– А если вслух или хотя бы титрами? Для непосвященных товарищей, – тут же обратился к нему председательствующий.
– Майлз! – Мимика движений губ молодого оперработника, мгновенно очутившегося в эпицентре внимания своих ближайших соседей, на этот раз повторилась в сопровождении звучного баритонального тембра. – Так он что же, специально прилетел ее встретить?
– Может быть, прилетел, – развел руками Василий Иванович. – А может быть, вовсе и не летел. А спокойненько все это время плыл. Где-нибудь рядом с вами. На «Королеве Елизавете». Что вовсе даже не исключено. Так что, Олег Вадимыч... не сочти-ка за труд, сразу же после нашего консилиума, заскочи к Сергей Сергеичу и тоже посмотри все эти снимки. Очень и очень внимательно. Чем черт не шутит, может, тоже вдруг узнаешь... чьи-нибудь знакомые до боли, милые черты. Да, Вячеслав Михалыч? – Ахаян перевел взгляд на сидящего напротив Иванова обладателя бритого черепа, который, скривив лицо в задумчиво-кислой гримасе, слегка покачивал головой. – По какому поводу скепсис?
– Да странно это как-то все, Василий Иваныч, – подняв глаза на шефа, протянул Соколовский.
– Что именно?
– Как же это он так... лопухнулся. Этот мистер Нортон-Майлз. Встречает агента. С такого задания. И практически в открытую, не таясь... – Еще не вступивший в должность парижский резидент, словно в поисках поддержки, перевел взгляд на сидящего рядом с ним своего будущего непосредственного начальника.
– Самоуверенность подвела, – вздохнул в ответ Аничкин. – Наш самый злейший враг. Операцию вроде провели. Вроде успешно. Теперь как бы у себя дома. Хозяева. Можно и расслабиться.... Да что, они такие одни? А мы здесь сами у себя не грешим этим, что ли. Та же фигня, – махнув рукой, он, в свою очередь, тоже, как бы в поисках поддержки, посмотрел на председательствующего.
– Ну что ж... – председательствующий, как бы отвечая на запрос, обратил свой взор на Соколовского и выразительно развел руками: – Я полагаю, объяснение достаточно исчерпывающее. Во всяком случае, в пределах нашей нынешней осведомленности. Нет, конечно, если копнуть вглубь, то самоуверенность можно вполне логично интерпретировать и как производную имбецилизма ее носителя. Почему нет? Точно так же, как доктор Фрейд, будь он на нашем месте, объяснил бы ее каким-нибудь Эдиповым комплексом или еще чем-нибудь в этом роде. Но, мне кажется, без конкретных эмпирических подтверждений такие... псевдонаучные теоретические выводы выглядели бы уже чрезмерной самоуверенностью с нашей стороны, что никоим образом не допустимо. – Получив молчаливое подтверждение данного тезиса со стороны адресата своего обращения, Василий Иванович, после некоторой паузы, продолжил: – Ну что ж... в таком случае резюмируем вкратце имеющуюся в нашем распоряжении информацию. То, что нам удалось выявить трех доселе неизвестных для нас представителей славного сообщества американских спецслужб, причастных, в той или иной степени, к ведущейся против нас игре, дело, конечно, хорошее. Это значит, что отныне в намотавшийся клубок, который нам всем вместе предстоит распутывать, ниточка уже не с одного конца тянется. То есть можно попытаться подойти к ним и с другого края. Поработать, как говорится, по индивидуальной программе. Но это в любом случае вопрос вторичный. Побочный. Теперь о главном. Первое. Тот факт, что наши уважаемые контрпартнеры вышли... все-таки... на проведение тайниковой операции и осуществили ее в соответствии с намеченной схемой, свидетельствует о том, что приманка, насаженная на наш крючок, вернее, пересаженная с их крючка на наш, успешно ими проглочена, не вызвав каких-либо достаточно серьезных подозрений или сомнений. А посему мы... с полным основанием, тоже можем отпраздновать наш маленький первый успех. Правда, отпраздновать пока довольно сдержанно и скромно. Вместе с тем должен отметить, что... – Ахаян переглянулся с товарищем в черном костюме, – в ходе проведенного нами мероприятия... имел место быть один... немного странный и непонятный эпизод, о котором еще в субботу, на разборе, упомянул участвовавший в непосредственном наблюдении за прохождением господином Бутко своего контрольного маршрута присутствующий здесь товарищ Иванов. Сергей Сергеич, давайте внесем в этот вопрос окончательную ясность.
Сергей Сергеич, понимающе кивнув головой, неторопливо извлек из своей папки уже знакомую всем присутствующим небольшую плоскую плитку диктофона и через несколько секунд из скрытой в его корпусе мембраны динамика в эфир просторного кабинета полились хоть и слегка искаженные, но все равно хорошо узнаваемые голоса:
– Михаил Альбертович, мы хотели бы, с вашей помощью, попробовать прояснить один маленький момент, который вызвал у нас и... по-прежнему продолжает вызывать некоторые вопросы.
– Да, пожалуйста, я слушаю.
– Вот та дама, о которой мы вам говорили... которая является как бы главной персоной, подозреваемой нами в ведении за вами наблюдения... она допустила, на наш взгляд, несколько странный, ну... во всяком случае, не совсем нам понятный поступок.
– Какой именно?
– Вы хорошо помните место проведения операции?
– Ну... в общем, да.
– Она вела за вами наблюдение из ресторана спорткомплекса «Белый лебедь», сидя за столиком возле окошка.
– Это в том белом здании, с декоративными колонками?
– Совершенно верно.
– Немного далековато.
– Она использовала фотоаппарат с длиннофокусным объективом, делая при этом вид, что снимает фасад «Современника».
– Хм.
– Что такое?
– Ловко придумано. Молодцы.
– Ловко. Мы из-за этого ее вообще чуть было даже не упустили из вида.
– Н-да?
– Да. И если бы она, зафиксировав прохождение вами намеченного маршрута, ушла с места проведения операции, то есть из ресторана, по бульвару в сторону метро, то именно это скорей всего бы и произошло. Тем не менее по каким-то, пока еще непонятным для нас, причинам она предпочла другой вариант.
– Какой же?
– Вместо этого она направилась к театру и, обойдя его сбоку, ушла проходным двором на улицу Макаренко, ну... ту, что идет параллельно Покровке, ближе сюда, к театру.
– Я понял.
– То есть практически получается, что эта дама, которая, как вы сами понимаете, должна являться ну если не разведчиком-профессионалом, то, по крайней мере, очень хорошо подготовленным агентом, на самом деле нарушает всякую профессиональную логику. Она не уходит, как можно быстрей, с места проведения операции, а, наоборот, вскоре появляется, по сути дела, в самом эпицентре еще ведущегося за вами контрнаблюдения. Хотя о возможности такого наблюдения она никоим образом не должна была забывать.... Вы не согласны?
– Ну почему же, согласен. Самое главное, об этом в первую очередь должен был помнить тот, кто ее послал. Шла-то она, скорее всего, тоже, как говорится, не от балды. А по утвержденному маршруту. Согласованному.
– Вот именно. Поэтому, Михаил Альбертович, я хочу вас сейчас попросить еще раз очень хорошенько вспомнить.
– О... чем?
– Вы не забыли нам ничего сообщить? Когда рассказывали о маршруте вашего движения. Обо всех этих... деталях. Последовательности действий. Сигналах. Может быть, какую-нибудь мелочь. Нюанс.
– А... где, вы говорите, она прошла, эта женщина?
– Ну вот смотрите. Если так, схематично, изобразить. Выйдя из ресторана... минут через пять после того, как вы присели на скамейку, она перешла через дорогу на нечетную сторону бульвара, затем, миновав фасад театра, повернула налево, как бы обозначив движение в сторону отдельного здания дирекции... там, чуть в глубине... далее, повернув, прошла мимо притеатральной стоянки, на которой вы оставили свой автомобиль, затем... здесь вот... прямо... такая... типа трансформаторной подстанции... так вот она ее огибает и уходит в... Что... такое?.. Михаил Альбертович?
– Ексель-моксель.
– В чем дело?
– Ну надо же... Идиот!
– Вы можете, в конце концов, объяснить, что все-таки случилось?
– Елочка.
– Какая еще елочка?
– Освежитель воздуха. Для салона машины. Такая вот... плоская... повторяет контуры елки. Разных цветов бывает. На лобовое зеркало заднего вида вешается.
– И... что?
– Это еще один сигнал. В случае провала... ну... или другой какой опасности, я, при выходе на маршрут, должен был повесить елочку красного цвета. Она... женщина эта, пошла туда, к театру, чтобы считать его... И как из головы только вылетело, я просто не представляю.
– А в обычном режиме, если все нормально, какая должна была висеть?
– Зеленая.
– ...И... какая же висела в момент операции?
– Зеленая и висела. Я ее еще этим летом повесил, в отпуск когда приезжал.
– Зачем?
– Да ни за чем. Просто купил и повесил. Чтоб освежала.
– А что... ваши... скажем так... кураторы... знали заранее об этой елочке?
– Да, они меня очень подробно о машине расспрашивали. Какой внешний вид... приметы характерные. Детали. Да и не только о машине. О разных мелочах. Прежде чем дать инструкции по выходу на маршрут.
