Она поняла и больше с Кареном не встречалась, а Тришку с восторгом увозила в свою подвальную комнату, когда босс извещал о своем появлении. И это помешало мне привязаться к щенку. Я не умела никого делить, и в конце концов собака перешла в ее полную собственность. Я только совала ей деньги на прокорм, внушая себе, что лучше его совсем не видеть, чем от случая к случаю.
Зато мои знакомства с коллекционерами и даже дружбу с ними Карен всячески приветствовал, особенно с теми, кого он ценил за вкус и понимание вещей. Он учился у них на ходу, впитывая детали, о которых не прочтешь в книгах и мимолетное обсуждение на аукционе отдельных предметов давало, по его мнению, больше, чем научная лекция специалиста.
Мои новые знакомые
Первой оказалась Лиза — высокая худощавая женщина, с седыми вьющимися волосами и всегда поджатыми губами, отчего круглый подбородок бросался в глаза раньше, чем ее небольшие и пронзительные глаза…
Она считалась известной коллекционершей бисера, не только образованной, но и умелой реставраторшей, вышивавшей не хуже старинных мастериц. Лиза отдавала этой страсти душу, но внешне никогда не теряла рассудительности и спокойствия. Она знала, сколько должна стоить любая вещь, не решалась на азартные увлечения, отчего и пропускала иногда настоящие шедевры.
Знакомство наше началось из-за медведя, вышитого мелким бисером на длинной узкой картине. Справа сидел султан с женой и курил чубук. Султанша смотрела в лорнет, а страж сзади них опирался на кривую саблю. Слева молодой человек во фраке командовал медведем, который играл на лютне, и все это — на фоне минаретов и пальм.
Простота и наивная поэтичность бисерного лубка тронули меня. Увидев, что желающих на эту картину нет, я подняла свой номер. Тогда подключилась и моя соседка. Я снова сыграла, и она со вздохом прекратила борьбу. Картина досталась мне за триста рублей, что было недорого по нынешним иенам.
Соседка, назвавшаяся Лизой, сказала:
— Вам повезло, я хотела ее купить, прелестная вещь…
Мне стало неловко, и я смущенно произнесла:
— Ну, если она вам так правится, я уступлю ее. ведь для меня это случайный каприз.
Лиза высоко приподняла тонкие, изящные брови:
— Я не превышаю намеченного предела, я хотела купить ее только за двести пятьдесят…
На следующем аукционе мы снова встретились, поздоровались и сели рядом. И тогда я узнала, что у нее огромное количество бисерных работ, что она связана с Эрмитажем и пишет статьи об этом виде искусства.
— По профессии я математик, но бисер — мое давнее хобби и второе призвание.
Лиза была старше меня лет на пятнадцать, но выглядела моложаво, одевалась с поразительным вкусом, в английском стиле, и ее вязаные вещи были собственной работы. Сначала я думала, что она старая дева, но позже узнала, что она замужем за доктором физико-математических наук и что у них поздний ребенок, невероятно избалованный и инфантильный.
Как-то я пригласила ее к себе, и после этого визита она стала общаться со мной намного свободнее и теплее. Видимо, решила, что имеет дело с богатой дамой, но совершенно «темной» в вопросах антиквариата.
Лиза притягивала меня своими знаниями, и я терпела ее высокомерие, снобизм и откровенное делячество, когда она равнодушным тоном предлагала поменять ценную вещь на пустячок, сохраняя при этом непринужденно корректный вид.
Узнав о приходе Лизы, Карен одобрительно цокнул языком и пожурил, что я затянула с ответным визитом.
— Поучилась бы! Знаешь, сколько она заработала на своей коллекции?
— Она говорит, что ничего не продает…
— Так все говорят. Лиза — трезвая голова! Никогда не зарывается, и коллекция ее тянет сегодня на сотню тысяч…
Он как-то странно взглянул на меня:
— Сходила бы, поглядела, описала, у тебя цепкий глаз…
Я кивнула, опустив ресницы, и решила никогда не посещать Лизу. Просьба Карена мне не понравилась, насторожила и я впервые пожалела, что влезла в определенные отношения с этим человеком…
В это же время я познакомилась с одной колоритной дамой, которую прозвали на аукционе «тетя Лошадь». Огромного роста, с грубым мужским голосом и холодными рыбьими глазами, она тем не менее могла быть обаятельной и своим цинизмом, и солдатской простотой, и детскими, как мне казалось, хитростями истинной коллекционерки… жульничавшей при любой покупке или продаже.
«Тетя Лошадь» тоже собирала бисерные изделия и довольно быстро установила, что и меня они заинтересовали. Карен ее знал, раскланивался, но нас не знакомил, пока однажды она сама не подошла ко мне.
— Новая курочка Каренчнка?
Я посмотрела на нее с холодной любезностью.
— Одобряю. Умеет жить, стервец! Может, сбрызнем знакомство в ресторации, за мой счет?
— Спасибо, — благонравно ответила я, — но мне надо на уроки.
«Тетя Лошадь» вытянула нижнюю губу, точно собиралась засвистеть.
— Кто же ты, прелестная лань?!
Бас ее звучал с поразительной громкостью, и на нас стали оглядываться посетители аукциона.
— Учительница английского языка.
Она загрохотала. Смех ее звучал, точно стук града по железной крыше.
— Люблю смачный анекдот!
А вскоре Карен попросил меня не отказываться от этого знакомства «при случае».
— Дама трудная, с фанаберией, ее не приручить… — сказал он туманно, — но весьма знающая. Иногда по блажи продаст что-либо редкое, если ты ей покажешься… Хотя вряд ли… К ней столько народу тянется. — Он задел мое самолюбие, и я начала терпеливо выслушивать ее монологи, пока не дождалась приглашения в гости.
Первый визит меня даже растрогал. К моему появлению «тетя Лошадь» приготовила поджаренную по-ресторанному картошку со свежей зеленью, парной бифштекс с брусникой, грибы собственного засола. В ответ на мои похвалы она произнесла:
— Я все делаю не просто хорошо, а отлично. Это мой жизненный принцип…
И вещи ее окружали экстра-класса, начиная от бисерных вышивок и кончая старинной бронзовой кухонной утварью.
Выяснилось, что она давно знала Лизу, очень любила ее, преклонялась и страдала от ее высокомерия и пренебрежения.
— Умница, талант, все при ней и такому балбесу прислуживает.
— Кому?
— Да муженьку своему, он ее ногтя не стоит. Обыкновенный «скалозуб», вы согласны?!
Я поняла, что на этот язычок лучше не попадаться, и промолчала.
В последний момент «тетя Лошадь» предложила мне купить несколько бисерных вещичек, и я взяла их, не торгуясь. Цена была сумасшедшая, но Карен учил меня не торговаться вначале, чтобы завлечь клиента своей торовитостыо.
Потом «тетя Лошадь» появилась у меня и с редкой бесцеремонностью осмотрела, перещупала каждый предмет интерьера и обстановки, точно была в лавке антиквара. Она мгновенно поставила меня в известность, что ей нравится, что она купила бы и за сколько…
Среди моих старых знакомых никто не вел себя так нагло, но в мире коллекционеров существовали другие критерии поведения.
Постепенно я стала посещать аукционы, как вернисажи, раскланиваясь и проявляя непринужденность знатока и завсегдатая…
О некоторых посетителях Карен мне рассказывал. В первом ряду, в центре, всегда усаживался маленький человечек, похожий на старую макаку. Он не пользовался номером, а лишь помахивал ручкой, похожей на лапку обезьянки, и скупал фарфор на много тысяч рублей, особенно фигурки времен двадцатых-тридцатых годов — изображения красноармейцев, буденновцев, пограничников, доярок и свинарок — вещи тяжелые, лишенные тонкости отделки.
Карен объяснил, что они пользуются огромным успехом у дипломатов и за них охотно дают валюту.
— Так этот Гоша — обычный перекупщик?!
— Перекупщик, но большого размаха…
— И как он не боится рэкетиров? Он же таскает с собой каждый раз не меньше пятидесяти тысяч…
— Надо не жалеть денег и отдать при случае, сколько попросят А для деятеля его масштаба 20–30 тысяч не сумма…
— А зачем он покупает обломки, детали?
— У него на содержании свои реставраторы. Таких профессионалов в Эрмитаже не осталось…
— Ты ему завидуешь?
Он засмеялся.
— Это его делянка, он застолбил раньше меня лет на пять. Но я уже наступаю ему на пятки… А главное, я переманил его лучшего реставратора…
— И вам не надоедают эти игры?
— Игры в деньги?!
Он редко улыбался, но теперь смотрел на меня, как на ясельного ползунка.
— А кто тот длинный грузин с седыми бровями, который всегда стоит сбоку и кричит: «Ап!» — когда его но замечает аукционист? В пальто нараспашку и нагло-веселый?!
— У тебя цепкий глаз, — сказал Карен задумчиво, — это и хорошо, и опасно. Надеюсь, ты ни с кем из этих людей не разговаривала? Тот грузин — он из мафии, но своих не трогает…
