из миров, дарящем нам, убогим, то, что не имеет цены… Да и чем старше становишься, тем меньше людей приходит на твои похороны. Больше любят тех, кто умирает молодым.
Я хочу полететь далеко-далеко на север, где снег уже засыпал скудную растительность, где над ровной белой пустыней с редкими обречённо изогнутыми деревцами свищет туда-сюда ветер, и прячутся в укромные местечки, закрывая лапами носы, различные зверушки. Я никогда там не была. При жизни больше хотелось тепла, а сейчас — какая разница?
Над сахарной холодной бесконечностью, раскинувшейся между горизонтами, обреченно доживает свой век неяркое солнышко, перечеркнутое веткой какого-то куста. Я лежу на снегу. Мне хорошо. Я не чувствую холода и одиночества, только спокойствие. Такое же непрозрачное и плотное, как небо надо мной.
8
Последняя случившаяся со мной любовь постучала в дверь моего номера рано утром, ещё и солнце не встало. Энтузиастов, любящих прогулки после культурной программы с песнями и танцами до рассвета, оказалось совсем не много — я одна. Он, как представитель стороны принимающей, исполнял свою роль радушного хозяина сначала немного через силу, борясь с приступами утренней дремоты. Однако же, когда на носу начало туристического сезона, то будь любезен, «проснись и пой» — вставай и иди знакомить своих гостей с местными достопримечательностями. Тем более гости-то мы дорогие, за нами и другие пожалуют, в массовом порядке. Не помню уж, чем привлекла меня мысль о рыбалке на горной речушке, я и удочку-то в руках не держала, но привлекла. Еще и за руль напросилась — ввиду массового отсутствия желающих посидеть на рассвете у реки, ехали мы не на автобусе, а на джипке без дверей и крыши.
Он сидел рядом, показывая дорогу и мужественно каменея лицом на особенно крутых виражах. Вот ничто так не сближает, как чувство переживаемой вместе опасности, пусть и по доброй воле. На место мы добрались через полтора часа практически друзьями. Он был младше меня лет на пять и хорошо говорил на нескольких языках, включая и русский, так что общались мы без каких-либо проблем. Проблемы начались позже…
А пока же было так здорово сидеть с удочками в руках и ловить глупую ленивую рыбу, которая, тем не менее, на крючок не попадалась, а, пошевеливая плавниками, вальяжно перемещалась туда-сюда в прозрачных водах речушки. Эту глупую рыбу, но уже красиво оформленную разноцветными кусочками овощей и подали нам на стол в ресторанчике, находившемся здесь же, прямо в реке. Я позволила себе изрядный бокальчик вина, он чокнулся со мной минералкой. На обратном пути мы поднялись на вершину и смотрели на синие силуэты гор внизу и близкое прозрачное небо, пока слёзы не смешали и то, и другое в ослепительные солнца, повисшие на ресницах.
Второй раз мы встретились вечером того же дня, на очередной дискотеке с фейерверками и неутомимыми аниматорами. Наша компания веселилась вовсю, как перед концом света. А вот манера у нас такая — чуть из дома — пей-гуляй, пока не упадёшь. Менталитет называется. Он крепко взял меня за руку и вывел в душистую темноту, где музыка уже не оглушала, а просто подчеркивала тишину вокруг. Кто кого первый поцеловал, я не помню, да и какая разница, если не было уже ни первых и ни последних, ни старших, ни младших, ни даже мужчины и женщины, а была только пронзительная горькая радость находки-потери. Давно со мной такого не случалось, может быть даже и никогда.
9
Всю отпущенную нам неделю мы были вместе — и днем и ночью, пока любовь не сожрала нас до почти бестелесных оболочек. Может быть, моя жизнь прекратилась ещё тогда, в аэропорту, под приятный механический голос, сообщающий, что посадка на рейс такой-то заканчивается. Я помню, как Дашка, цепко ухватив за руку, волочила меня по коридорам, а я всё оглядывалась, оглядывалась и ничего не видела из-за слез, заливавших лицо. Она же, подруга верная, отпаивала меня в самолете висками и водила в туалет тошнить. А перед посадкой, сломив вялое сопротивление, нарисовала на лице губы и глаза. На родной земле, сдав мое тело супружнику, пояснила, что со мной в командировке приключилась нервная экзотическая болезнь от перемены климата и лучше устроить домашний карантин — не трогать и не беспокоить дня три, как бы чего не вышло. А меня на прощание больно ткнула острым локтем в бок и прошипела «ну нельзя же так, мать, в самом-то деле».
Да я знала, что нельзя. Мало того, никогда не верила, что такое возможно. Думала, про любовь — это все сказки. Нет, у нас с Остапом любовь, конечно, была, но давно, лет двадцать назад. А потом только супружеская койка, быт, да время от времени небольшие взаимные измены для поддержания тонуса. Хотя, были еще уходы «к маме» и периодические «бросания» друг друга, когда совместное проживание становилось особенно невыносимым. Но это по молодости. К моим тридцати шести все семейные неурядицы поутихли, образовался достаток, который жалко было рушить, да ещё воспитание чадушки заставило создать мощную родительскую коалицию для объединения педагогических потуг. И вот на тебе.
Ох, и как же мне было нехорошо, как некомфортно на своей большой и малой родине. Есть такое выражение — не находить себе места. Это ужасно — ты есть, а места для тебя нет. Потому, что место твое сейчас не здесь, а где-то еще. Чего ты сюда-то приперся?
А и действительно, зачем я вернулась? Неужели нажитое добро тянуло назад? Ребенок? Муж? Или привычка жить плохо и трудно?
Ах, не буду я ворошить прошлое, неблагодарное это занятие — одно расстройство. Потом как-нибудь поворошу, когда оно станет ещё дальше, ещё тише и туманнее. Не будет так царапать острыми краями мое бедное разбитое сердце.
10
Вот я лучше детство вспомню. Оно у меня было счастливым — ну, насколько я его сейчас себе представляю. Никаких несправедливостей и обид, врезавшихся в память на всю жизнь, никаких моральных травм. Росла как цветок в саду, окружённая мамками-няньками, не получая жизненной закалки и навыков борьбы за место под солнцем. А чего бороться-то —
