— Меня кладут в больницу — понаблюдают, что и как, — сообщил он, присаживаясь рядом.
— Я разговаривала со знакомым врачом. За тобой будет хороший уход. Ты сказал медсестре, что я оплачу все расходы?
Он утвердительно кивнул.
— А объяснил, с кем можно связаться, если придется обсудить лечение?
Он невесело улыбнулся и покачал головой.
— «Тех, с кем дружил, моих родных и близких давно уж нет — растаяли как снег…»
— Это баллада, верно?
— Одна из лучших — «Каррикфергус».[2] А вы не могли бы одолжить мне пару монет? Вдруг позвонить понадобится.
— Конечно, — сказала я и, порывшись в кошельке, выудила оттуда всю мелочь, добавив еще пятьдесят евро.
— Я отдам, — с благодарностью пообещал Терри. — Как только придет мой «Кенгуру».
— Твой кенгуру? — О чем он? Неужели заговаривается?
— Мой корабль. Мой славный «Кенгуру» обязательно приплывет, и, возможно, раньше, чем вы думаете.
Он громко запел:
Под парусами «Кенгуру» я бороздил моря,Но тосковала без меня любимая моя.И чтобы легче ей ждалось, я вез издалекаНевиданных зверей и птиц, кораллы и шелка…
— Ладно, держись, Терри. — Я поднялась. — Мне пора возвращаться на раскоп. Побереги себя.
Я села в джип и проверила сообщения на мобильном телефоне. Их оказалось два. Одно — от Доминика Ашера — что можно не беспокоиться, второе — от моего жениха Финиана Шоу — что у него для меня есть новости. Финиан когда-то задумал и своими руками, начав с нуля, посадил и вырастил на семейной ферме уникальный Брукфилдский сад, известный теперь далеко за пределами Ирландии.
Я набрала его номер.
— Ты меня разыскивал, — сказала я, когда он поднял трубку. — Я в больнице Святого Лоумана, мобильный был отключен.
— Как ты туда попала? Ты здорова?
— Вполне, милый. — Я рассказала ему о происшествии и о том, что оказалось в одном из гробов.
— Ну и мерзость. Слушай, какая нужда так рисковать? Могу поспорить, очень немногие твои коллеги будут возиться с превратившимися в жидкость человеческими останками, да еще считать это профессиональной обязанностью.
— Поверь, таких хватает. Ты у себя в саду что, только цветами любуешься? Много у тебя знакомых садовников, которые воротят нос от конского навоза?
Вздох Финиана в трубке.
— Все ясно, мне тебя не переспорить. Ладно, новость готова выслушать?
— Конечно. Жалею, что сразу не спросила, в чем дело.
— Она еще хуже, чем твои приключения, если такое возможно. Пару часов назад отец пошел на прогулку и заметил в ручье труп женщины.
— Господи, вот ужас!.. Бедная. Да и Артуру каково. Он в порядке?
— Ты же знаешь старика. Его из равновесия трудно вывести. А я порядком расстроился. Еще и оттого, что участок, на котором обнаружено тело, — наша собственность.
— Где Артур его увидел?
— Неподалеку от мостика. Скорее всего плыло по течению и застряло у излучины.
— Опознали?
— Пока нет. В полиции говорят, что заявлений об исчезновении людей не поступало. Может, рано еще. Вообще-то они только-только подтвердили, что тело действительно женское.
— Сильно разложилось?
— Ну… скажем, это только часть проблемы. Кстати, ты можешь выяснить, что их смутило. Твой приятель Малкольм Шерри уже выехал на вскрытие.
Главный патологоанатом Малкольм Шерри никогда не был моим «приятелем», хотя друг друга мы знали. Скорее всего Финиан просто надеялся держать отца в курсе того, как продвигается расследование, — ведь именно он обнаружил труп. Но Малкольм вряд ли стал бы со мной откровенничать.
— Попробую, если где встречу. Увидимся позже.
— Сегодня у нас наплыв посетителей, хотя, слава Богу, никаких особо важных персон. Садимся за стол в семь, устраивает?
— Жду не дождусь. Надеюсь, снова обедаем на пленэре? — засмеялась я. Последние три вечера Финиан угощал меня в саду, причем все блюда готовил сам.
— Я тебя окончательно избалую. На днях придется самой у плиты постоять.
— Как только погода переменится. Честное слово.
— То есть после дождичка в четверг. Угадал?
Теперь у меня было несколько причин позвонить Доминику Ашеру.
— Простите, если задержала, — сразу извинилась я, после того как он назвал свое имя, делая ударение на каждом слоге. — Во-первых, у меня никак не получается встретиться с вами до полудня. Что, если я приеду попозже — скажем, в три?
Молчание. Давай, давай, До-ми-ник, не усложняй жизнь.
— Хорошо. Я еще буду на месте. — Тон у него был почти страдальческий.
— Во-вторых, не исключено, что на участке произошел разлив токсичного вещества. Мы обнаружили свинцовый гроб, из которого хлынула какая-то жидкость. Досталось одному из моих работников, но большая часть впиталась в землю. Сейчас огораживаем это место барьерами и вывешиваем предупредительные надписи. Пробы жидкости отправлены в Центр по изучению инфекционных заболеваний, а землекоп — его имя Терри Джонстон — находится под наблюдением в больнице Святого Лоумана. Пока не придут результаты анализов, предлагаю объявить территорию, непосредственно примыкающую к месту разлива, запретной зоной.
Неожиданная проблема, свалившаяся ему на плечи, Ашера, естественно, не обрадовала.
Ломая голову над тем, что делать со свинцовыми гробами дальше, я поехала на кладбище. Все называли его Модлинс, и когда-то на нем хоронили пациентов больницы Святой Магдалины, которая на деле была приютом для прокаженных. И больница, и погост близ нее располагались на городской окраине, как было принято в Средние века. Раскопки подтвердили наличие нескольких могил с останками прокаженных — характерные следы на человеческих костях, изглоданных болезнью, ни с чем не спутаешь. Мы также доказали, что в середине четырнадцатого века на кладбище проводились массовые захоронения умерших от чумной эпидемии. Количество жертв бубонной чумы, погребенных в течение года, намного превышало число прокаженных, упокоившихся здесь за предыдущее столетие.
Но и скончавшихся от лепры, и умерших от чумы хоронили вообще без всяких гробов, не говоря уже о свинцовых саркофагах, стоивших немалых денег. Кто же тогда в них лежал? Когда и почему они нашли последнее пристанище в склепе?
Период, к которому относилось большинство могил с прокаженными, принимать в расчет нечего. Обитые свинцом гробы вошли в обиход состоятельных ирландцев позднее, во второй половине четырнадцатого столетия. К тому времени чума практически вытеснила проказу — положительное последствие эпидемии, но слабое утешение для современников. Свинцовые гробы нужно заказывать, изготавливать и доставлять, для чего требуются определенные условия. Кто стал бы этим заниматься, когда вокруг свирепствовала «черная смерть»? В 1348 году в Каслбойне хорошо, если покойников хотя бы заворачивали в простыню.
Погребение в самой церкви, вблизи главного алтаря или в другом месте, было привилегией высших церковнослужителей и власть имущих. Называлось это «похороны ad sanctos», то есть рядом с мощами святых и мучеников. Среди множества храмов средневекового Каслбойна часовня приюта прокаженных выделялась своей скромностью. И все же двух человек — предположительно мужа и жену, судя по относительным размерам гробов, — не поскупившись на свинцовые саркофаги, предали земле в крохотном, неприметном склепе. На пышные похороны совсем не похоже.
ГЛАВА 4
К моему возвращению в Модлинс заградительные барьеры уже окружали место выброса опасной жидкости и полузасыпанный склеп, но предупредительных надписей нигде видно не было. Второй гроб по-прежнему находился на траве, там же, где я видела его в последний раз, и был зачем-то наполовину прикрыт синим брезентом.
Большую часть траншей успели засыпать землей, и Гейл бегом пересекла рабочую площадку, чтобы встретить меня у ворот.
— Надписи… еще не успели… распечатать, — выпалила она, запыхавшись.
— Ничего страшного. Главное — остальное сделано. А почему второй гроб остался на склоне? — указала я пальцем на непорядок.
— Я ведь говорила утром по телефону — вы сами должны все увидеть.
Недомолвки уже действовали мне на нервы.
— Ты не можешь прямо сказать, что там такого особенного, если без меня не обойтись?
— Трудно объяснить, — оправдывалась она, пока мы шли к гробу.
— Ни перчаток, ни масок не захватили, — вспомнила я.
Гейл покачала головой.
— Нет нужды. Это я и хотела сказать, когда произошел несчастный случай. Не сомневайтесь. — Она ускорила шаг и подошла к гробу раньше меня. — Опля! — Гейл жестом циркового фокусника сдернула брезент.
Крышка гроба была сдвинута назад ровно настолько, чтобы открылось женское лицо, бледное, но с румянцем на щеках. Голубые как небо, широко распахнутые глаза смотрели прямо на меня. Я знала, что содержащийся в свинце яд способен приостановить разложение трупа, однако покойник, что лежал передо мной, казался просто живым.
