появляется замок Цепеш. Вау. Мы пересекаем мост и проезжаем под арочными железными воротами, ведущими в замок.
Фотографии, присланные Бернадетт, не передают его величия. Я на мгновение ошеломлена его внушительными размерами. Здесь темно и пугающе, темно-серые стены этого места почти черные на фоне свежевыпавшего снега. Замок расположен на краю утеса, откуда открывается вид на сельскую местность. Он элегантный и готический. Я, поспешно схватив свой телефон и установив нужный фильтр, отчаянно пытаюсь запечатлеть его красоту.
— Вы уверены, что у вас есть бронирование здесь? — спрашивает водитель с беспокойством. — Я никогда не слышал об этом месте… Неважно, ворота открываются.
Он проезжает длинную подъездную аллею и сворачивает на что-то похожее на кольцевую для карет. Он паркуется перед шикарным входом со стороны замка, прежде чем поспешить открыть мою дверь.
Я вылезаю и оборачиваюсь, пытаясь увидеть все сразу. О, это великолепно. Особенно с гигантскими, пышными вечнозелеными деревьями, разбросанными за ним. Я пытаюсь сосчитать все башенки, но безуспешно. Все окна имеют стрельчатые арки, типичные для готических времен, в которые они были возведены. Захватывающе.
— Большое вам спасибо, — искренне говорю я.
Едва успеваю поблагодарить водителя, когда понимаю, что он уже вернулся в такси. Его глаза расширяются, когда он наклоняет голову и уносится прочь, как летучая мышь из ада.
Оставшись одна, я позволяю себе по-настоящему, осознать, где я нахожусь. И делаю снимки леса с замком на заднем плане. Идет снег, но он не сильный, просто легкая россыпь. Она покрывает деревья и усеивает каменную мостовую, ведущую вверх по лестнице ко входу в замок. Это не то, что я планировала, но, возможно, это будет именно то, что мне нужно.
Вдыхая свежий воздух, я закрываю глаза, наслаждаясь ощущением снега на своих щеках.
Когда я открываю их, в дверях стоит старик и смотрит на меня так, словно я только что ступила на его призовую лужайку. Он выглядел бы уместно в доме престарелых, учитывая, что темно-синее шелковое платье, которое на нем надето, ниспадает с плеч, а его редкие седые волосы развеваются на ветру.
— Чего вы хотите? — его слова сопровождает сварливый европейский акцент, и я моргаю от враждебности в его голосе. Его глаза скользят по мне, а губы кривятся.
Я смотрю на свой наряд. Черные леггинсы, бирюзовая водолазка, розовое пальто от Дольче и Габбана и угги. Почему этот парень смотрит на меня так, будто я выгляжу нелепо, когда он, буквально, в халате?
— Привет, возможно, я приехала немного раньше, но у меня есть бронь, — говорю я, улыбаясь.
Он оглядывается через плечо на замок, и когда его взгляд снова возвращается ко мне, клянусь, в его глазах нет ничего, кроме отвращения.
— Бронь?
— Да, — уклоняюсь я, застигнутая врасплох его недружелюбием. Обычно в отелях вежливое обслуживание, а не старики, которые выглядят так, будто вот-вот пригрозят кулаком уличному хулигану. — Извините, если бы вы могли просто сказать мне, где зарегистрироваться…
— Дойл, — рявкает он и, развернувшись на каблуках, исчезает в замке.
Что за…?
Полагаю, это намек последовать за ним?
Вот черт.
Глава 2
ВЛАД

Женщина смотрит в потолок, ее рот открыт от шока.
— Боже мой, это выглядит как что-то из «Семейки Аддамс».
За что? На этот раз я действительно убью его. Во всем виноват этот напыщенный, претенциозный придурок.
Какого хрена она здесь делает?
— Дойл! — кричу я снова, желая, чтобы он решил проблему, которую сам же и создал.
Внезапно она запрокидывает голову и визжит. Я стону, когда звук рикошетом отдается в моем мозгу, и смутно задаюсь вопросом, действительно ли женские голоса на несколько октав выше, чем я помню… Или она просто раздражительная?
— О! Это так красиво, — восхищается она, явно очарованная этим местом.
По крайней мере, у нее хороший вкус.
— О боже, никто и не говорил, что здесь будут актеры. Черт возьми, ты именно такой, каким я бы представила Дракулу! В тебе определенно чувствуется атмосфера Гомеса Аддамса.
Мой нос морщится, когда я следую за ее взглядом туда, где Дойл стоит наверху парадной лестницы, и я хмурюсь, когда мой друг-идиот выглядит таким же удивленным ее присутствием, как и я. За исключением того, что этот мудак все еще смеется.
— Дракула? — Дойл весело фыркает, указывая на себя.
Мои глаза широко распахиваются. Как она смеет! Люди с их нелепым потворством всему сверхъестественному, и она смеет называть его Дракулой. Его? Очевидно, у нее бред, и она должна немедленно уйти.
— Серьезно. Вы просто потрясающе выглядите, мистер Вампир, — говорит она ему, когда он спускается по лестнице.
Я прочищаю горло, чтобы привлечь ее внимание.
— Мадам.
Она поворачивается, длинные светлые волосы развеваются вокруг бледного лица, как будто она только сейчас вспомнила о моем присутствии.
— О, мне так жаль. Вот, — говорит она, протягивая мне в руки свою сумку, прежде чем броситься к старым доспехам, которые я приобрел столетия назад в стенах давно забытой империи.
— Это чертовски потрясающе!
Яркий свет исходит из ее камеры, и я стону, когда зрение восстанавливается после вспышки. Женщины — проклятие мужского существования.
Зачем я это держу? Я рычу от отвращения, со стуком роняя сумку на полированный мраморный пол в черно-белую клетку.
— Дойл, это невыносимо. Эта женщина должна…
Она машет рукой Дойлу, и я хмурюсь еще сильнее.
— Привет, извини. У меня бронь, — повторяет она, как дурочка.
— Конечно, — говорит он как раз в тот момент, когда слова «ни в коем случае» слетают с моих губ.
Я стою раздосадованный, когда он берет ее за руку и проходит мимо меня, обещая горячий шоколад и предлагая «лучшую комнату во всем замке». Нелепый самец превращается в чересчур рьяного шута в присутствии женщины. Блохастый осел.
Возмущение захлестывает меня волнами, и я уже подумываю бросить сумку у своих ног в ров хотя бы для того, чтобы посмотреть, как Дракула достанет ее и разберется с последствиями. Надеюсь, Лох-Несское чудовище съест его нахрен.
Час спустя он пытается отчитать меня за то, что я не донес сумку до ее комнаты. В моем собственном замке. Не может быть.
— На кого я похож, Дойл, на гребаного слугу?
— Честно говоря, нет. Ты выглядишь так, будто подрался с дегидратором9, и он победил, мешок с костями.
— Почему она здесь? — я сжимаю подлокотники своего кресла, раздраженный больше, чем за последние десятилетия.
Дойл стоит, уставившись на дурацкую штуковину в своей руке, выражение его лица полно беспокойства и растерянности.
— Откуда мне знать? Мы не должны были открываться еще две недели. Восточное
