– Какая директива? – искренне удивился Шанин. И, поняв, как ловко обработал его Тесман, превратив требование начальства в собственное горячее желание Инспектора, он тихо рассмеялся:
– Хорошая директива! Замечательная! Спасибо вам, товарищ Главный, не то я совсем зачах бы в своем заповеднике гениев. Надо и самому размяться!
И, пропуская Главного вперед, добавил с веселой угрозой:
– Ох и растрясу же я эту Свиру! Как пить дать растрясу. Чтобы не морочила голову честному человечеству...
3. Дрейф у Стального Кокона.
Овальная дверь, нещадно скрежеща, задергалась судорожно, но не открылась: сервомоторы не смогли справиться с толстым слоем инея и льда, намерзшим по периметру. Потом, видно, кто-то очень сильный налег снаружи на ручку. Дверь затряслась, выгибаясь, и вдруг с лязгом и хрустом ушла в стену. В проеме показалась фигура, огромная и неповоротливая из-за толстой меховой куртки и надвинутого на самый лоб остроконечного вязаного башлыка.
– Пригрелись, паучата? Я должен оберегать товар и превращаться в мороженый окорок в этом летающем холодильнике, а они здесь греют зады и шпарят в карты. Великий Кормчий!
– А ты и впрямь похож на силайского медведя Шан. Кличка тебе впору, как обручальное кольцо невесте, – заметил один из сидящих в пилотской кабине, не оборачиваясь.
Другой ловким жестом смахнул с пульта игральную колоду, побарабанил по ней пальцами и развернулся вместе с креслом к вошедшему.
– И вдобавок как две капли воды похож на настоящего Шана, которому я так неосторожно проломил череп. Он тоже трезвый только ругается, а в подпитии ревет своим нутряным басом: «Всем вам висеть на яблоне!» Зачем напоминать лишний раз? Вот и допелся... А мы тут, милый, не шпарим в картишки. Мы работаем. Я просто прикинул – напоремся на гвардию или нет?
– Что же вышло?
– Напоремся...
– От того, что мы будем висеть в пустоте, везенья не прибавится. Или ты от карт ждешь разрешения включить двигатель?
– Не пикай, если без понятия. Мы не висим. Мы падаем. Падаем на Стальной Кокон, прямехонько в ту дырочку, через которую вылезли в свое время. Это наш постоянный ход. Мы его нашли с Шаном и Сипом, мы его и застолбили. Кроме нас, здесь никто не ходит.
– Ясно. Но ведь на тяге-то быстрей будет!
– Быстро можно только на яблоню угодить. Полицейские визиры засекут вспышку за полпарсека. Мы и так выскочили из минусовки чересчур близко. Вспышки при этом, правда, не бывает, но радиоэхо есть. Если рядом шастали слухачи – мы уже на крючке. Так-то, милый.
Пилот снова сыпанул колоду на пульт и начал раскладывать какой-то сложный пасьянс, прихлопывая каждую карту ладонью и бормоча не то ругательства, не то заклинания. Оттаивающий Шан втиснулся в третье кресло рядом с Бином, с трудом вживающимся в роль Сипа. Сип, судя по всему, был человеком своеобразным, ибо прозвище «Гадюка» надо заслужить.
– И долго еще так?
– Думаю, часа четыре бортового. Скоро уже можно будет разглядеть фактуру Стального Кокона.
Бин потер лоб, отчего синие, словно свитые из вен, большие буквы старой наколки «Слава Кормчему» порозовели. Шанин невольно потрогал свою свежую наколку – она еще побаливала.
– Если удачно проскочим щель – это уже полдела. На посадку уйдет не меньше трех часов, а это значит, что мы успеваем к рассвету совсем впритирку. Но если даже и часок светлого времени прихватим – не страшно. Силай не Дрома, в силайских буреломах нас за сто лет не сыщешь.
– Дикий край?
– Добром туда не попадают. Одних ссылают власти, другие сами бегут от властей. Пестрый народ. Подонки, торгаши, уличные головорезы. И все должны держаться вместе – порознь Силай проглотит, как муху. Силай – заповедник преступности, для городского жителя между словами «силаец» и «преступник» нет разницы.
– Опять не сошлось! – взвизгнул пилот и запустил злополучной колодой прямо в лобовой экран. – Великий Кормчий! Зачем я только согласился лететь третьего числа? Ведьма всегда учила меня – не ставь на тройку, тройка – твое несчастливое число! А я как полоумный... Надеремся! Напоремся...
– Кончай зудеть, Мож! Хоть ты и «Гнус», но не царапай душу. Что раскис? Раз веришь в приметы – надо было раньше думать. Ведь вы уже шесть лет втроем летаете – ты, Сип и Шан. Шесть – это две тройки, а вас трое – еще тройка. Целых три тройки!
– И... правда... – Мож уставился на Шана белыми глазами, которые росли и росли, точно пытаясь вырваться из орбит. И вдруг взвыл дурным голосом: – О-о-о! О-о-о! Пропади все пропадом! О-о-о!
– Ну, понесло... – Сип хмуро поднялся, подошел сзади к дергающемуся пилоту и сильно ударил его ребром ладони по затылку. Потом неторопливо развернул к себе и влепил две увесистые затрещины. Мож перестал выть, только изредка вздрагивал всем телом.
– Истерика, – бросил Сип встревоженному Шану. – Ничего страшного. Реакция после чаки. Не заметил, когда он к ней успел приложиться...
– Чака? Что еще за гадость?
– А те семена в зеленых пакетах, что в трюме. На Свире она хорошо растет, но не размножается. Семена завозят контрабандой. Из листьев чаки варят настой.
– Наркотик?
– Нет... Просто сильное возбуждающее. Полностью снимает чувство опасности. Но зато потом начинается такое... Пробовал я это зелье. Не советую. Даже для изучения жизни на Свире.
Мож полез за пульт, нашаривая там что-то и стуча зубами.
Сип следил за ним с неприязнью.
– Чака?
– А твое какое дело?
– Сделай лучше успокаивающий укол.
– Катись ты... Тоже доктор нашелся... Видали мы таких желторотых спасителей... Сам себя спасай...
Он отхлебнул сразу полстакана мутной коричневой жижи и, распаляясь, зашипел:
– Думаешь, я не вижу, кто ты? Мож все видит! Ты из этих, из недорезанных проников... Вот Шан – свой парень, сразу видно. А ты проник. Вы все на правителя зуб держите. А я за Кормчего любому глотку перехвачу!
Он допил стакан и вытер губы, победно усмехаясь своему призрачному отражению в экране. «Вот и первый сюрприз Свиры, – невесело подумалось Шанину. – Гонимый и презираемый неудачник, живая мишень, нищий, у которого Кормчий отнял все, кроме права умереть, и тот боготворит правителя, вместо того чтобы его ненавидеть».
– Стальной Кокон, – негромко проговорил Сип.
Поначалу ничего внушительного Шан не увидел. Свира выглядела как и все подобные планеты с близкого расстояния – ощутимо вогнутая тарелка, и ничего больше. Поскольку на этой половине была ночь, то никаких деталей поверхности или причудливых атмосферных образований видно не было: тарелку до краев наполняло черно-синее густое желе. И, только присмотревшись, в районе линии терминатора можно было уловить что-то вроде серебристого пушка. Этот пушок рос и окружал Свиру уплотняющимся ореолом. На темном круге центральной части проступила сеть светлых прямых линий. Словно марсианские каналы, только погуще.
– Да, в принципе это гигантская стальная сеть, – подтвердил Сип. – Она вращается, за пределами атмосферы и практически не изнашивается. Крупные метеоры, конечно, оставляют дыры, но таких камешков немного. Корабль ее тоже пробьет, но неизбежно взорвется... Скорость! Кроме того, сеть заряжена электричеством.
– Откуда же энергия?
– Даровая. Из атмосферы. Со Стальным Коконом на Свире навеки кончились грозы.
– А где же патрули и что они делают?
– Внутри сферы Кокона остались десятки бывших обсерваторий, лабораторий и просто строительных спутников. На них теперь находятся базы полицейских гвардейцев и причалы сторожевых катеров. В космос они почти не выходят – нет надобности и опасно. Они шастают в стратосфере и несут патрульную службу. Считается, что они охраняют планету. Но поскольку никто на Свиру до сих пор нападать не собирался и десантов не забрасывал, бравые пограничники грабят возвращающихся контрабандистов.
– "Пернатыми" зовут пограничников?
– Вообще всех полицейских гвардейцев. Охраняющее крыло – герб полицейской гвардии...
– А кто такие «проники»?
– Проники? А, это ты про Можа... Проник – грамматическая хитрость. С тех пор как слово «проницательный» запрещено на Свире, всех представителей этого клана называют прониками.
– Ты сказал – клана? Так их что – много?
Сип посмотрел на Шанина с искренним удивлением.
– Проников? Добрых девяносто процентов городского населения!
– Ничего не понимаю.
– Поймешь.
Мож, прилипший к приборам и визирам, махнул рукой.
– Ну все. Вышли на старт. Теперь пора рвать когти...
Истерика и возбуждение после очередной дозы чаки прошли, и Мож был снова похож на человека. Только налитые кровью глаза с узкими, как иголочный укол, зрачками выдавали причину его беспредельной отваги.
– Смотри, Шан, и учись. Пригодится. Мы дотопали до нужной точки. Дальше нас все равно засекут, с двигателями или без. Поэтому сейчас главный козырь – скорость. Низко над лесом нас они потеряют: мешает эхо. Значит, надо прорываться отсюда почти до самой земли на предельной струе, чтобы катера не успели выйти наперерез. А там выручай, парашют и тормозная батарея. Но стукает все равно прилично...
