крыло не закончено.
— Итак, избавься от нее.
— И как, по-твоему, мы это сделаем? — он скрещивает руки на груди.
Я усмехаюсь.
— Это не было бы проблемой, если бы ты не решил превратить замок в хостел.
— Повторяю в последний раз: роскошный люксовый отель, а не хостел.
— Роскошный люксовый? Внезапно я жалею, что не выбросил ее сумку в ров, — бормочу я.
— Что?
— Неважно, — мысль о том, что я мог бы отослать его — и ее вместе с ним — приходит мне в голову, но это только еще больше раздражает. — Она не может остаться. Я даже отсюда чувствую исходящий от нее смрад.
Ее кровь зовет меня даже сейчас, запах все еще витает в воздухе. Прошло больше времени, чем я могу сосчитать, с тех пор, как я был рядом с женщиной, тем более из настоящей плоти и крови.
Даже ее сладкий цветочный парфюм не может скрыть его, от чего болят клыки.
Дойл начинает расхаживать передо мной, пока я устраиваюсь в том, что он называет «стариковским креслом». Это фантастическое кресло прослужило мне десятилетия. Конечно, красная плюшевая спинка немного продавлена, но она просто лучше облегает мою обветшалую фигуру.
— Влад, мы открываемся через две недели. Здесь будут гости-люди. Если бы ты только поел, это не было бы проблемой.
— Я не собираюсь находиться среди гостей! — раздраженно отвечаю я, ногти, похожие на когти, впиваются в руки, когда я сжимаю их в кулаки. У меня даже нет сил их убрать. Это не входило в мои планы, и никто не говорил, что там будет она. Ее аромат такой… дразнящий.
— Надеюсь, что нет. Ты разваливаешься на части. Я уже чувствую это… «фу», — он морщит нос для пущего эффекта.
— Я в трауре.
— Я тоже. Скорблю о том, что ты довольствуешься прозябанием10. В конце концов ты станешь похож на Хильду, — бормочет он, дрожа.
Я смотрю на него свысока, как будто на мне несуществующие очки.
— Хильда — замечательная женщина.
— Она буквально ходячие кости и не произнесла ни слова за последние двести лет. Это неестественно.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Ей нравится это место.
Закатывая глаза и игнорируя тему Хильды, Дойл качает головой.
— Для начала ты мог бы поесть, что напомнило мне — нам нужен гребаный повар.
— Что? — на кой черт нам понадобился бы… Ох.
— Люди, Влад. Мы приглашаем людей в замок, но у нас нет еды. Конечно, она приехала на несколько дней раньше, но что нам делать? Если мы откажем ей, о нас напишут плохой отзыв, и что тогда? Хильда станет свидетелем по делу? Боже мой, это ужасно.
Воспоминание о том, как я сидел с Хильдой, когда был мальчиком, ожидая, пока она приготовит завтрак, проносится в моем мозгу.
Мой кулак опускается на потертую кожу подлокотника кресла.
— Я буду готовить.
Дойл разворачивается, его глаза комично выпучиваются, и я представляю, как они выпадают из его безвкусного черепа.
— Нога твоя не ступала на кухню почти сто лет. Как, черт возьми, ты собираешься готовить?
Я тяжело вздыхаю и пригвождаю его взглядом.
— Успокойся, Дракула. Это всего-лишь один жалкий человечек. Я приготовлю. И прекрати расхаживать взад-вперед, у тебя такой вид, будто ты вот-вот обмочишься, идиот.
Он фыркает.
— Я — идиот? Если бы ты только мог посмотреть в зеркало.
Он начинает смеяться, и я жалею, что у меня не хватает сил ударить его по лицу, просто чтобы заставить замолчать.
— Кто бы мог подумать, что из нас двоих она назовет меня Дракулой? Должно быть, из-за костюма? — говорит он и поправляет одежду. — Нам также нужен интернет.
Что?
Глаза расширяются при мысли о новомодной интернет-болтовне в этих стенах. Конечно, я разбираюсь в технологиях, я не остался в полном неведении относительно цифровой эпохи, но у меня нет иллюзий, что я когда-нибудь получу удовольствие от чего-то столь легкомысленного и неприятного. Книги — это то, откуда берутся настоящие знания.
— Прекрасно.
Я сдерживаю улыбку, когда глаза Дойла округляются от недоверия. Стоит подключить Wi-Fi только для того, чтобы увидеть выражение его удивления, и мы должны сделать нашего маленького человечка счастливым.
— Гости получат все, что захотят, — говорю я, взмахивая рукой.
— Правильно. Значит ли это, что ты начнешь есть? Потому что ты начинаешь выглядеть так, словно разлагаешься. Никто не хочет, чтобы седые волосы были у него в супе, — ухмылка приподнимает уголок его рта, а глаза искрятся.
— Отвали.
Его ухмылка превращается в зубастый оскал.
— Она довольно симпатичная, тебе не кажется?
На ум приходит копна растрепанных светлых волос, дерзкий носик и ярко-голубые глаза на лице в форме сердечка.
— Полагаю, да. Я был немного занят, борясь с инстинктом съесть ее, чтобы обратить внимание на ее черты, — лгу я, качая головой от абсурдности этого плана. — Как, черт возьми, тебе вообще пришло в голову, что приводить сюда людей — хорошая идея?
— Цена — семь тысяч фунтов за ночь за номер, Влад. Думаю, это сыграло свою роль, — он смотрит на меня и беспечно пожимает плечами. — Как только ты поешь, то станешь менее сварливым. Кроме того, ты выглядишь как бездомный отверженный из дома престарелых, а я просто пытаюсь удержать тебя на плаву. Помоги мне помочь тебе.
Я указываю на него костлявым пальцем.
— Я убью тебя.
— Нет, пока не сядешь на здоровую диету из первой11 отрицательной группы крови, ты этого не сделаешь. Ты дряхлый и шатаешься по замку, как инвалид.
Я рычу от его наглости.
— Я заставлю тебя проглотить эти слова, — выдавливаю я, жалея, что в кои-то веки не позволил своему телу усохнуть.
— С нетерпением жду этого, Отец Время12.
— Если бы не наши катастрофические обстоятельства, это не было бы проблемой, — бормочу я.
Дойл смотрит на меня и поправляет галстук, в его глазах появляется странный огонек.
— Может, это и к лучшему. Наконец-то появится хоть что-то, что отвлечет тебя от того, чем ты занимался последнее столетие. Мне нужно идти готовить комнату для гостей. Постарайся не упасть и не сломать бедро по дороге на кухню. Холодильник полон.
Дверь за ним закрывается, и я остаюсь наедине со своими мыслями.
Холодильник полон, говорит он. Бесполезный, неблагодарный вампир. Я прекрасно чахну. Столетия существования нежитью оставили от меня пустую оболочку, в жизни мало что приносит радость, и я только хочу, чтобы меня оставили в покое, подальше от всех.
Губы растягиваются в рычании. Дойл своими махинациями сделал так, что у меня нет другого выбора, кроме как исцелить себя. Контроль разума, безусловно, невозможен, когда мое тело
