Амалия смотрит на посветлевшие, выгоревшие от солнца волосы Антти. Чисто вымытые, они лежат красивой волной. У нее самой волосы прямые и жесткие, как конская грива, да и цвет у них какой-то неопределенный, как невыбеленный лен. «Красивый мальчик мой Антти, — с нежностью думает мать, — да и вообще славный».
Старуха и Кертту посматривают на Амалию, словно ждут, что она скажет о котятах. Ведь они знают, что Амалия и Таави не выносят кошек. Дети, конечно, не знают этого. Ведь им никто не рассказывал, как когда-то белая кошка искусала лицо трехдневной дочки Амалии и девочка умерла. Дети, кажется, и не замечают той напряженности, что воцарилась в доме с приходом Амалии: они слишком поглощены разглядыванием спящих котят. Амалия быстро выпивает свой кофе и торопится домой. Старухе тоже пора. Ей надо еще долго идти, чтобы поспеть домой к ночи, гораздо дольше, чем Амалии и Антти. Когда все собрались уходить, вдруг послышался тихий, робкий голос Кертту:
— Антти, может быть, не нужно трогать котеночка? Пусть он поспит эту ночь у нас, в Ээвала.
Тут и Старуха стала объяснять Антти, что котятам тяжело расставаться друг с другом: ведь их только что разлучили с матерью. Антти совсем сонный и поэтому легко соглашается. Лучше скорей пойти домой спать, а котенка можно забрать и потом.
Ощущение легкости и свежести, завладевшее Амалией после бани, совсем исчезло, когда она вместе с Антти шагала домой по освещенной луной дороге. Ей снова вспомнились грустные события тех дней — смерть матери, рождение и смерть дочки.
Вскоре после свадьбы Амалии мать тяжело заболела и слегла. И скотница Хилма стала уверять всех, что мать и дочь сглазил нечистый. Конечно, ведь все болезни и несчастья происходят от козней злого духа. А когда мать так ослабела, что не могла уже отогнать нечистого духовными песнопениями, тут-то лукавый и подстроил, что у такой крепкой женщины, как Амалия, родился ребенок-заморыш, совсем не жилец на этом свете.
Хилма говорила, что видела нечистого в образе белой кошки, терзавшей в овине ребенка. Сначала никто не хотел верить ей, но когда все увидели на лице мертвого ребенка следы острых зубов, ни у кого уже не оставалось сомнений.
Антти то и дело отвлекает Амалию от ее дум. Он расспрашивает о кошках, об их повадках. Мальчик спрашивает, почему у них в Ийккала нет кошки, ведь мыши там так и шныряют. Амалия отвечает уклончиво: мышей можно истребить и без кошек, но никто не сможет защитить от кошки маленьких птичек. Даже папа Таави не любит кошек, потому что боится за скворцов, для которых он сколотил маленький домик с покатой крышей и укрепил его на березе во дворе. Амалия уговаривает Антти оставить котенка в Ээвала хотя бы до тех пор, пока отец придет домой. Таави, пожалуй, лучше сумеет объяснить Антти, почему не стоит брать котенка домой. Во всяком случае, сегодня Амалия не станет рассказывать сыну правду. Она вспоминает о Таави — когда же наконец он соизволит явиться домой, — но мальчику она говорит уверенно:
— Отец может приехать завтра.
Антти, несмотря на то, что ему очень хочется спать, радуется словам Амалии: когда отец дома, происходит так много интересных событий. Приходят гости и говорят о своих мужских делах: о войне, о канонадах, о таких сильных выстрелах, что могут оглохнуть и человек, и лошадь. Говорят о водке и о многом таком, чего Антти совсем не понимает. Однажды Антти, не поняв чего-то в разговоре взрослых, спросил отца, но тот не стал объяснять, а только сказал: «Вырастешь — поймешь». Мальчик очень обиделся тогда на отца и до сих пор помнит это. Тогда же Антти решил слушать очень внимательно все, о чем говорят старшие, чтобы потом спросить у Эльви: она старше Антти и больше знает о делах взрослых.
Наконец они дома. Мальчик сразу же бежит в комнату, и мать слышит, как он, вздыхая, забирается под одеяло.
Амалия снимает с головы влажное полотенце и садится на скамью возле печи. Она берет толстый костяной гребень и расчесывает волосы. Они еще не просохли, и поэтому нельзя заплести косы.
В окна Ийккала светит луна, а на душе Амалии тоскливо. Пришел бы Таави домой сразу, как мужья других женщин! Ведь скоро весть о том, что Таави задержался в городе, дойдет и сюда, в Такамаа. Грустно Амалии, грустно и горько. И поэтому изба кажется холодной, а лунный свет раздражает. Лучше пойти в комнату, опустить шторы на окнах и закрыть наглухо дверь. Амалия раздевается в темноте, ложится под теплое одеяло и засыпает.
2
— Эй, Амалия, где же ты пропадаешь целый день? — слышит она голос Пааво и от неожиданности чуть не падает со скамейки. Струи молока с шумом бьются о подойник, и потому она не слыхала, как подошел брат. Он стоит совсем близко за ее спиной. Вероятно, он уже давно так стоит и смотрит на нее. Амалия кончает доить последнюю корову. С подойником в руке она подходит к бидону и через цедилку выливает в него молоко. Бидон стоит, как солдат на часах, у входа на скотный двор. Амалия выходит из загона, протягивает Пааво руку.
— Что значит пропадала? Я работала. А тебя что Сюда принесло?
Пааво говорит, что он ездит в командировки по заданиям военного ведомства. Он будет занят этим до тех пор, пока в школах снова не начнутся занятия. А когда они начнутся, Пааво не знает. В общем, он, кажется, не расположен рассказывать о своих делах, а скорее хочет услышать, какая такая работа заставила хозяйку на целый день исчезнуть со двора. Амалия объясняет:
— Ты помнишь тот каменистый южный склон, что рядом с твоими землями? У отца он всегда был занят под картошку. А теперь, в годы войны, никто так и не удосужился проложить туда дорогу и вывезти навоз. Это поле ведь в стороне от других. И обрабатывалось оно совсем плохо. Нынешней весной я засеяла его овсом. Но лучше всего там уродился чертополох. И вот сегодня я наконец-то скосила этот чертополох и разложила на жерди, чтобы он больше не мозолил мне глаза.
— Неужели ты была так зла на чертополох, что даже Антти не сказала, куда уходишь? Или ты не хотела, чтобы свекровь узнала, где ты?
— Пожалуй, да. А что, Старуха заходила к вам после того, как проехал автобус? Она без конца твердит одни и те же истории про своего «младшенького», будто других детей у нее и вовсе не было. Я уж и так сыта по горло проделками ее сына, и мне совсем не интересно слушать о пустяках.
Амалия глядит сурово и обеими руками берется за ушки бидона. Однако Пааво подхватывает одно ушко, и вместе с сестрой они вносят бидон в избу.
— Выпьешь парного? — спрашивает Амалия.
— Можно, — отвечает Пааво. — Да, изменились времена, многое изменилось с тех пор, как мы с тобой в избе Ээвала пили парное молоко, точно телята. А ты, конечно же, угадала: Старуха заходила к нам в Ээвала. И там был настоящий спектакль, особенно для Кертту, когда Старуха взобралась на печь, показывая, как лазил Таави в детстве на елку, спасаясь от порки. Сидел на елке, куковал и язык оттуда показывал. Впрочем, поди узнай теперь, пыталась ли на самом деле Старуха когда-нибудь хорошенько проучить своего «младшенького».
Пааво стоя пьет парное молоко из толстого граненого стакана. Из такого же стакана он пил в детстве. Потом Пааво садится и говорит медленно, с расстановкой:
— Ты не должна принимать так близко к сердцу эти выходки Таави. Я ночевал у тетушки Ийды и слышал... то же самое, что и ты, вероятно, слышала, когда ездила в село. Я вспоминал Таави, как мы с ним, бывало, ездили украдкой от родителей куда-нибудь на приработки... Тогда Таави просто не мог вернуться домой, пока не перепляшет со всеми девушками. Да и ты сама ведь не очень любила сидеть в сторонке. Кто из вас тогда больше любил танцы, я и до сих пор понять не могу.
— Оставим это. Надо думать, все устроится, как и до сих пор устраивалось. Ты лучше расскажи мне, как Ээва и Ааретти? Видел ты их?
— Ааретти я встречаю, правда, редко. Бравый офицер. Сапоги со шпорами. Ааретти всегда умел быть послушным. Повинуясь матери, он доучился до докторской степени; повинуясь жене, занял должность в столице, а теперь прищелкивает каблуками перед высшим начальством. Хотел было я в эту поездку повидать Ээву, но встретил только ее любезного супруга. Эта Ээва обвела вокруг пальца добродушнейшее создание. Он собственноручно приготовил мне такой вкусный завтрак, каким меня и в мирное-то время не часто потчевали. Говорит, ему и раньше приходилось заниматься кухонными делами..Ведь Ээва часто бывает занята вне дома, И теперь она тоже где-то хлопочет по делам организации «Лотта свярд»[2], а ее прекрасные дочки — в Швеции. Да, ты знаешь, мать Кертту живет в том же городе. Я и ее проведал. Мамаша сильно постарела. Для нее война ужасна главным образом потому, что не соблюдается расписание поездов. Прежде, бывало, когда ее муж был начальником станции, поезда приходили и отправлялись минута в минуту, а теперь совсем не то...
