая. Через пять секунд эта банка уже без верхней крышки стояла на кухонном столе, а внутри ее ковырялись крючкообразные пальцы монстра. Из банки он вынул небольшой целлофановый пакетик, еще пара движений — и денежные купюры были освобождены из заключения. Сторублевые банкноты полетели вниз, планируя на стол. Грабитель пересчитал добычу, которая составила шестьсот рублей, и, небрежно собрав деньги, положил их в карман спортивных штанов, сшитых на одной из многочисленных подпольных китайских фабрик. Набрав из водопроводного крана холодной воды, залпом выпил все содержимое кружки. Возвратившись из кухни, он вытер руки и губы о тюль и, подойдя к пленницам, мило улыбнулся, обнажив уродливо низкие зубы с ярко-желтым налетом. Это было последнее, что увидела в своей недолгой двенадцатилетней жизни Маша, даже не успевшая вскрикнуть. Удар молотка пришелся на детский затылок — тело ребенка обмякло и упало на потертый паркет однокомнатной квартиры в хрущевке. Резкий крик матери, потерявшей дочь, разрезал воздух, отразившись от стен и оглушив убийцу, в эту же секунду посыпался град ударов на голову несчастной женщины. Душегубу пришлось нанести пять ударов, чтобы заглушить этот отчаянный вой, и пришлось применить силу, чтобы достать орудие убийства из головы. Длинные, густые и липкие от крови волосы жертвы запутались на молотке, обвив его словно тысячи змей. Анатолию всегда нравилось дробить хрупкие, как кокосовый орех, черепа жертв. В детстве он ловил соседских кошек, относил в подвал и куском металлической трубы ломал черепные коробки. Но иногда, не рассчитав удар, только обдирал часть мохнатой головы, и несчастные животные наполняли своим истошным криком весь подвал, чего не мог перенести кошачий палач. Его охватывала дикая, нечеловеческая ненависть и злоба, зарождавшаяся в самых глубоких и темных недрах подростковой души; он не желал слышать вой смертельно раненного животного: этот крик сводил его с ума. И тогда, чтобы заглушить эти обжигающие душу вопли, он начинал неистово наносить удары по источнику крика, пока, наконец, не добивал кошку, превращая голову в желеобразную кашу. Однажды на один из таких громких кошачьих криков обратила внимание тетя Аня, жившая в том же подъезде. Немолодая, одинокая женщина спустилась в подвал, посреди небольшого пространства, свободного от коммуникационных труб, она увидела спину рыжеволосого подростка соседа, методично бьющего по чему-то куском трубы.
— Толик, что ты делаешь? — спросила она удивленно.
Ребенок вздрогнул, испугавшись внезапно раздавшегося голоса. Повернувшись, он увидел тетю Аню и, не в силах смотреть в глаза взрослой женщины, опустил взгляд. Орудие убийства выпало из детской руки и, звонко ударившись о бетонный пол, закатилось под трубы теплотрассы.
