— Вроде бы. И все равно: зачем скульптуры раскрашивать?
— Значит, не до конца. Ты продолжаешь считать эту статую вполне законченным произведением и без раскрашивания, как если бы оно было чем-то второстепенным, более того — излишним. Но средневековые мастера так не думали.
Брайан пожал плечами.
— Вы хотите сказать, что раскрашивание не менее важно, чем собственно резьба, — вмешалась Гейл.
— Даже важнее. При этом раскрашивание — всего лишь часть долгого и сложного процесса. Сегодня эта форма искусства практически утрачена. А в те времена все начиналось с того, что из подходящего отрезка бревна удалялась сердцевинная древесина, чтобы его впоследствии не повело и не появились трещины при высыхании. Затем вырезанную фигуру оклеивали тканью, обычно льняным полотном — иначе мог растрескаться грунт, наносившийся сверху в несколько слоев. Использовали особую белую гипсовую грунтовку. Покрывая ее штрихами и насечками, имитировали фактуру ткани, или — как у нашей статуи — пряди волос и планку с вышивкой на лифе платья. Из того же гипса отливали отдельные детали скульптуры — к примеру, лиственный орнамент короны или грудь, к которой прильнул младенец.
Я заметила, как Гейл и Брайан смущенно переглянулись. Неужто из-за того, что я упомянула женскую грудь?
— Те части, которые вырезались отдельно, как, например, фигура Младенца или руки Девы, крепились к основной секции шпонками или с помощью клея; места соединений заклеивались тканью. При раскрашивании, помимо пигментов, использовали сусальное золото и цветные глазури, добиваясь самых разнообразных эффектов. Конечной целью было создание образа, способного оказать глубокое воздействие на верующих.
— Ух ты, — поежилась Гейл. — Представляю такое в окружении сотен мерцающих свечей или когда свет падал сквозь витражное окно… Прямо как призрак или привидение.
— Вы ведь сказали, что зазоры в местах соединений заклеивали тканью? — обратился ко мне Брайан. — Смотрите, здесь не помогло. — Он провел в воздухе воображаемую линию сверху вниз по центру статуи.
Я пригляделась и увидела, что он имел в виду — несомненно, стыковочный шов, хоть и не слишком заметный.
— Сначала я подумал, что трещина, — сказал он.
Разделительная линия не толще спички сбегала по платью Пресвятой Девы — от планки с вышивкой до пряжки на поясе и далее вниз, до самого подола.
— Очень похоже, что туловище сделано из двух половин — скорее всего из того же ствола дерева, — пояснила я. — Стык разошелся, когда древесина усохла. — Странно, почему место соединения не закрыли тканью и грунтовкой? Неожиданный изъян в безупречной во всех остальных отношениях статуе. Хотя вполне могли напортачить в понедельник, пока приходили в себя после выходного.
— А вот и она, — произнес чей-то голос.
Мы разом повернулись к входной двери и увидели отца Луиса Берка, приходского священника Каслбойна. Он не подходил, а подплывал к нам. Ради такого эффекта святой отец передвигался на цыпочках, мелкими, семенящими шажками. Серебристые седины тщательно расчесаны, и, как единственная уступка летнему зною, серая одежда священника светлее, чем обычно.
— Подумать только! Maria Lactans… Мы и понятия не имели.
Его щеки зарделись, как наливные яблоки, глаза горели от возбуждения.
— И о чем же вы «понятия не имели»? — осведомилась я, когда он остановился, чтобы полюбоваться статуей.
— Что она — Maria Lactans, Мадонна, кормящая Младенца грудью.
Я смотрела на него в упор.
— Она?
— Ну да, Каслбойнская Мадонна. Ведь это ее образ.
Я покачала головой.
— Той статуи давным-давно нет.
— Вы уверены? Всегда существовало две версии о судьбе скульптуры.
— Знаю, святой отец. Все равно в обоих случаях ее уничтожили.
— Вполне возможно, так говорили, чтобы сбить с толку врагов.
Он поднялся на сцену и несколько раз прошелся по ней взад и вперед, разглядывая статую со всех сторон.
— М-да… И накидка красная… Конечно, времена-то другие…
Отец Берк весьма походил на знатоков из телесериала «Антикварные гастроли»,[4] строящих догадки о происхождении старинных вещиц.
— Старые хроники неоднократно упоминают чудотворный образ Каслбойнской Мадонны, но как выглядел он, нам не известно. Происхождение образа окутано тайной — то ли из-за моря его сюда привезли, то ли ирландские мастера постарались… Что ж, возможно, мы наконец это выясним, и совсем скоро. — Он спустился со сцены. — А пока что я предъявляю права на нее от имени всех истинно верующих Каслбойна. Установим статую на ее собственном алтаре, том, что возле окна; согласитесь, лучше места не найти.
— Не торопитесь, отец. Пока она останется там, где стоит.
— Понимаю, вы должны составить описание находки и все прочее. Но я ни за что не позволю превратить ее в музейный экспонат. Каслбойнская Мадонна — символ живой неугасимой веры, к которой мы в этой стране, похоже, готовы повернуться спиной. И то, что ее нашли, — не иначе как знамение. Не забывайте, сейчас месяц Марии…[5]
— А еще двадцать четвертое число! — радостно закричала Гейл. — Я точно знаю, потому что с сегодняшнего дня иду в отпуск — уррраа!
Черт возьми! Я напрочь забыла пригласить свою помощницу и всех, кто еще не уехал, в офис, чтобы пожелать ей счастливого путешествия. Спасибо еще Пегги, мой секретарь, устроила в среду вечеринку по случаю завершения работ, а то многие отбывали на следующий день или сегодня до полудня.
— Действительно, почти что чудо, — продолжал отец Берк, простирая руку к Младенцу. — Тем более близится великий день — день ее сына, праздник Тела Христова. Я хочу, чтобы к тому времени она к нам вернулась.
Он уже смотрел на статую как на свою собственность.
— Не сочтите за неуважение, отец, но как только я уведомлю Национальный музей, решения о будущем статуи будут принимать они. По условиям лицензии на проведение раскопок музей может заявить права собственности на любую находку.
Священник отмахнулся от моих доводов.
— Она появилась здесь, в Каслбойне, до прихода норманнов. Обещаю, здесь она и пребудет еще очень долго после того, как нас с вами уже не станет.
С этими словами отец Берк покинул центр.
— А ведь он ох как решительно настроен, — приуныла Гейл.
— И не без оснований, — заметил Брайан.
— Он ошибается, — успокоила я. — Это не Каслбойнская Мадонна.
— Откуда такая уверенность?
— Линия ее бедра. — Я посмотрела на часы. — В другой раз объясню. Гейл, только сейчас вспомнила, что за всеми событиями не пригласила тебя после работы выпить за отпуск.
Гейл прижала ладонь ко лбу.
— Не говорите со мной о выпивке! — взмолилась она. — Я перебрала в среду вечером. А в понедельник еще был день рождения Терри. Так что больше не пью. По крайней мере до завтра. Лечу к тебе, Тенерифе!
Она схватила растерявшегося Брайана и закружила в танце.
Я заметила, как она что-то шепнула ему на ухо. Он кивнул в знак согласия, и они повернулись ко мне с виноватым видом.
— Орнамент короны действительно гипсовый, вы точно сказали, — признал Брайан.
Гейл вынула из кармана джинсов и вручила мне кусочек позолоченного мела, не больше квадратика шоколадной плитки.
— Мы нечаянно задели стенку гроба задней стороной короны, когда вынимали статую. Это от одного из… — Указательным пальцем она очертила в воздухе круг над своей головой.
— Флеронов, — подсказала я. — Надо же, ничего не заметила. А вообще-то осколок может очень даже пригодиться.
Оба с облегчением вздохнули.
— Мы знаем, что заслужили трепку…
Они снова насупились.
Я отдала осколок Брайану.
— Заверни в пузырчатую пленку и отправь курьером Мюриэл Бланден из Национального музея.
— И все? Нет проблем. — Брайан радостно улыбнулся.
— Гейл, меня беспокоит, что кто-нибудь угодит туда, где пролилась жидкость. Муниципалитет не в состоянии обеспечить охрану участка. Может, мы сами пост выставим? Не знаешь, Бен свободен сегодня?
— Большой Бен? Сомнительно. Он звонил час назад. Сказал, что нашел новое место и уже вечером приступает к исполнению обязанностей. Ему нужны данные о зарплате и налогах за время работы у нас, и я отослала его разбираться к Пегги.
С самого начала Бенджамин Аделола, Большой Бен, нанялся ночным охранником и дежурил на раскопе шесть дней в неделю. По иронии судьбы, когда у Бена был выходной, его подменял Терри Джонстон.
Мы двинулись к выходу.
— Ладно. В муниципалитете обещали, что их человек будет наведываться туда во время объездов. Хватит и этого. Так что шагайте отсюда. — Я обняла Гейл. — Смотри отдохни как следует.
— Ой, чуть не забыла… — Она выудила из заднего кармана цифровую камеру и отдала мне. — Как там Терри, кстати? Извините, что раньше не спросила.
