– Да, Василий Иваныч, – последовал мгновенный ответ.
– У нас с французским... как?
– Э-э...
– Понятно, – кивнул Василий Иванович. – Читаю на русском. Итак... – он начал зачитывать текст, вернее, переводить французские фразы, немного растягивая их, чтобы сделать перевод максимально благозвучным: – «Прибыли на курорт по расписанию. Кузен прилетел утром того же дня. С собой привез портрет дяди. Все родственники были очень удивлены и обеспокоены. На дядю посыпалась куча вопросов, которых он не ожидал и на которые не был готов ответить. Родственники решили перевести его в отдельную комнату и окружить более пристальным вниманием. Всем решили сказать, что дядя очень серьезно заболел. По этому поводу в доме дяди готовится серьезная уборка. В связи с подготовкой к уборке мне придется на некоторое время задержаться на курорте. Ко мне все относятся хорошо. Думаю, на следующей неделе все-таки смогу вернуться домой. Как приеду, сразу же позвоню. Племянник». – Закончив чтение, Ахаян еще раз просмотрел текст и, наконец, подняв глаза над своими чуть поблескивающими прямоугольничками, обвел ими сидящую перед ним аудиторию. – Ну... что можно сказать... Обычно, со временем, в каждом документе обнаруживаются какие-нибудь ляпы, ну или... по крайней мере те места, которые хотелось бы подчистить или исправить. Здесь же, как мне кажется, с точки зрения... содержания... да и формы, все вроде бы... Единственно вот... сейчас в глаза что-то бросилось... в этом вот месте... «а се пропо»[38] – по этому поводу. По какому поводу?.. Что дядя заболел? Или... что всем решили сказать?.. Вообще, зачем здесь какие-то предлоги. В инструкциях, полученных Бутко, совершенно четко было сказано: придерживаться стиля, максимально приближенного к телеграфному. Наверно, все-таки следовало написать просто: в доме дяди готовится уборка. И все. А то... по поводу, без повода... в связи, без связи.
– Я прошу прощения, Василий Иванович, – немного осторожно подал голос человек с широким пробором а-ля постиранный Фантомас. – Что касается именно «в связи», то мне кажется, этот предлог здесь, в общем-то... вполне оправдан. В этой фразе ведь объясняется причина, почему именно «племянник» вынужден задержаться.
– Н-да? – процедил Василий Иванович и, чуть нахмурившись, снова опустил глаза на документ. – Ну что ж... может быть... может быть.... А... по объему текста?..
– По объему все тоже выдержано, – снова, но на этот раз более поспешно ответил Соколовский.
– Ровно сто слов, ни больше ни меньше, – добавил Аничкин и уточнил: – Во французском варианте.
– Это что... специально? – поднял вверх бровь Ахаян.
– Да нет... – немного неуверенным тоном протянул Николай Анисимович, переведя на Иванова вопросительный взгляд, из которого можно было сделать косвенный вывод о том, кто является основным автором обсуждаемого текста.
– Так получилось. Само собой, – разведя руками, произнес Иванов и почему-то опустил вниз глаза.
– Ну... – пожевал губами Василий Иванович, – если бы в качестве адресатов послания выступали немцы, то они, я думаю, оценили бы юмор. В плане пунктуальности. А вот американцы... – он покачал головой.
– Американцы знают, что Бутко, сам по себе, человек пунктуальный. Педантичный. Точный, – снова взял на себя инициативу ответа начальник романского отдела.
– Да не такой уж он и педантичный. Как мы это совсем недавно выяснили, – возразил ему Ахаян и, вздохнув, добавил: – Ладно, придираться к мелочам смысла уже нет. Письмецо отправлено, дело сделано. Я думаю, оно наших коллег из Лэнгли все-таки немножко успокоит. Вселит в них какую-то новую уверенность. Надежду.
– Заставит вновь поверить в свои силы, – подстраиваясь под стиль речи начальства, подхватил эстафету Аничкин.
– В свой ум, – в том же тоне продолжил Соколовский.
– Заставит, заставит, – выразительно глядя на него, чуть откинулся назад в своем крутящемся кресле Василий Иванович. – Ненадолго, правда.
– Ну так надо подкреплять, – бодро произнес Вячеслав Михайлович.
– Ну вот сейчас этим и займемся. Первый вопрос ко всем присутствующим. По поводу предстоящего возвращения «племянника», упомянутого в его трепетном послании. Относительно того, что Бутко все-таки должен вернуться в славный город Париж, в котором некогда жили французы, мы уже говорили, когда первый раз обсуждали текст этого письма. И пришли к однозначному единодушному мнению, что должен. – Ахаян пробежал взглядом по внимательно внимающим его речи лицам, на которых, где более явно, где менее, обозначилось подтверждение сказанных им только что слов, но все же счел нужным уточнить: – Или все-таки нет? По зрелом размышлении.
– Ну, конечно, должен, – ответил за всех как старший по званию и должности начальник романского отдела. – Иначе ж американцы сразу же почуют, что что-то не так. И все эти наши игры... коту под хвост. Зачем тогда все надо было затевать.
– Вопрос второй, – удовлетворенно кивнув головой, продолжил председательствующий. – Если он должен вернуться в нашу парижскую резидентуру, то... как надолго? От нашего... скажем так, консолидированного ответа на этот вопрос будет зависеть очень много вещей. Как чисто технического характера, так и более важных. Ведь если, как мы уже выяснили, обыскав самого плохого человека, можно найти в нем что-то хорошее, то, проделав ту же процедуру с человеком хорошим, можно прийти и к выводам куда менее оптимистичным. Некоторое время назад мы, по предложению уважаемого Сергея Сергеича, уже согласились выдать Михаилу Альбертовичу определенный кредит доверия, но он же тоже не может быть безграничным. Между тем человек ведь будет все-таки вдали от Родины, хоть и не без присмотра, но все же... вы сами понимаете, в режиме весьма и весьма свободном. А психология... вещь такая, скользкая. Тут уж никогда на сто процентов не угадаешь. Поцапается, скажем, опять как-нибудь утром с женой; ботинки неразношенные наденет; придет в посольство на работу – там наша бюрократия махровая, во всем ее цвету и блеске; в столовой что-то не то съест; вспомнит о состоянии текущего личного счета; о нас, как о мече дамокловом, над ним висящим, вспомнит; не дай бог, еще Шопенгауэр какой-нибудь под руку подвернется, пару страниц прочитает и... все... махнет человек рукой, и поминай как звали, – то ли к «ним» опять, то ли, вообще, не дай бог... по ту сторону добра и зла. Посему, памятуя об уже отмеченной нами широте и... глубине русского характера, впрочем, как и любого характера вообще, и ни на минуту не забывая о личной ответственности каждого из присутствующих за принимаемые нами здесь сообща решения, я предлагаю со всей степенью серьезности и с напряжением всех, без исключения, извилин обсудить все возможные варианты дальнейшего... как сейчас модно говорить, позиционирования нашего героя во времени и пространстве, по отношению к его, как они себя, наверно, немного самоуверенно считают, нынешним хозяевам. Здесь стоит, наверно, также подумать о том, на каком месте этот герой мог бы принести своим хозяевам больше пользы с точки зрения своих информационных возможностей и перспектив дальнейшего роста. Но это уже, некоторым образом, подсказка. На этом я заканчиваю свой маленький монолог и с нетерпением жду ваших, не сомневаюсь, незаурядных идей, предложений и мнений. Начнем с... – Василий Иванович посмотрел на сидящего первым по левую от него руку обладателя характерной русской внешности, – кого?
– По порядку, – бодро ответил Николай Анисимович и посмотрел на сидящего напротив него товарища в черном костюме-тройке. – Против часовой стрелки.
– Ну зачем же против, – выразительно протянул Сергей Сергеич. – Давайте лучше по... часовой.
– Нет, – покачал головой председательствующий. – Начнем мы по иерархическому принципу. С самого младшего из присутствующих. – Он снова бросил взгляд на Аничкина. – А почему?
– Молодым везде у нас дорога, – развел руками тот.
– Потому... – назидательно поднял вверх палец Василий Иванович, – что в этом случае он нам выскажет именно свое мнение, чистое... еще не замутненное влиянием авторитета своих старших товарищей. – Поднятый перст изменил свое положение в пространстве и, приблизившись к аккуратным седым усикам, элегантным, немного щегольским жестом провел по ним своей ногтевой стороной, после чего, вместе со своими остальными собратьями, собранными в кулак, с легким стуком опустился на поверхность стола. – Прошу вас, Олег Вадимович, вам слово.
VIII
– А куда бы вы посоветовали нам поехать? – с ударением на слове «вы», немного вкрадчивым, бархатным голосом обратился Олег Иванов к молоденькой миниатюрной девушке, почти девчушке, в чертах лица которой весьма явственно проглядывались отчетливые то ли вьетнамские, то ли кхмерские мотивы, при этом элегантным, немного щегольским жестом проведя ногтем по своим усам, которые, чуть загибаясь книзу, аккуратной густой полуподковкой нависли над его верхней губой, и тут же добавил: – В это промозглое время года.
