-- Это уж тебе лучше знать. Хоть бы поговорил с девкой!..
-- Пойдем, тять. Я один не сумею.
-- Счас, что ли? -- испугался отец.
-- Счас.
-- Ты что, опупел?
-- Надо... А то поздно будет. Прошу тебя, один раз в жиз-ни сделай...
-- Тимоха, помоги парню.
-- Да почему счас-то? Кто так делает?..
-- А то поздно будет. Фактор один появился... поздно будет.
-- Какой фактор?
-- Ну... поздно будет. Ее спровоцируют.
-- Тимоха...
-- Да ну вас к черту, вы что, на самом деле! Ночь-пол-ночь -- сваты заявились. Завтра хохотать все будут.
-- Вот как раз счас самое время идти, -- рассуждал дед с печки. -Никто не увидит. Откажут, никто знать не будет.
Тимофей вздохнул, задумался.
-- Какой фактор-то? -- спросил он сына. -- Сенька, что ли?
-- Нет.
-- Собирайтесь и идите, а то спать лягут люди. Ничего с тобой, Тимоха, не случится -- сходишь, не похудеешь. Сде-лай одолжение парню. А девка правда хорошая -- на ней па-хать можно.
-- Пойдем, тять.
-- Язви вас в душу!.. Может, с матерью сходишь? Она счас придет...
-- Та-а...
-- Чего она, мать?.. Баба есть баба. Иди, Тимоха. Вишь, загорелось парню: значит, надо. Раз какой-то хвактор по-явился, не надо тянуть. Они нонче такие: не успеешь глазом моргнуть -- поздно будет. Опередить надо.
Отец снял грязные галифе, нашел в сундуке новые брю-ки, надел и, болезненно сморщившись, долго ловил негну-щимися темными пальцами маленькую скользкую пуговицу на ширинке.
-- Тц... сердце мое чует -- на радость зубоскалам идем. Ни хрена из этого сватовства не выйдет. Подождем хоть дня-то?
-- Днем хуже.
-- Какая тебе разница, Тимофей?
-- Вот сошьют, оглоеды!.. Не лезет, хоть матушку-репку пой.
-- Чего там?
-- Пуговица не лезет, мать ее...
-- Подрежь ножницами петельку-то, -- посоветовал дед.
Микола пригладил жесткие волосы. Долго стоял перед зеркалом.
-- Чего бы сделать над собой? -- спросил он деда.
Дед подумал.
-- Ничего, иди так. И так хорошо. Главное, смейся там побольше. Смешно, не смешно -- ты: "Ха-ха-ха-ха..." Девкам это тянется. Был бы я не хворый, пошел бы с вами.
-- Пол-литра-то брать, что ли? -- спросил Тимофей отца.
-- Возьмите в карман, -- сказал дед. -- Понадобится -- она при себе. Не робейте, главное. Ты, Тимоха, тоже посмеи-вайся там поболе. А то ведь придете счас два земледава... слова сказать не сумеете.
Сеня был уже дома, когда пришел Иван.
-- Что так скоро? -- спросил Иван.
-- Я один опыт провел: начал тоже молчать, как Микола. Он меня комиком зовет, а я ему счас доказал.
-- Чего доказал?
-- Что он без меня совсем пропадет.
-- Чем доказал-то?
-- Молчал.
-- Ну?
-- Ну, она нас обоих выгнала.
-- Обои вы комики... Как дети, честное слово.
-- Нет, пусть он теперь не вякает.
-- Что, девок, что ли, не хватает в деревне?
-- Они не такие...
-- Зря ты, Сенька... Ты же видишь, не любит она тебя.
Сеня -- в майке и в длинных трусах -- задумался около сундука.
-- Видать-то я вижу, братка, -- серьезно и грустно сказал он. -- А отстать не могу. Умом все понимаю, а вот тут... болит. И ничего не могу сделать. Девки есть... полно. Но все не такие.
-- Чем она тебе так уж?..
-- Она какая-то надежная. Я бы с ней не пропал. Мне с ней легко как-то. Увижу ее, радуюсь, как дурак. Прямо, как праздник сделается. И вот ты же заметил: я сразу остроум-ный какой-то становлюсь, жизнерадостный... Счас уж -- ка-кое горе, и то... вспомнишь про нее, легче становится. Я бы с ней хорошо прожил.
Иван прилег на кровать. Закурил. Непонятно, то ли слу-шал брата, то ли думал о чем-то своем.
-- А так просто жениться -- лишь бы жениться -- не-охота. Вон ребята женются... Год-два поживут -- и уже на-доели друг другу. Он норовит, как бы скорей из дому да вы-пить с дружками, она -- ругается. И как скоро ругаться вы-учиваются! Так поливает, другой старухе не угнаться. Что за жизнь?.. Ни себе, ни людям. Охота не так.
-- Всем охота, -- сказал Иван. -- Не всегда получается. Ты сам крепко виноват: смеются над тобой люди...
-- Они ж не со зла.
-- Какая разница. Доверчивый ты, душонка добрая и та... вся открытая. А есть любители -- кулаком туда ткнуть. Тоже не со зла, а так -- от скуки: интересно посмотреть, как скорчишься.
-- Да меня вроде ничего... любят.
-- Хм...
-- Так ведь и я их люблю! Оттого иной раз и выкинешь какую-нибудь штуку, чтобы посмеялись хоть. А то ходют как сонные... Жалко порой делается.
-- Мало били... не рассуждал бы так.
-- Тебе что, часто попадало?
-- Я так, к слову. -- Иван поднялся. Прошел к порогу, бросил окурок в шайку. -- Это хорошо, что ты парень весе-лый. Но иногда надо и зубы показать. А то заласкают, как... собаку шалавую, и последний кусок отнимут, и ничего не сделаешь. Пора это понимать, тебе уж, слава Богу, двадцать шестой годик -- не ребенок.
Помолчали.
Иван прошелся по избе, остановился у окна.
-- Тишина на улице... Ни песен, ни гармошки. Как повы-мерло все.
-- Наработались люди -- не до песен.
-- Раньше-то что, не работали, что ли?
-- Молодежи больше было.
-- А где Ванька Свистунов? Тоже уехал?
-- Ванька милиционером работает. Участковым. А живет в районе. Хорошо живет, дом недавно себе поставил.
-- А Ногайцевы ребята?.. Колька, Петька.
-- С Петькой я вместе в армию уходил. Меня-то в первый же год помяло в танке, а он дослужил. Отслужил и завербовался куда-то. Не знаю даже где. А Колька на агронома выучился, тоже в районе живет.
-- Нда-а...
-- Да жить можно! -- сказал Сеня, словно возражая кому. -- От самих себя много зависит. Бежали-то когда? Когда действительно жрать нечего было. Счас же нет этого. Так уж... разбаловались люди, от крестьянской работы отвы-кли. Учиться многие едут. Вот и нет никого. Ужинать бу-дешь?
-- А ты?
-- Я не хочу что-то.
-- Я тоже.
-- Ты где был-то?
-- К Ваське Девятову заходил. Чего-то мне, Сенька, мысли всякие в башку полезли... Шел счас дорогой, разду-мался...
-- Какие мысли?
-- Всякие. Нехорошо как-то стало.
-- Залезла бы тебе одна мысль в голову -- вот было бы дело.
-- Какая?
-- Остаться здесь. Я не из-за себя, а так... вообще. А чего? Все равно же... семьи там нету...
-- А ты сам не подумывал уехать отсюда? -- спросил Иван.
-- Нет. Я один-то год в армии и то едва прослужил -- тя-нет домой.
-- Привык бы. Меня первое время тоже тянуло...
-- Сам же говоришь: покос снится.
-- Покос снится. Вообще, какой бы сон ни увидел -- все я вроде вот в этой избе.
Помолчали.
-- Он сколько в больнице лежал?
-- Месяц. Потом меня вызвали: вези, говорят, домой.
-- Он знал или нет, что у него?..
-- Нет. Может, догадывался последнее время. Один раз, недели за полторы, подозвал к себе и говорит: "Я знаю, у меня рак". Я успокоил его, бумажки всякие начал совать -- вот, мол, гляди, тут написано. Меня в больнице научили. А последние три дня знал, что умирает...
-- Что говорил?
-- Ничего. Молчал. Тебя ждал...
-- Пораньше бы телеграмму-то дал.
-- Я думал, поживет еще. Кхах... Не надо про это... Забу-дешься -вроде ничего, а как... это... Лучше не надо.
-- Не буду.
-- С семьей-то почему не получилось?
-- Та... длинная история. И поганая. Спуталась она там с одним... На работе у себя. Ну ее к... Тоже не хочу об этом.
-- Любил?
-- Дочь жалко... Иной раз подкатит вот сюда -- хоть на стенку лезь.
-- Видаешь ее?
-- Переехали они... В другом городе. Не надо, Сеня.
Долго молчали.
-- Остался бы здесь, правда.
-- Давай спать, поздно уже. Тебе ж на работу рано.
Выключили свет, легли.
Но не спалось обоим -- лежали с открытыми глазами, ду-мали.
...Утром чуть свет к братьям пришла Валя.
-- Поднялись? Здравствуйте! Давайте сготовлю вам чего-нибудь... -Сразу в маленькой избе сделалось как будто про-сторней, светлее, когда появилась она и зазвучал ее молодой, сильный, свежий голос. -- Сеня, давай за картошкой!.. Мя-со-то есть?
-- Господи! -- воскликнул Сеня. -- Завались! В погребе.
-- Давай в погреб! А я пока приберусь маленько, а то за-плесневеете тут. Иван, собирай половик, неси на улицу -- вытрясем. Шевелитесь, ядрена мать! Мне тоже на работу надо.
Сеня побежал в погреб. Иван неумело -- ногой -- начал было скатывать половик.
-- Да не так, Господи! Руками! Спина, что ли, отвалит-ся -нагнуться-то боишься? Вот так... Неси. Я сейчас выйду. Отвык от деревенской работы?
-- Какая это деревенская?..
-- Она тут всякая, милок. У нас вон ребята коров доят, ничего.
-- Брось ты?
-- Чего? Поломались маленько и пошли. Комсомол по-мог, правда. Еще как доят-то!..
-- Руками?
Валя засмеялась.
-- Счас аппараты есть. Но и аппарат тоже не ногами управляется. Первое время матерились, а потом ничего... Смеш-но только смотреть на них. Неси.
Иван взял половик, понес во двор. Валя шла следом. Раз-вернули половик, начали трясти. Сеня вылез из погреба с куском мяса.
-- Картошки я начищу.
-- Давай.
Мимо ворот по улице прошел на работу Микола. Увидев Валю во дворе Громовых, склонил голову и прибавил шаг.
-- Что же не здороваешься, Коль? -- крикнула Валя.
